Осенью в кинотеатрах страны должна состояться премьера полнометражного фильма «Потерянный остров» по сценарию уфимского драматурга Наталии Мошиной. Однако, несмотря на такой весомый повод для публикации, уговорить автора на интервью оказалось непросто. Наташа – не публичный человек, а больше внимательный созерцатель и преобразователь излучаемой обществом энергии. На сегодняшний день она написала 12 востребованных режиссерами произведений. Вот и совсем свежая ее монопьеса «Розовое платье с зеленым пояском» скоро появится на подмостках одного из независимых московских театров.
Впрочем, главной темой интервью стали не столько эти события, сколько в целом творчество Наташи и она сама. Захотелось понять, как пишутся пьесы, которые ставятся во многих театрах России и зарубежья.
«Режиссер – Царь и Бог, даже если получится петросянщина»
- Наташа, поздравляю с первым полнометражным фильмом, снятым по твоей пьесе «Остров Рикоту». Режиссер Денис Силяков и занятые в фильме актеры в своих интервью с восторгом описывают съемочный процесс на дальневосточном острове Кунашир. Трейлер к фильму пока не вышел, в интернете удалось найти только пару эпизодов из него и фото со съемок. Известно, что постер фильма был размещен на кинорынке в Каннах в мае. А каковы твои ощущения от работы над сценарием?
- Это был мой первый опыт полнометражной сценарной работы, и он оказался чрезвычайно интересным. Очень помог режиссер Денис Силяков, которого я с полным правом могу назвать своим соавтором. Очень здорово, что натурные съемки прошли на Кунашире – том самом Дальнем Востоке, «дальнее которого не бывает», как сказано в пьесе. Судя по фотографиям со съемочной площадки, пейзажи там просто невероятные по красоте. Сначала думали, что, может быть, удастся найти натуру где-нибудь поближе – на Балтике или Соловках, но, к счастью, режиссер отверг все эти варианты. С Кунаширом было сложно, туда трудно попасть из-за погоды, надо было получить допуск для съемочной группы во все нужные точки, потому что там какая-то закрытая зона. Группу постоянно сопровождал егерь с собакой, так как боялись нарваться на медведей. Но в итоге все получилось шикарно. Сейчас завершается постпродакшн, окончательный вариант фильма я не видела. Видимо, увижу вместе со всеми на премьере осенью. Жду с нетерпением.
- Все ли получилось так, как ты хотела? Часто же бывает, что режиссерская трактовка расходится с авторским видением. Вот и название в последний момент изменили на более коммерческое.
- А почему бы и нет? Оно более звучное, запоминающееся, интригующее – прослеживается аналогия с сериалом «Lost», например. Это право режиссера и продюсера – выбирать более подходящую для проката подачу. Кстати, название мне предлагали поменять и раньше. В 2007 году, перед публикацией пьесы в альманахе «Современная драматургия» его главред Андрей Волчанский предложил изменить название на «Водоросли», но я всё-таки оставила старое.
В основе сюжета пьесы «Остров Рикоту» – история столичного журналиста, который в поисках материала для статьи из цикла «Краешек России» приезжает на маленький дальневосточный остров. Его немногочисленные обитатели неожиданно оказываются вовсе не так просты, как кажется на первый взгляд, и заставляют героя усомниться в реальности того мира, что существует за пределами Рикоту.
- Рикоту – это же вымышленное название?
- Да, это почти анаграмма японского названия одного из реально существующих дальневосточных островов. Вообще с этой пьесой связано много интересного. Ее особенно любят режиссеры и много ставят в театрах от Мурманска до Южно-Сахалинска, возможно, из-за мистики в сюжете. Собственно, я ее и писала как мистический триллер – о судьбе человека, который, поддавшись обстоятельствам и оказавшись в каком-то мороке, потерял себя.
- Секундочку! Режиссер Денис Силяков в своих интервью фильм позиционирует как драматический триллер. И в анонсе говорится, что главный герой-журналист – приехал на остров и встретил там свою любовь. Это больше похоже на хэппи-энд.
- Да, в этом и есть главный прикол этой пьесы. Из всех режиссеров, которые ее ставили в разных театрах, только считанные единицы трактовали сюжет в соответствии с моими представлениями о нем. Один из них даже попросил меня расширить последнюю сцену, чтобы точнее расставить акценты. Но даже после доработки многие другие постановщики все равно видели в «Острове Рикоту», прежде всего, красивую романтическую историю с налетом мистики. И Денис Силяков не стал исключением. Но я не спорю. Режиссер – Царь и Бог на своей территории. Наверное, им кажется, что такая трактовка найдет больше отклика у зрителей.
- Ты всегда согласна с мнением режиссера?
- Режиссеры крайне редко спрашивают мнения драматургов. За те тринадцать лет, что мои пьесы ставятся, можно, наверное, на пальцах одной руки сосчитать режиссеров, которые считали нужным обсудить пьесы и свое видение со мной, как с автором. Впрочем, я отношусь к этому философски и понимаю, что режиссура – это другой, отдельный мир, и свой текст ты можешь видеть совсем иначе, чем увидит его режиссёр.
Драматургу надо быть к этому готовым. И быть готовым к тому, что далеко не все режиссеры, даже очень заслуженные, умеют работать с новой драматургией. В итоге вместо камерной, довольно философской истории может получиться петросянщина на большой сцене, что как-то раз произошло с одной моей пьесой. Чехова многим режиссерам ставить легче, чем современную драму.
- Раз уж вспомнили Чехова, самое время поговорить о твоей недавней пьесе – «Розовое платье с зеленым пояском». Известный драматург Олег Михайлов разместил в фейсбуке такой восхищенный отзыв, что обеспечил пьесе отличное продвижение. Она представляет собой монопьесу, то есть рассчитана на исполнительницу единственной и главной роли. Это эксперимент?
- Да, это первая моя монопьеса. Это монолог 50-летней Натальи Ивановны Прозоровой из чеховских «Трех сестер». У Чехова она - злой гений, терзающий героинь, разрушающий их мир. Но эта же самая Наташа в моей пьесе – вовсе не змея и не исчадие ада. Она рассказывает свою версию истории – замужества, взаимоотношений с сестрами Ольгой, Машей и Ириной – и сама предстает жертвой стечения обстоятельств. Мне показалась интересной такая трактовка.
«Повод для рождения сюжета – «А что, если?..»
- Я в свое время прочитала все твои пьесы из первого «пула» – их было девять – и вот теперь проглотила за один присест все три новые. В нынешних твоих вещах нет ни малейшего налета мистики. Написано, можно сказать, «стопудовым реалистом». Неужто шестилетний отрезок жизни между первым и вторым «пулами» так серьезно тебя изменил и отбил охоту к иллюзиям. Или тут другое?
- Да, три моих нынешних пьесы получились более традиционными, без этих метафизических извивов. Просто жизнь изменилась, и я вместе с ней. Трансформация произошла, поменялись взгляды на устройство мира, на другие вещи. Если бы писала тогдашние пьесы сейчас, они тоже вышли бы другими. Не так давно один режиссер попросил немного переделать пьесу «К звездам», а в итоге я ее почти полностью переписала. Вообще, так всегда бывает: готовая пьеса месяцок полежит, потом перечитываешь ее свежим взглядом и многое правишь. Мне кажется, так все работают. Главное - в какой-то момент сказать себе «стоп», потому что нет предела совершенству и переделывать можно бесконечно.
- А нет желания написать продолжение одной из прежних историй? Мне вот кажется, что в твоей «Жаре» напрашивается продолжение.
По сюжету пьесы «Жара» группа вооруженных молодых радикалов захватывает заложников в офисе одной из московских фирм. Они публикуют информацию о своих действиях на фэйсбуке и ютубе. Таким образом, они пытаются достичь контакта с властями, но никто не реагирует на интернет-послания. Не обращают на него внимание и СМИ. Драматическое развитие сюжета раскручивается вокруг этой ситуации.
- Не задумывалась раньше об этом. Но мысль интересная. Про «Жару» как раз реально было бы интересно продолжить тему и представить, что стало с этими молодыми радикалами лет через пять, в другой реальности. Недавно мама позвала меня срочно к телевизору и показала Пашу Артемьева – это певец из группы «Корни», сыгравший роль главного террориста в 2011 году в «Жаре» в московском театре «Практика». Он тогда был такой худенький, молодой, а вот прошло всего шесть лет, и он теперь стал совсем солидный мужчина. Кстати, с этой пьесой тоже была интересная ситуация. Я написала «Жару» в 2009 году, хотя и обозначила датой событий будущее время – примерно 2012-й или 2014-й год. Когда «Жару» ставили в «Практике» осенью 2011 года, как раз начались массовые митинги на Болотной площади, и пьеса по настроению и накалу страстей совпала с тогдашними событиями. Режиссер углядел в моих героях революционный подтекст и сделал такую политически заряженную постановку.
- Сюжет одной из твоих нынешних пьес – «Сдвиг» - закручен вокруг похищения и убийства маленькой девочки. У меня сразу же возникла аналогия с прошлогодней трагедией в Белорецке, где педофил похитил и убил 9-летнюю школьницу. Тогда нам довелось много писать о поисках девочки. Ты вообще часто берешь темы из жизни или больше придумываешь?
- Нет, история из «Сдвига» – не белорецкая. Это в каком-то российском городе было, там тракторист помог похитителю вытащить застрявшую машину с девочкой, которую потом убитой нашли. Прочитала об этом и подумала: как, интересно, этому бедному «помощнику» теперь с этим жить?
Вообще толчки для рождения сюжета – «А что, если?..» – часто возникают на основе увиденного или услышанного, но дальнейшее развитие истории и ее герои берутся из головы. К «Жаре», например, подтолкнула сцена из какого-то фильма, где «зеленые» захватили нефтяную вышку и транслировали свой протест по интернету. Подумалось вдруг, а что бы они делали, если бы никто про их акцию не узнал?
А один раз шла с работы по Ленина и рядом проходили два парня, один рассказывал интересную историю. Они потом ушли вперед, и я не узнала, чем кончилась история, но сюжет запомнила и потом вставила эпизодом в пьесу «Техника дыхания в безвоздушном пространстве».
«Техника дыхания в безвоздушном пространстве» — это три истории из нашей жизни. Три истории, три сюжета, три проблемы. Избавление от страха, поиск истины, желание быть услышанным. Парень и девушка, студенты и актриса. Разные судьбы, связанные между собой еле заметной нитью.
«Если внутри не болит, ничего нормального не напишешь»
- Гонорары за спектакли согревают душу?
- Согревают, но погоды в семейном бюджете не делают. Гонорар за первую, лондонскую, постановку (кстати, довольно скромный, поскольку постановка была в маленьком независимом театре) я просто по наитию попросила перечислить на благотворительные цели, а потом уже узнала, что у театралов это хорошая примета. Суммы гонораров зависят от масштабов театра и условий договора. Небольшой театр, как правило, отчисляет единовременный гонорар за пьесу, а более солидные театры шлют еще и проценты от сборов. Цифры называть не буду, могу только сказать, что они не такие уж гигантские и далеко не стабильные
- А если тебе предложат «шабашку» – написать пьесу про какое-то предприятие или службу, которая опасна и трудна, или, допустим, сваять драму по мотивам мемуаров олигарха, который родом из 90-х?
- Смотря что за тема и что за человек. Если ни то, ни другое не вызывает отторжения, почему бы и нет? Тем более у нас про лихие 90-ые пьес особо и нет. А ведь интересное время было, такие типажи! И до сих пор та эпоха, мне кажется, недостаточно отрефлексирована в современной драме. Но! При этом важно, чтобы заказчик не оказался самодуром и не стал лезть в мою кухню в ущерб качеству пьесы. В таком случае я откажусь от заказа, потому что мне дорого мое имя.
- Судя по твоему фейсбуку, тебе сейчас часто доводится общаться с начинающими драматургами. Поделись мнением.
- Да, есть интересные новые авторы, причем разного возраста. Слава Богу, в драматургии можно начинать хоть когда. И иногда даже лучше, если попозже. Вот недавно закончила читать пьесы начинающих местных драматургов, которые участвуют в лаборатории уфимского Центра современной драматургии и режиссуры, сделала пару открытий для себя. Я всегда рада помочь, когда приглашают.
- Есть новые пьесы в работе?
- Пьес пока нет. Весной я начала сотрудничать с недавно созданным сценарным агентством и сейчас занимаюсь разработкой двух новых сценариев.
- А можешь дать ответ: зачем ты пишешь и почему твои пьесы оказались так востребованы? Ведь многие пишут, но их пьесы такого признания не получили. Или, может, в этом деле важно быть форматным человеком для литературной тусовки?
- Если бы знать, что такое формат… Не такая уж я и тусовщица и не компанейская совсем, часто испытываю неловкость, переживаю, что навязываю свое общение. Да, сформировались знакомства, связи, но я их как-то специально не налаживала. Само пришло. Мне хотелось всегда, чтобы мои пьесы читали другие люди, важно было знать их мнение. Пишу-то с детства, но только в 29 лет осмелилась отправить свою первую пьесу «Треугольник» на фестиваль «Новая драма», адрес которого нашла в интернете. Не поняла, что это был фестиваль спектаклей. В принципе, попытка могла на том и закончиться, но мне повезло. Член жюри «Новой драмы» Александр Родионов написал мне, что пьесу надо отправить на фестиваль современной драматургии «Любимовка», сам предложил передать ее отборщикам. А там уже она понравилась, ее включили в программу «Любимовки»-2004, потом по итогам фестиваля журнал «Современная драматургия» отобрал пьесу для публикации. Это вселило уверенность.
Очень важно не бояться сделать первый шаг – это проблема 90 процентов авторов… Знаю нескольких хороших драматургов, у которых не очень складывается с постановками. Трудно сказать, почему так происходит. Наверняка, тут есть и элемент везения.
- Еще раз повторюсь – многие пишут, но почему-то нередко в итоге выходит графомания.
- Может, мотивация разная? Кто-то пишет, потому что хочет стать писателем, увидеть свое имя напечатанным. А кто-то пишет, потому что тема ноет внутри так, что не можешь заснуть, пока не допишешь до конца. Если внутри не болит – ничего нормального не напишешь... Графоману, кстати, никогда не объяснишь, что он графоман, как и шизофренику не втолкуешь, что он шизофреник.
- То есть для тех, у кого, как ты выразилась, внутри болит, создание пьесы может послужить самотерапией?
- Ну, может быть, отчасти… Как-то не задумывалась над этим. Для меня это, скорее, удовольствие от того, как замысел обретает форму, как оживают герои.
- А у тебя никогда не возникало ощущение, что выполняешь некую миссию или, может быть, должна сформулировать какую-то важную истину?
- Ой, ты какие-то слова страшные говоришь!.. (смеется) Мне кажется, как только человек начинает ощущать себя миссионером, сразу заканчивается творчество и начинается пропаганда. Вообще, я – вечно сомневающийся человек и не стремлюсь никому навязать своего мнения. Хотя, в общем, в моих пьесах герои тоже могут озвучивать какие-то важные для меня самой мысли. Например, в «Технике дыхания в безвоздушном пространстве» актриса говорит: «Никогда себя не жалела, стоит начать – не остановишься».
И потом - каждый же может прочитать и понять что-то своё. Так интересно иногда слушать, как обсуждают после читки твою пьесу, такие смыслы раскапывают. Сидишь и думаешь: «Офигеть! Это что, всё я написала?!».
Для справки
Наталия Мошина родилась в Уфе 14 февраля 1975 года.
Дебютировала в 2004 году на фестивале современной драматургии «Любимовка» (Москва).
Пьесы публиковались в разные годы в журнале «Современная драматургия», были поставлены в более чем 30-ти российских и нескольких зарубежных театрах.
Лауреат Всероссийского конкурса современной драматургии им. А. М. Володина (пьеса «Под небесами», Санкт-Петербург, 2009), призёр Международного конкурса современной драматургии «Свободный театр» (пьеса «Техника дыхания в безвоздушном пространстве», Минск, 2005), драматургического конкурса Фестиваля современного театра и кино «Текстура» (пьеса «Жара», Москва/Пермь, 2010), а также премий журнала «Современная драматургия».
Участник драматургического семинара лондонского театра «Royal Court» (Москва, 2004), проекта «Живому театру – живого автора» (фестиваль «Любимовка» совместно с БДТ им. Г. А. Товстоногова, Санкт-Петербург, 2008), проекта «Американская пьеса по-русски» (фестиваль «Любимовка» совместно с нью-йоркским Центром развития пьесы LARK, Москва, 2011), проекта «Книжные крылья/Book Wings» (Московский Художественный театр им. А. П. Чехова совместно с Университетом Айовы (США), 2012-2013).
Работает в качестве эксперта на драматургических семинарах Центра современной драматургии и режиссуры Республики Башкортостан (ЦДР РБ).