Мнение: Башкирии нужен не только новый хоспис, но и развитая паллиативная помощь

Осенью 2018 года уфимский предприниматель Александр Болонистов резко изменил свою жизнь. Это случилось после того, как его супруга перенесла онкологическое заболевание. К счастью, она поправилась. Путь к выздоровлению супруги Болонистовы прошли вместе. Когда самое страшное было позади, Александр Николаевич пришел к главврачу Республиканского онкодиспансера и сказал, что под впечатлением от увиденного и услышанного за время болезни жены у него созрело намерение заняться защитой прав онкобольных. В ответ услышал, что такого человека в онкодиспансере искали уже, как минимум, два года.

…С тех пор прошел год, заполненный встречами с пациентами и их близкими, год причастности к чужой беде, скорби и надеждам на выздоровление. На протяжении этого времени Александр Николаевич и его немногочисленные помощники постоянно консультируют людей, учат получать лекарства или средства реабилитации, даже если в их выделении медики отказывают, оформлять инвалидность, получать консультации в ведущих клиниках страны, приглашают известных медиков в Башкирию.

У Александра Николаевича свое мнение по многим злободневным вопросам, которое отличается от общепринятых точек зрения. При этом к нему прислушиваются и пациенты, и врачи, и чиновники в кабинетах разного уровня, а теперь и журналисты. Интервью с ним получилось удивительно искренним и по делу.

Итак, знакомьтесь — генеральный директор АНО по содействию в защите прав и оказанию социальной помощи онкологическим и стомированным пациентам «Равное право на жизнь» в Башкирии Александр Болонистов.

Пациент не нужен никому, кроме него самого и его близких

— Александр Николаевич, что вы имели в виду, когда пришли к главному врачу онкодиспансера и сказали, что хотите изменить ситуацию?

— Во-первых, я имел в виду огромные очереди на диагностику и лечение в онкодиспансере. Во-вторых, меня категорически не устраивало отношение к пациентам со стороны многих медиков. При этом я учитываю, что подобные проблемы могут зависеть опять же от чрезмерной нагрузки на врачей, ведь из-за большого потока пациентов доктор не всегда успевает ответить на все их вопросы. Теперь мы просим докторов переадресовывать пациентов с их вопросами к нам. Как только сдадут новый корпус онкодиспансера, туда переедет поликлиника, и тогда острота проблемы наверняка снизится.

За главный принцип своей работы мы взяли решение вопросов в правовом русле, в соответствии с законом. Опыт доказывает, что это выполнимо. Мы проводим занятия в Школе пациентов, учим их, в том числе, и тому, что врачи и сотрудники других учреждений, с которыми сталкиваются пациенты и их близкие, — это в большинстве своем вовсе не злодеи, а заложники системы, которые совершают поступки, нарушающие права пациентов, потому что так сложилось годами, традиция у них такая.

Стараемся выявлять и исправлять системные ошибки, объясняем нашим подопечным, как это делать спокойно, без скандалов. В любом случае все поступающие от пациентов вопросы мы анализируем, систематизируем и наиболее сложные из них пытаемся решать с Минздравом, Фондом соцстраха, Бюро медико-социальной экспертизы и другими инстанциями. Кстати, меня включили в состав общественных комиссий при них. Стараемся попасть и в другие общественные советы, касающиеся решения проблем онкобольных. Это позволяет оперативно решать многие вопросы наших пациентов.

У нас есть соглашение о сотрудничестве с онкодиспансером, здесь нам предоставляют помещение для общения с пациентами, помогают с консультациями врачи. Постепенно налаживаем отношения с другими медучреждениями, где делают химиотерапию: с 6-й больницей, 13-й больницей, а также межмуниципальными онкологическими центрами. Хотелось бы дойти и до районных поликлиник.

— Приведите конкретные примеры, пожалуйста. Сегодня на слуху истории, когда многим пациентам (в том числе онкобольным) отказывают в выделении лекарств. Что делать в таких случаях?

— Да, такое, к сожалению, есть. Во время общения с пациентами я пытаюсь донести до них мысль, прежде всего, о том, что себя нужно любить и уважать, и тогда к тебе станут так же относиться другие. Если отбросить эмоции и отвлечься от мысли о том, что «все врачи — коновалы и взяточники», то после спокойного анализа ситуации становится понятно, что часто наши пациенты сами себя неправильно ведут.

Нередко, услышав от врача, что лекарств нет или «они не поступили и ему позже позвонят», пациент разворачивается и уходит, но после нашего «инструктажа» он будет действовать иначе.

К примеру, доктор демонстрирует по базе данных в компьютере, что лекарства нет, но ведь пациенту от него нужно не лекарство, а рецепт, с которым он пойдет в аптеку и встанет на отсроченное обслуживание. А дальше это уже будет проблема аптеки — в установленный законом срок заказать лекарство и предоставить его больному.

Еще мы учим пациентов обязательно просить у врача выписку с приема, в которой он должен отразить ваше состояние, ваши пожелания и вопросы, а также свои выводы. Это законное право пациента. Пусть доктор в этой выписке так и напишет, что отказывается выписать рецепт или назначить обследование по конкретной причине — нет показаний, нет лекарств или же просто у него нет желания помочь человеку. Эту выписку можно будет опротестовать, это уже будет реальный документ. У онкобольных показания для приема лекарств и проведения обследования есть всегда, а остальные мотивы поведения врача можно смело оспорить. Удивительно, как сразу меняется стиль общения доктора.

Мы просим пациентов в наших внутренних чатах делиться опытом, и вот недавно как раз одна пациентка из Стерлитамака выложила фотографии целой пачки рецептов, которые ей выписал доктор, ранее отказывавший в помощи, но сразу передумавший после того, как она попросила выписку.

Если не удается решить вопрос с врачом, мы советуем пациентам обращаться к начмеду или выше, к главврачу.

— А как быть с чиновниками? С ними же, наверное, бывает еще сложнее строить диалог, чем с медиками?

— В любых ситуациях надо четко знать свои права, а при общении с чиновниками важно постараться кратко и грамотно формулировать вопрос. Иначе вы можете написать огромное письмо и в конце сделаете приписку «Вот видите, как мы живем». А иной чиновник и ответит: «Да, вижу».

В трудных ситуациях люди ведут себя по-разному, особенно после химиотерапии, когда бывает в целом нестабильное состояние организма, может пострадать объективная оценка действительности, испортятся слух, зрение, очень болит сердце, печень и прочее.

Сейчас у всех наших подопечных есть блокноты, они туда записывают свои заботы, чтобы при общении с врачами или чиновниками четко формулировать вопросы. Еще мы просим пациентов помнить, что напротив них сидит такой же человек со своими семейными или бытовыми проблемами, возможно, тоже страдающий какими-либо заболеваниями и плохо себя чувствующий. Поэтому лучше не воевать, а стараться достичь с собеседником взаимопонимания, решать вопросы мирным путем.

— Но среди медиков и чиновников бывают особенно упрямые «кадры», которых, что называется «голыми руками не возьмешь»…

— Бывают. И все равно нужно стараться решать вопросы спокойно. В самом начале, когда я только начал заниматься данной работой, был тоже настроен решительно — чуть ли не с шашкой наголо рубить головы. Но после того, как вник в ситуацию, изменил мнение. Не должно быть так, что на одном берегу реки пациент, а на другом — врач, и они не могут докричаться друг до друга. Наша задача — сократить это расстояние, чтобы между ними хотя бы был ручеек, и они смогли шагнуть навстречу друг другу.

С медиками недопонимание бывает чаще на районном, на местном уровне. Помню, в одной поликлинике начмед, когда мы к нему обратились по поводу отказа в предоставлении лекарств нашей пациентке, сказал: «Ну, вы скажите ей, пускай купит один раз лекарство». А я спокойно ответил: «Конечно, купит, вот вы ей деньги дадите, и она купит». Слышу в ответ возмущение: «Я не могу давать всем деньги». Тогда я таким же спокойным голосом продолжаю: «В таком случае решите вопрос законным путем, согласно постановлению правительства Российской Федерации № 890 от 30.07.1994 года, по которому все онкологические больные имеют право на бесплатное обеспечение лекарственными препаратами, независимо от наличия инвалидности». В итоге вопрос был решен.

Или, например, главные врачи, когда мы им звоним и просим помочь нашим пациентам, начинают рассказывать, как тяжело им живется, не хватает средств, оборудования и т. д. Я отвечаю так: «Я вас прекрасно понимаю, вам тяжело, но нашим пациентам еще тяжелее, поэтому будьте добры выполнить свою работу так, как нужно делать это по закону, поскольку вы, главврач или доктор по месту жительства, в данной ситуации являетесь гарантами оказания медицинской помощи населению, это ваши должностные обязанности».

Еще плохо, что доктора не всегда стремятся объяснить пациентам, что при постановке онкодиагноза не нужно сразу готовиться к смерти, во многих случаях болезнь лечится. Не все медики осознают, что онкопациент требует особого понимания, он переносит постоянно физическую боль, не нужно вызывать в нем еще и обиду, лишая должного лечения и внимания.

Мы стараемся научить людей жить с их диагнозами, осознать, что после выявления у них онкологии жизнь не закончилась, ни в коем случае не стоит опускать руки. Например, 92% пациенток с диагнозом «рак молочной железы» вылечиваются, если «поймать» заболевание на ранних стадиях. Главное — следить за своим здоровьем, потому что оно не нужно никому, кроме вас и ваших близких. Вот у нас есть одна пациентка с таким диагнозом, которой в течение двух лет удалили сначала одну грудь, потом рецидив распространился на вторую, и это во многом произошло, потому что она не смогла вовремя получить нужный препарат и начать его прием. Женщина опустила руки. Ей дали наш телефон, но она не стала звонить. Позвонил ее муж, очень неравнодушный человек, молодец. Мы помогли оформить заявление, которое они отвезли главврачу своей поликлиники. После этого супруги не успели доехать до дома, как им позвонили и сообщили, что через день можно прийти и забрать лекарство. Сейчас эта женщина нормально лечится, она воспряла духом.

Почему чиновник онкобольному не товарищ

— Александр Николаевич, судя по тому, что вы рассказываете, вам часто приходится выполнять функции психолога.

— Да, иногда люди нуждаются в совете, юридической консультации, но порой им больше всего нужны общение, психологическая поддержка. Я стараюсь отслеживать сообщения в чатах, и если вижу, что у человека нестабильное состояние, сам звоню и предлагаю обсудить накопившиеся проблемы. У нас есть группы в соцсетях, несколько чатов для пациентов с разными диагнозами (мы работаем сейчас по таким нозологиям, как рак кишечника, рак молочной железы, гинекология, онкоурология, рак головы и шеи, рак легких, желудка, лимфома Ходжкина, но хотим в перспективе охватить все онкологические нозологии).

Мы помогаем людям решать разные вопросы: получать возмещения по страховым случаям, выяснять разногласия с работодателями, оформлять инвалидность. Однажды пришлось поспорить с военкоматом, когда у нашей пациентки — инвалида 2 группы призывали в армию единственного сына.

Для онкобольных очень важно общение. Наши девушки из групп с диагнозом «рак молочной железы» ведут активную жизнь — ходят вместе в театр, на концерты, на футбол, собираются в турпоходы, устраивают фотосессии. Среди них много позитивных и талантливых людей. У онкобольных иной взгляд на жизнь, после такого диагноза у человека происходит переоценка ценностей, это видно в период ремиссии. Хорошо, что есть люди, организации, предприятия, которые идут на встречу: выделяют нашим пациентам бесплатные приглашения на различные мероприятия. Вот сейчас наша группа планирует съездить в монастырь Дедово в Федоровском районе на пару дней, есть духовная потребность у людей. Но пока не можем найти транспорт, продолжаем поиски…

— Судя по масштабам проделанной за год работы, энергии у вас много. Все-таки хорошо, что вы — не чиновник и занимаетесь вопросами простых пациентов.

— Я не страдаю карьеризмом и не стремлюсь попасть в какие-либо структуры. Поэтому всегда открыто говорю то, что думаю. После того, что пережила наша семья за время болезни супруги, появилось желание помогать людям. И на сегодняшний день это дело для меня стало главным.

В целом, конечно, стараемся работать конструктивно и с взаимной пользой. В мае проводили встречу онкопациентов с депутатами Госсобрания РБ, было много положительных отзывов. Приглашаем представителей различных ведомств на встречи с нашими пациентами, чтобы разъясняли вопросы.

Государственная машина работает не так быстро, как хотелось бы, слишком часто приходится наступать на «бюрократические грабли».

Так, довелось недавно столкнуться с ситуацией, когда лекарства для наших пациентов не были закуплены по вине поставщика. По итогам госзакупок контракт достался какому-то ИП, которое работает по упрощенному налогообложению, не платит НДС, за счет этого сбило цену во время торгов, но обязательства по контракту не выполнило. Для сравнения: в Германии поставщик, понижающий цену контракта, по закону должен обосновать, за счет каких ресурсов он намерен выполнить контракт, а у нас процесс практически пущен на самотек.

— Федеральный закон о госзакупках нормально не работает — это же давно известно…

— Он работает, но требует усовершенствования. Давно пора ввести уголовную ответственность за действия поставщиков, срывающие поставки медицинских препаратов, из-за их действий страдают пациенты. В России такое проштрафившееся ИП максимум — внесут в «черный список», а его хозяин создаст новую фирму и продолжит работать дальше в том же духе.

Высказал я как-то всё это собеседникам из одной госструктуры, а мне говорят в ответ: «У нас вся страна так работает». Спрашиваю их: «Ну, а вы-то куда смотрите?!». Молчат, улыбаются!..

При этом я абсолютно убежден, что если бы требовалось приобрести эти лекарства для лечения родственников какого-либо чиновника, торги прошли бы безукоризненно и препараты поступили бы в кратчайший срок.

Еще одна проблема, о которой не могу не сказать. Федеральный Фонд соцстраха настаивает, чтобы в Башкирии больше не предоставляли за счет государства некоторые технические средства реабилитации (ТСР) стомированным больным, прооперированным после рака кишечника. Говорят, что в ПФО только в Башкирии закупаются данные виды ТСР, но ведь без этого качество жизни пациентов сразу понизится! Мы все равно будем бороться и постараемся донести эту тревожную информацию до правительства, чтобы оно помогло территориальному отделению Фонда соцстраха отстоять данную позицию.

Мы состоим в двух ассоциациях — Национальной Ассоциация стомированных пациентов «Астом» и Ассоциации онкологических пациентов «Здравствуй», являемся их региональными представителями. И насколько я знаю, в других регионах представителям наших ассоциаций работать значительно сложнее, чем нам. У нас все-таки диалог с властями получается. Например, по нашему предложению было решено, чтобы онкобольные из отдаленных районов не ездили на химиотерапию в Уфу. Минздрав определил для них ближайшие медучреждения.

Хоспис хосписом, а как же остальные?

— Ваша деятельность отчасти напоминает работу благотворительных фондов.

— В какой-то мере, да. Мы оказываем помощь людям бесплатно, при этом нас никто не финансирует. При необходимости отправляем биоматериалы пациентов для консультаций в ведущие клиники страны — институты Блохина, Герцена, другие федеральные центры. Стараемся помочь с выездом людей на обследования в эти клиники. Но в отличие от благотворительных фондов мы средства в интернете не собираем. Повторяю: стараемся делать всё бесплатно, как это гарантировано по закону.

Недавно в Уфу приезжала Нюта Федермессер (российский общественный деятель, учредитель благотворительного Фонда помощи хосписам «Вера» — ред.), я как раз тогда пообщался с представителями благотворительных фондов и спросил: «Зачем вы собираете средства на то, что человеку по закону положено бесплатно?». Помогите ему законным путем получить это лечение, пусть хороший юрист поработает с лечебным учреждением. К примеру, лекарство стоимостью почти 400 тысяч рублей, на которое они не так давно собирали средства при помощи постов в соцсетях, мы недавно помогли получить пациентке с лимфомой Ходжкина, совершенно законным путем в онкодиспансере.

— Сколько??? 400 тысяч???

— А почему нет? Средства на обеспечение больных препаратами медучреждениям выделяются. Значит, на местах кто-то просто не хочет или не может по тем или иным причинам заниматься этими вопросами.

— А как же лечение за границей, особенно для онкобольных? Оно же требует средств!

— Мое мнение таково: человек, конечно, может лечиться за границей, но очень часто адекватное лечение можно пройти и в российских клиниках. Я так и говорю пациентам, что они могут пройти бесплатное лечение в любой российской клинике, мы оказываем содействие в этом.

При этом не раз слышал в ответ, что люди хотят ехать в Германию, Турцию или Израиль, потому что «в России не умеют лечить». Я считаю, что это неправильно. Мы уже не раз направляли наших пациентов в тот же институт Герцена, и они возвращались довольные результатами лечения.

Простой пример: в этом году при содействии главы нашего Минздрава Максима Забелина в Стерлитамак приезжали московские онкологи из института Герцена, проверили многих людей, включая наших подопечных, в итоге оказалось, что почти ста процентам из них был поставлен правильный диагноз и назначено правильное лечение онкологами из Республиканского онкодиспансера и Стерлитамака.

Говоря о зарубежных клиниках, можно вспомнить множество наших знаменитостей с онкологией, которых там не спасли. К сожалению, на последней стадии рака даже самая современная клиника может быть бессильна.

К слову о лечении за границей, его тоже можно получить бесплатно в том случае, если в российских клиниках нужные операции или процедуры не проводятся.

Все-таки важнее говорить опять же о профилактике, бережном отношении самих пациентов к здоровью, тем более, если вспомнить, что есть виды онкологии, которые проходят бессимптомно, — рак легкого, рак желудка, гинекологический рак. Очень важно развивать диагностику, раннее выявление.

— В течение последнего года об этой теме много говорят представители власти. Даже премии стали давать прямо на сцене терапевтам и фельдшерам за раннее выявление онкологии.

— Я считаю, что каждый вопрос надо рассматривать с нескольких ракурсов. Премии за ранее выявление рака — это здорово. Но вот выявили рак. Что дальше? Пациент в шоке после этого, а между тем, ему же нужно быстрее уточнять диагноз и начинать лечение. Но у нас из-за очередей, длительной записи на прием к врачам в первичном звене, из-за недостатка специалистов он не всегда быстро попадает в онкодиспансер. Это в корне неправильно. Болезнь за это время уже может перейти в следующую стадию.

Когда мы говорим о необходимости создания центров для лечения онкопациентов, это хорошо, но давайте будем делать это более продуманно. Если в больницу закупается оборудование стоимостью в несколько десятков миллионов рублей, которое поможет сотне человек в месяц, — это тоже хорошо. Конечно, его нужно закупать, но в условиях кадрового дефицита онкологов рациональнее было бы, например, на эти средства подготовить группу онкологов, которые будут в месяц лечить тысячу пациентов. Эффективность второго варианта явно выше.

Новое оборудование — это прекрасно. Но при этом у нас негде остановиться на ночлег пациентам, которые приезжают лечиться в дневной стационар. Их наши волонтеры забирают к себе. Хорошо, что недавно глава республики предложил идею создать общежитие для таких пациентов.

Есть проблемы и с реабилитацией. Онкобольным не положено санаторно-курортное лечение. Но почему?!. Ведь оно необходимо после химиотерапии, по окончании лечения! Сейчас совместно с ФОМС и Минздравом РБ мы прорабатываем вопрос о включении наших пациентов в программу долечивания, чтобы они хотя бы по такому принципу могли проходить реабилитацию. Но это касается, к сожалению, только работающих пациентов.

— У нас сейчас активно продвигается тема строительства хосписа в Уфе. Собирают на него средства всем миром. Что вы думаете об этой идее?

— На встрече с Нютой Федермессер я ее внимательно слушал и получил подтверждение своим мыслям, что хоспис хосписом, и это, конечно, замечательная идея. Я ничего не имею против хосписа, однако он будет решать проблемы очень малой части пациентов, нуждающихся в паллиативной помощи.

Есть острая необходимость в создании паллиативных отделений в медучреждениях и подготовке медработников для оказания паллиативной помощи на дому — если обеспечить их транспортом, медикаментами, оборудованием, то медсестры могли бы приезжать к пациентам на дом, делать вовремя обезболивающий укол, какие-то иные процедуры. Кстати, такого мнения придерживаются многие практикующие врачи-онкологи.

Сюда же можно добавить социальное обслуживание паллиативных больных на дому. Ведь сколько средств их семьи тратят на оплату услуг медсестер, сиделок и прочее. Почему бы государству не поддержать их?..

Здравчас, бал онкопациентов и помощь волонтеров

— Если не ошибаюсь, вас ведь еще ни разу не приглашали на «Здравчас» в правительство?

— Нет, еще ни разу не приглашали, хотя, как мне кажется, было бы лучше, если бы глава республики получал информацию о проблемах в сфере здравоохранения не только от министра, но и от нас, от общественников. Мы постарались бы представить не только наше видение проблем, но и пути их решения.

Необходимо привлечь внимание властей и общественности к проблемам онкобольных людей. Достаточно сказать, что 46% от общего числа инвалидов в Башкирии, по данным территориального органа Росздравнадзора, — это онкологические пациенты.

Посмотрите, как это делается в других регионах страны при поддержке органов власти. В Калининграде проводят марш женщин с диагнозом «рак молочной железы», в Саратове проходит бал онкопациентов под эгидой губернатора. У нас пока такого нет.

К онкобольным пока в нашем обществе часто относятся так же, как к инвалидам, по возможности стараются о них не думать.

Например, те же парковочные места для инвалидов. Их, как правило, занимают все, кто угодно, кроме инвалидов. Но я всегда подхожу к таким водителям и спрашиваю, чем они больны, почему встали на это место. Говорят, что спешат, что всё кругом занято. Мы пробовали звонить в ГИБДД по этому поводу, там ответили, что подобными мелочами не занимаются, потому что это не дорожная ситуация. Странно. Но ведь это нарушение!

Почему вот таких нарушителей не наказывать исправительными работами, скажем, в том же онкодиспансере? Думаю, что даже одного дня им хватило бы, чтобы понять состояние онкобольного человека и больше никогда в жизни не занимать это парковочное место.

— К сожалению, врачи констатируют год от года рост онкозаболеваний. Говорят, что, как это ни ужасно звучит, от этого недуга практически никто не застрахован. Ведь так?

— Я — не врач, поэтому не могу дать по этому поводу авторитетное заключение. Но по большому счету вы правы, на мой взгляд, онкология — это имунный сбой в организме, когда одна клетка вдруг становится больной, и запускает патологический процесс. Бытует мнение докторов о том, что к 2030 году онкологией может страдать каждый второй, а к 2050 году — вообще каждый первый в силу генетических причин. Правда, есть надежда, что к тому времени медицина достигнет такого уровня, что рак будут лечить так же легко, как насморк.

Но пока у нас с этим не самые радужные перспективы. На днях один из онкологов федерального медицинского центра, заявил, что в ближайшие два-три года смертность от онкологии вырастет на 20-30%. Он объяснил это неправильной политикой по обеспечению лекарственными препаратами. С рынка ушли эффективные импортные средства, но об импортозамещении тут даже речи быть не может, аналогов просто нет.

— При таком раскладе еще более актуальным становится развитие онкологической службы. И вам с вашими единомышленниками работы тоже наверняка прибавится.

— Мы благодарны и онкодиспансеру, и минздраву, и всем, кто нам помогает. Единомышленников у нас, может быть, и много, а вот с помощниками пока проблема. В основном я работаю почти один, помогает моя супруга, есть волонтеры — это, как правило, сами пациенты, а также их родственники или друзья. Такие люди способны чутко воспринимать чужие тяготы и боль.

Ранее у нас были пять волонтеров, которых мы обучили совместно с фондом Олега Дерипаски по программе «Женское здоровье», но они по разным причинам перестали с нами работать — кто-то ушел из жизни, кто-то вынужден был переключиться на свои проблемы. Сейчас остались три помощника, которые также ведут беседы с людьми и в кабинете, и ходят в отделения к пациентам.

Очень нужна помощь психологов. Недавно мы бросали клич в соцсетях, хотели отправить человека в Москву на обучение по специализации «детский онкопсихолог», но никто не откликнулся.

Так что если есть люди, которые чувствуют в себе потребность оказать реальную помощь другим, будем рады помощникам.

От редакции: в эту публикацию не вошло многое, о чем мы поговорили с Александром Николаевичем Болонистовым за три с лишним часа. Не вошло еще немало проблем и интересной информации, которую было бы крайне полезно послушать и врачам, и чиновникам, и всем остальным без исключения.

Болонистова уже пару раз назвали в соцсетях «башкирским Хабенским», но, как нам кажется, пафос в данном случае не нужен. Гораздо уместнее будет любая посильная помощь людям, которые не жалеют сил и времени для оказания помощи больным с такими серьезными диагнозами.

Связаться с Александром Болонистовым и его помощниками можно по телефону (347) 266-57-00 или через соцсети: ВКонтакте, Instagram.