«Поставили на ней красный крест». Год назад в Башкирии умер от ковида первый медик

В минувшие выходные в Белебее собрались близкие Елены Павловны, чтобы почтить её память, приехал её сын Павел, живущий в другом регионе страны. Корреспонденту Mkset удалось коротко пообщаться с ним.

Выяснилось, что Павлу до сих пор не удалось доказать, что его мама заразилась коронавирусом на работе, поэтому он так и не получил выплату, положенную родственникам медиков, скончавшихся от ковида.

Но не в деньгах дело, как говорит Павел Никоноров. Дело — в принципе.

— Я обращался в генеральную прокуратуру, Фонд соцстрахования, другие инстанции. Но ответ один — мама заразилась не на работе. Но я все-таки надеюсь отстоять правду, — сообщил сын погибшей медсестры.

Война компроматов

В истории гибели 56-летней Елены Павловны Никоноровой много темных пятен. Начнем с того, что поначалу причиной её смерти упорно называли всё, что угодно, но только не ковид. Заместитель министра здравоохранения Ирина Кононова вполне уверенно сообщила об этом во всеуслышание на брифинге весной прошлого года.

Вскоре после этого один из телеграм-каналов опубликовал скриншоты документов о лечении Елены Никоноровой из системы Промед. Кто-то из коллег погибшей медсестры, возмущенный происходящим, смог снять с монитора, как чуть ли не в режиме онлайн вносились изменения в ее историю болезни — исчезали данные о взятии анализов ПЦР, о постановке диагноза, записи о наличии у Никоноровой Covid-19 менялись на острый бронхит и т. д.

После публикации такого компромата представители минздрава обещали провести проверку и наказать виновных, однако больше комментариев на эту тему они не давали. Редакция Mkset отправляла обращения в региональный минздрав, в которых среди прочих вопросов содержалась также просьба сообщить результаты проверки фальсификации документов о лечении Никоноровой. Однако этот вопрос сотрудники минздрава упорно игнорировали.

Тем не менее очевидно: Елену Никонорову все-таки признали погибшей после заражения коронавирусом, но случилось ли это по итогам посмертной экспертизы или все-таки стало результатом ведомственной ревизии, никто официально не комментирует.

Как считают коллеги Елены Павловны, с которыми удалось пообщаться корреспонденту Mkset, Елена Павловна вполне могла заразиться во время дежурства в приемном покое Белебеевской ЦРБ.

— Когда произошла вся эта история с фальсификацией документов Никоноровой, у нас кто-то из коллег в больнице грустно пошутил, что «руководство поставило на ней красный крест». Так оно и есть — ради благополучных отчетов хотели скрыть истинный диагноз, пренебрегли человеком, который отдал работе в больнице почти половину своей жизни и погиб здесь же, — поделились мнением на анонимной основе коллеги Елены Никоноровой.

Хроника заражения

Если обратиться к хронологии событий, коллеги Елены Никоноровой вспоминают: детское отделение, в котором ранее работала Елена Павловна, закрылось, и ей предложили идти в отпуск за свой счет или же перевестись временно в приемный покой. По документам приказ о её переводе был датирован 30 марта.

Павел Никоноров хранит фотографию, которую 31 марта мама прислала ему с нового места работы, из приемного отделения.

В рамках эпидрасследования, проведенного в Белебеевской ЦРБ после смерти Никоноровой, главный врач больницы Рустем Ишмурзин пояснял: приемное отделение в конце марта и начале апреля работало по старому, принимая подряд всех поступающих пациентов. Разделить потоки больных на две части — с температурой и без — решили позже.

СИЗов (средств индивидуальной защиты — ред.) в их нынешнем понимании сотрудникам приемного покоя тогда также не предоставили, им пришлось ограничиться медицинскими масками и перчатками. Маски многие медсестры шили себе сами — из марли. Это видно и по фотографии Елены Никоноровой, которую она прислала сыну 31 марта. Прокуратурой этот факт также был зафиксирован.

Сегодня уже никто не спорит, что ситуация в Белебеевской ЦРБ минувшей весной сложилась почти столь же напряженная, как и в РКБ имени Куватова. Напомним, в главной больнице республики в марте и апреле заразились коронавирусом многие пациенты и медработники. А из-за несвоевременно принятых руководством мер предосторожности заболевшие разъехались по республике. Один из таких пациентов поступил из РКБ в приемный покой Белебеевской ЦРБ в ночь с 30 на 31 марта. Принимала его медсестра, которая впоследствии не заболела коронавирусом.

Елена Никонорова также была в приемном покое в то время, но приближалась ли она к зараженному пациенту, доподлинно неизвестно. Между тем, человеку, здоровье которого ослаблено из-за сахарного диабета, по идее, достаточно пройти мимо зараженного ковидом пациента, поправить ему одеяло или оказаться поблизости когда тот кашлял, чтобы получить опасную дозу инфекции. Документального подтверждения этому пока найти неудалось.

По больничным документам, она работала в приемном покое 29 и 30 марта. Прокуратура пришла к выводу, что Никонорова работала в приемном покое 1 и 2 апреля.

С 3 апреля Елена Павловна ушла на больничный, и легла в отделение Белебеевской ЦРБ в поселке Приютово. Подошел срок плановой госпитализации в связи с диабетом.

Примерно в то же время в приютовское отделение поступила еще одна бывшая пациентка РКБ имени Куватова с признаками пневмонии. Этот факт дал медицинским чиновникам и представителям прокуратуры дополнительные основания утверждать, что медсестра Никонорова могла заразиться не во время работы в приемном покое, а, так сказать, «вне службы», когда уже сама оказалась на лечении в качестве пациентки.

«Легких совершенно не осталось»

— Сначала она работала в детской поликлинике с детским психиатром Родионовой. Была команда отправить всех узких пациентов на время карантина в отпуск, поэтому Никонорову перевели на работу в приемный покой горбольницы. Потом главная медсестра Алена Петровна Белоконь решила отправить Никонорову «поправить здоровье» в терапию, всё же сахарный диабет у неё был. Её положили в терапию в Приютово, а там как раз вспышка была. Всех температурящих больных выписывали срочно домой, потом они всем составом, которым лечились в терапии, поступили в инфекционный госпиталь, — рассказал корреспонденту Mkset источник.

Вопрос о том, где Никонорова заразилась коронавирусом, чиновники для себя уже закрыли. Они уверены, что она подхватила вирус во время лечения диабета в стационаре в Приютово. При этом все кивают на сроки инкубационного периода. В то же время в посмертном эпикризе Никоноровой отмечено, что она почувствовала недомогание 14 апреля, вскоре после выписки из больницы. Если учесть, что инкубационный период коронавирусной инфекции может длиться от 7 до 14 дней, нельзя категорически отрицать вероятность заражения Никоноровой во время работы в приемном покое. Но опять же нужны документальные подтверждения.

Как считают коллеги Елены Павловны, её еще можно было спасти, если бы терапевт в поликлинике сразу взялся за лечение пневмонии, а не посчитал, что у Никоноровой обычное воспаление легких. При этом 16 апреля у нее все-таки взяли мазок на коронавирус, результаты которого очень долго не были готовы по неизвестной причине.

После этого какое-то время медсестра лечилась дома парацетамолом и антигриппином. 23 апреля у нее появились одышка и сильный кашель на фоне высокой температуры. Хватило сил сходить в больницу на прием и сдать еще один мазок на коронавирус.

Елена Павловна начала делать себе уколы цефтриаксона. 26 апреля наступило резкое ухудшение. Прибывшая бригада скорой помощи нашла коллегу в очень плохом состоянии. Измерили сатурацию, она составила всего 66% при норме 94-95%. Её срочно повезли в стационар и поместили в реанимацию. Но было слишком поздно.

Врачи, которые были возле нее в последние часы, потом рассказывали, что она слишком поздно поступила, легких уже совершенно не осталось к тому моменту. Спасибо за это надо сказать терапевту, которая упорно пыталась лечить Елену Павловну от бронхита, игнорируя признаки коронавируса. К сожалению, год назад это была слишком распространенная ситуация — ни врачи, ни пациенты еще до конца не верили в опасность ковида, сетуют коллеги Никоноровой.

Через полгода после гибели Елены Никоноровй в Белебее скончался от ковида еще один медик — 66-летняя врач-терапевт Зулия Мухаметшина. В её случае факт заражения коронавирусом на рабочем месте не вызвал сомнений у проверявших.

«Важно встать стеной на защиту прав коллеги»

— Смерть медсестры Елены Никоноровой от ковида стала первым тревожным звонком для медиков Башкирии. Особенно та некрасивая история с подделкой документов о ее лечении и отказом в выплатах после ее смерти. К сожалению, в то время в условиях карантина сложно было провести полноценный сбор документов, мало кто знал, какие нужны бумаги и где их искать, чтобы доказать факт заражения медика ковидом на рабочем месте, — так прокомментировал историю Елены Никоноровой координатор межрегионального независимого профсоюза медиков «Действие» в Башкирии Антон Орлов

Справедливость его слов подтверждает недавняя история врача скорой помощи Елены Гайнулловой, также скончавшейся от коронавируса. После её смерти вскоре ушел из жизни и супруг Елены. Их сынишка остался на попечении пожилых родителей Елены. Им тоже поначалу отказывали в выплатах, также ссылаясь на несовпадение даты контакта Гайнулловой с ковидными пациентами и инкубационного периода заболевания.

Однако коллеги Елены проявили упорство и доказали, что в ходе ее дежурств имели место контакты с ковидными пациентами, укладывающиеся в картину течения заболевания. В итоге сын Елены Гайнулловой все-таки получит положенные ему средства - 2,75 млн рублей, которые, как минимум, гарантируют ему в будущем получение хорошего образования.

Что касается истории гибели Елены Никоноровой, многие эксперты, с которым удалось пообщаться корреспонденту Mkset, сходятся во мнении: на истории с выплатами по факту гибели Елены Павловны все-таки рано ставить «большой красный крест». В данном случае проблема во многом в том, что оказалось некому своевременно заниматься сбором фактуры и документов в её пользу. В отличие от истории с Еленой Гайнулловой, где коллеги буквально встали стеной на защиту прав семьи погибшей коллеги.

Справка Mkset

На сегодняшний день в общефедеральном списке памяти медицинских работников, погибших во время пандемии Covid-19, значатся 14 медиков из Башкирии.

Как следует из недавнего отчета правительства Башкирии перед Госсобранием РБ, в целом медикам перечислены стимулирующие выплаты на общую сумму 5,7 млрд рублей. Для лечения больных с коронавирусом было подготовлено 6405 коек и 900 врачей. Построено 2 ковид-госпиталя — в Зубово и в Стерлитамаке.

В Белебеевской ЦРБ в целом выплаты в связи с заражением коронавирусом получили более 70 медиков, поправившихся после лечения. Суммы оказались разные — от 9 до 30 тысяч рублей.