Группа “Премьер-министр”: “Будем доказывать свою правоту в суде”

Но мы имеем на него полноценное право и не собираемся уходить в никуда, — сказали артисты после очередной пресс-конференции по этому поводу и предложили обнародовать их версию конфликта.Ну а поскольку высказаться должны обе стороны, мы решили предоставить ребятам такую возможность.Мороз в контракте не оговорен— Я вижу, настроение у вас сейчас не самое лучшее?— Ух, — Вячеслав Бодолика вздыхает. — Настроение... Физически тяжеловато: мы каждый вечер после переговоров, встреч и переживаний умудряемся быть к 10 часам на студии, где пишем новый альбом.— Столько проблем… Не хочется взять и все бросить?— Нет, бросать мы не будем, потому что правда на нашей стороне.— Ну тогда докажите это. Почему вдруг вы решили уйти от опытнейшего продюсера, профессионала, с которым проработали восемь лет? Согласитесь, нельзя не отметить его заслуги...— “Вдруг” уйти мы не решили, — говорит Марат Чанышев. — Конфликт назрел уже достаточно давно. Но мы думали, что переживем этот кризис и вступим на другую ступень вместе с Евгением Иосифовичем Фридляндом. Мы всегда относились к нему и Киму Брейтбургу очень тепло. Но говорить, что мы — дутый продукт, который был создан только продюсером, нельзя. Тогда они набрали бы не нас, кто всю жизнь занимается музыкой, а обычных мальчиков, за которых они бы все делали.Когда мы писали хиты, мы были нужны, а теперь вдруг раз — и он решает отдать наше название кому-то. Обидно. Хотя никакого зла на этих парней нет.— Мы все время говорили, что хотим развиваться, — встревает Бодолика, — у нас дети растут, мы хотим чего-то большего, в первую очередь в плане музыки. Но мы никогда не били себя в грудь и не говорили: “Заплатите нам побольше”. Пишут, что у нас есть машины-квартиры… На самом деле мы все снимаем квартиры. И не за бешеные тысячи, а за 400 долларов. Машины, кстати, подержанные, тоже куплены в кредит. Как можно говорить, что мы этот сыр-бор затеяли из-за денег?В последнее время мы не раз говорили, что работа ведется непрофессионально. Ну не хотели мы больше на гастролях жить в поселковых больницах и петь на неподготовленной сцене при двадцатиградусном морозе. Зачем тогда вообще нужен райдер?! А эти вечные участия в любых нужных и ненужных съемках?!“Договор мы подписали тепленькими”— А все-таки с чего конкретно начался конфликт?— Причин много, — Слава задумывается. — Например, мы сто раз говорили, что хотим присутствовать в студии во время доработок наших же песен, уж не говоря о том, что сами хотели все делать от начала до конца. Мы создали 80% песен группы, но ни одна из них не была доделана до конца. На вопрос, почему такая плохая аранжировка, нам отвечали: да куда вы лезете!? Езжайте и чешите страну. Надо деньги зарабатывать.— Вы слишком резки в суждениях…— Просто всему есть предел, — Бодолика настроен решительно. — Последней каплей, конечно, было, когда нам сказали, что вместо Пита будет петь какой-то мальчик. Но ладно, если бы это произошло на второй год, но мы же 8 лет вместе и уже ощущаем себя единой семьей...Контракт был подписан на пять лет. Потом, когда нас взяли тепленькими и экзальтированными перед “Евровидением”, мы продлили контракт. Тогда у нас было такое настроение: “Сейчас порвем весь мир!” Тут нам и договорчик подпихнули. Что важнее: думать, как выступить за страну, или базарить об условиях контракта?! Нужно было понимать, что мы растем. Ну почему “Любэ” до сих пор с Матвиенко? А после замены Пита на украинского композитора Тараса Демчука планировалось заменить всю группу.Кстати, мы предлагали: давайте устроим кастинг, пиар из этого сделаем. А он говорил, что нет времени. И мы потом выяснили почему. Продюсер нашел этого парня в Киеве. И у Тараса был контракт с каким-то человеком, который сказал Фридлянду: “Я отдам Тараса при условии, что он выйдет на сцену”. Ну а ему это было удобно.— Насколько я слышала, парень-то неплохой…— Не знаю, он нам не понравился. Мы две недели проработали с ним и видели не самую лучшую реакцию людей. Продюсер сказал, что дает нам три дня подумать по поводу солиста. Если не согласимся, тогда распрощаемся. Мы пришли через три дня и сказали, что уходим. Он говорит: “Да вы что — я же пошутил!” Как пошутил? Мы уже все решили, взяли деньги взаймы, чтобы начать свое дело. С этого все и началось…“Премьеры” метили в “Президенты”— На мой взгляд, ситуацию можно было разрулить более мирным путем.— Женя утверждает, что с нами было невозможно договориться. Но мы три раза договаривались, били по рукам, обнимались и целовались. В письмах он именовал себя нашим продюсером, хотя мы не раз говорили, что не хотим этого. Он писал, что ставит к нам своего директора и всю финансовую историю ведет лично.Мы договорились и о деньгах, которые должны были выплачивать, что и делали до последнего времени. Что до Нового года платим одну сумму, и пожизненно он получает процент. Но тут начались движения, чтобы перекрыть нам эфиры на телеканалах и радиостанциях. Когда мы поняли, что нас душат, подумали: “Зачем тогда платим?”— Что же сейчас представляет собой группа, которая просуществовала 8 лет под именем “Премьер-министр”?— Наша группа — это три солиста и девять музыкантов, включая бэк-вокалистку Мари. Сейчас мы пишем альбом и будем доказывать свою правоту в суде. Сейчас рассматривается наша заявка в “Роспатенте”. Мы пошли, честно скажу, хотели зарегистрировать другое название — “Президенты” или “Премьеры”. Но, увидев, что “Премьер-министр” не зарегистрирован, естественно, тут же решили сделать это.“Нам не давали слова, поэтому мы кричали”— Все хотела спросить: зачем вы пришли на пресс-конференцию? Вас же туда вроде как не приглашали?— Ну а как мы могли не прийти? Ведь о нас говорили. Нам до сих пор звонят журналисты и извиняются за тексты, которые вышли. Мы пришли посмотреть на все это, но нам слова не давали сказать, поэтому, может быть, мы и кричали. Микрофоны-то выключены были.— Получается, теперь ваша группа не сможет исполнять те песни, которые пели до этого?— Исполнять песни мы можем какие угодно. Даже песни группы Pink Floyd. А снимать, публиковать и выпускать, конечно, не имеем права.— Как вам сейчас работается в такой обстановке?— Конечно, стало тяжелее. Спасибо некоторым руководителям телеканалов за то, что они пошли навстречу, еще не имея на руках документов.— На заработках это сказалось?— Ситуация сказалась на уменьшении концертов, конечно.— А на чьи деньги тогда вы клип недавно сняли?— На свои. Взяли кредит в банке. Сказать, в каком? — Слава смеется. — По крайней мере видно, что это снято не на полторы тысячи долларов.— С кем же сейчас работает группа “Премьер-министр”?— Давайте пока не будем раскрывать тайну. Но такой человек есть, его имя назовем позже.— Давайте отойдем немного от проблем. Поделитесь с народом: что происходит у вас на личном фронте?— Ой, из-за этой ситуации близкие люди, семьи и дети видят нас очень редко, — признается Жан. — Уходим в девять утра, а приезжаем домой в два-три ночи.— Сложная ситуация на работе сказывается на отношениях в семье?— Конечно. Мы можем поругаться с женой, — говорит Вячеслав. — Если я прихожу домой злой, а она не понимает, что меня сейчас не надо трогать, то, конечно, поругаемся. Все — как в обычных семьях.— В интервью принято задавать вопрос о творческих планах. Для вас сейчас это особенно актуально…— Мы стали абсолютно самостоятельными, у нас свой офис, своя команда людей, — рассказывает Бодолика. — Планируем создать продюсерский центр.— Я хочу сказать главное, — Жан пододвигается к диктофону. — Несмотря ни на что, мы, вспоминая период с 1995 по 2005 год, очень благодарны Фридлянду за все. Не подумайте, что это подхалимаж. Так и есть. Мы благодарны за то, что они делали для нас с Кимом Брейтбургом. И мы не хотим ни у кого красть бизнес. Лишь хотим доказать, что у нас есть самоуважение и мы не мальчики для битья.Ульяна КАЛАШНИКОВА.