Предвестник Чикатило: 50 лет назад внуковский маньяк убил 23-летнюю беременную уфимку

Сердце матери

С Ириной Николаевной мы познакомились в 1997 году во время суда над юными вандалами, которые в пьяном угаре разрушили памятники на Сергиевском кладбище в Уфе. Самым красивым надгробьем из числа пострадавших оказалась стела из серого гранита с надписью «Леночка Соляникова».

Сидя в коридоре суда в ожидании приговора, эта пожилая женщина вдруг начала рассказывать о гибели дочери. Подробности оказались настолько чудовищны, что постепенно все окружающие участники процесса притихли и прислушались к спокойному и твердому голосу человека, перелистывавшего трагические страницы памяти.

Я очень хочу написать об этом всём, чтобы после моей смерти люди не забыли о Леночке. Да только никак не могу взяться, вздохнула Ирина Николаевна.

Её рассказ произвел сильное впечатление, и я предложила свою помощь. В итоге получился очерк, который был опубликован в газете «Версия».

После публикации мы несколько лет созванивались с Ириной Николаевной, дружили, общались по разным поводам, но потом как-то потерялись. На память мне осталась только статья из газеты тех лет с фотографиями соответствующего качества…

Недавний показ нашумевшего сериала «Чикатило», авторы которого взялись пересказать дело самого знаменитого маньяка нашей страны, сразу напомнил об этом интервью, ставшем одним из самых пронзительных в моей журналистской практике. Сравнение неуклюжего триллера по мотивам зверств Чикатило с историей гибели Лены Соляниковой напрашивалось само собой. После вышеупомянутого фильма вновь захотелось услышать голос Ирины Николаевны.

Такое нельзя забывать

Телефон, принадлежавший ранее Ирине Николаевне, оказался отключен. Я решила съездить к ней домой на улицу Пархоменко и там узнала от соседей, что моя старая знакомая, к сожалению, скончалась.

Мы проводили Ирину Николаевну в последний путь больше десяти лет назад. Мы часто общались в последние годы её жизни, и о своей погибшей дочке она тоже рассказывала. К ней действительно тянулись люди. Она была очень хорошим и светлым человеком, рассказала соседка из 12-й квартиры.

Наследники Ирины Николаевны продали квартиру. Найти их координаты у меня не получилось. Расстроившись после известия о смерти Ирины Николаевны, я решила навестить могилу её дочери на Сергиевском кладбище. Ирина Николаевна говорила, что уникальный памятник изготовили по специальному эскизу друзья семьи в Ленинграде и на поезде доставили в Уфу.

На невысоком обелиске видна бледная трещина, словно шрам, оставшийся после событий 1997 года. Рядом со стелой установлена выкованная чаша со змеёй — символ медицины, ведь Лена была медиком, как и ее муж, и старшая сестра. На обелиск раньше был прикреплен металлический барельеф с портретом погибшей, но теперь на его месте остался только белесый силуэт. После восстановления памятника барельеф прикрепляли обратно, но, видимо, последствия разрушения не позволили сделать это так же прочно, как было прежде. Позднее вместо металлического изображения на памятнике появился фотографический портрет Лены.

Ирина Николаевна на протяжении нескольких десятков лет каждую субботу приезжала сюда в любую погоду. Сейчас могила Лены по-прежнему остается ухоженной и не забытой.

На кладбище произошла неожиданная встреча: проходивший мимо пожилой мужчина вдруг остановился и заговорил.

Это же могила Леночки Соляниковой? Я её помню. Она училась в мединституте на три года старше меня. Бедная девушка погибла такой страшной смертью. У нас тогда весь институт был в шоке, мы ходили проводить её в последний путь, рассказал собеседник, представившийся Борисом Владимировичем Кругловым.

Узнав, что я — журналист, он посетовал, что сегодня мало кто помнит ту историю.

— Такое нельзя забывать, — покачал головой Борис Владимирович.

С этими словами не поспоришь.

Самый молодой маньяк СССР

Младшая дочь Ирины Николаевны Леночка прожила с новой фамилией — Соляникова (по мужу) всего 33 дня. Её муж Володя служил начальником госпиталя в Польше. Он был старше Лены, учился в мединституте вместе с её старшей сестрой. Влюбился в девушку с первого взгляда и несколько лет ждал, когда она повзрослеет. И вот, наконец-то, состоялась свадьба. Леночка уже ждала ребенка (мальчика, как выяснит позднее судмедэкспертиза), когда в начале августа 1971 года полетела в Польшу к мужу. Ирина Николаевна (кстати, долгие годы работавшая закройщицей в уфимском Доме моды) постаралась одеть дочку как куколку. Впрочем, Леночка и так была очень красива. Это видно по фотографии.

Прибыв для пересадки в Москву, из аэропорта Внуково Лена дала телеграмму мужу, чтобы встречал, но в Польшу указанным рейсом не прилетела. Обеспокоенный Володя с большим трудом добился разрешения вылететь в Советский Союз и вскоре, к своему ужасу, обнаружил изуродованный труп любимой в одном из московских моргов. На почерневшем некогда прекрасном лице молодой женщины были выколоты глаза, все тело — в ножевых ранениях, от прежней Леночки остались только роскошные длинные волосы редкого пепельного оттенка.

Её труп был обнаружен возле аэровокзала, заваленный ветками и мусором, через два дня после гибели. Лена оказалась не первой жертвой неведомого пока преступника: и в Москве, и в других городах Союза, в основном возле аэропортов и железнодорожных вокзалов, уже были совершены похожие убийства. Увы, Лена стала и не последней жертвой 19-летнего насильника и убийцы, которого позднее оперативники и журналисты окрестили внуковским маньяком. Он также был признан самым молодым маньяком в криминальной истории СССР.

Только после двух следующих преступлений, через два месяца после гибели Лены Соляниковой, сотрудники МУРа, наконец, задержали на вокзале в Харькове злодея, продававшего вещи убитых женщин. В кармане у него обнаружили маленькую брошюрку «Уголовный кодекс РСФСР» и записную книжку, в которой были зашифрованы, предположительно, совершенные преступления.

Юрий Раевский был уверен, что неуязвим, потому что всегда действовал в одиночку, не оставляя свидетелей. Но он просчитался. Одна из жертв — Марина Носиковская чудом выжила, став инвалидом. Когда после долгого лечения она смогла приехать в Москву и предстала перед преступником, Раевский тут же поспешил написать явку с повинной, помог расшифровать свою записную книжку, рассказав не только об убийствах, но и о прочих преступлениях — кражах, изнасилованиях. Грамотно, красивым почерком он вещал:

— По совету следователя я делаю явку с повинной, чтобы сохранить себе жизнь. Я еще могу строить социализм, я — молодой, полный сил человек, исправлюсь.

Раевского полгода исследовали в столичном институте Сербского, после чего светила психиатрии, академик Морозов написал заключение: «Здоров. Вменяем. Судите».

Обаятельный случайный знакомый

Суд над Раевским был закрытым, на него допустили только близких родственников пятерых погибших девушек и других потерпевших, которых удалось найти по зашифрованному дневнику преступника. Они прибыли со всего Советского Союза. Пожилые родители жертв преступника, молодые потерпевшие и свидетели с содроганием сердца слушали, как 19-летний подонок спокойно посвящал их в обстоятельства своих преступлений.

Ирина Николаевна запомнила наизусть практически каждое выступление в суде, жуткие подробности настолько впечатались в память, что женщина излагала их, словно читала невидимый текст. Возможно, это была своего рода защита мозга, который отвлекался на детали, чтобы Ирина Николаевна не сошла с ума, представляя случившееся.

Готовя статью для газеты «Версия», мы решили рассказать в ней только о тяжких преступлениях, совершенных Раевским.

Первое нападение такого рода он совершил 17 июля 1971 года в своем родном городе — Минеральных Водах. Студентка Одесского университета Марина Носиковская собиралась отдохнуть в Домбае. Раевский подсел к ней, расспросил, куда едет, сообщил, что он — местный житель, что они — похоже, попутчики, предложил поймать машину. Уже стемнело. Они шли, переговариваясь, по разным сторонам освещенной автострады и незаметно для Марины за разговорами свернули на темный участок дороги. Раевский предложил Марине перейти на его сторону, чтобы ее не задел встречный транспорт.

Как только девушка приблизилась, он тут же набросился на нее. Марина была спортсменкой и уверенно сопротивлялась. В пылу борьбы они скатились в кювет. Раевский все же смог её придушить. Марина потеряла сознание, после чего была изнасилована.

Раевский обшаривал её сумочку, когда девушка открыла глаза. Насильник схватил большой кусок асфальта и обрушил жертве на голову. Марина инстинктивно повернулась на живот, что, видимо, облегчило удар. Она вновь лишилась сознания, а Раевский для верности истоптал её всю, раздробив челюсть, сломав ребра и сильно повредив внутренние органы. Затем подгреб к ней сухие листья, облил лаком для ногтей, поджёг и, прихватив вещи девушки, удалился. Думал, что с ней покончено.

Но девушка вновь очнулась. Пытаясь сбить пламя, стала корчиться на земле, а потом поползла. Ей повезло, что направилась в сторону проезжей части. Добравшись до обочины, опять отключилась, но при этом высунула окровавленную руку из кювета. Проезжавшие под утро в автобусе люди заметили её и отвезли в больницу.

Автоинспектор по фамилии Николаев, заведовавший данным участком дороги, сперва обследовал место преступления, а потом поспешил в больницу. После тяжелейшей операции никто не верил. что Марина выживет. Но через несколько дней она открыла глаза. Говорить не могла. Инспектор Николаев расспросил её о происшедшем, предложив подавать рукой подтверждающие либо отрицающие знаки. Он показал ей альбом с фотографиями всех преступников в возрасте её насильника, стоявших на учете в Минводах. И Марина опознала Раевского.

Кровавая летопись

По месту прописки Раевского его мать сказала, что ничего о нем не знает. Обманула. Мамочка эта была воровкой, вела разгульный образ жизни, родила Юрия в тюрьме неизвестно от кого. Она была в курсе темных дел сына и знала, что тот поехал в Клайпеду.

27 июля 1971 года Раевский убил в Клайпеде москвичку Таню Силину. Наивная студентка не заподозрила ничего дурного, когда хорошо одетый и обходительный мужчина в темных очках с кейсом в руках пригласил осмотреть достопримечательности. Между тем, Раевский уже вынес свой приговор.

Во время разговора он как бы невзначай задел локтем её грудь и почувствовал что-то твердое. Раевский решил, что Таня прячет деньги. Заманив её в туннель, придушил. Но как же он разъярился, когда в её бюстгальтере вместо пачки денег обнаружил пластмассовые накладки, которыми юная прелестница старалась увеличить маленькую грудь. Вне себя от злости он схватил камень и размозжил Тане голову. Затем вместе с её чемоданом был таков.

В кармане плаща девушки оказался студенческий билет, по которому позднее установили её личность. В милиции составили список похищенных вещей и опубликовали в газете «Вечерняя Клайпеда». А Раевский тем временем уже продал их двум девицам, у которых остановился. Они знали о происхождении одежды, но не подумали обратиться в милицию.

Третьей жертвой Раевского 11 августа в Москве стала Лена Соляникова. Зарегистрировав билет, будущая молодая мама в ожидании рейса оставила чемодан в камере хранения и вышла прогуляться в скверике. Было четыре часа дня. Кого бояться?..

Лена была очень красива, хорошо одета, с золотыми часиками и двумя колечками на руках — именно такой и должна быть жертва, по словам самого Раевского.

Он напал на нее сзади и, придушив, утащил вглубь лесопосадки. Изнасиловал. Стал шарить в сумочке, и тут Лена, очнувшись, вскочила на ноги. И тогда он ударил ее ножом в грудь. Вышла промашка — попал в кость. В тот момент Лена посмотрела на него огромными синими глазами, чем, должно быть, сильно испугала. И Раевский выколол эти глаза. А потом все бил и бил ее ножом, пока не устал (эксперты насчитают на теле 14 ножевых ранений). Положив голову убитой на пенёк, Раевский забросал её ветками и пошел к аэровокзалу. Получил по квитанции её багаж и исчез.

Лена умерла от потери крови. Ирина Николаевна побывала на месте гибели дочери и видела траву, залитую её кровью.

27 сентября в Москве в аэропорту же Раевский познакомился с 18-летней Наташей Рудницкой, летевшей к сестре в Свердловск. Тоже поводил ее по городу, а в девять часов вечера придушил в лесополосе шнуром от фена, украденного накануне у другой женщины. Изнасиловал, в том числе и в извращенной форме. Девушка не выжила.

10 октября опять же в Москве Раевский зверски убил молодого врача Рахиль Аронову, ехавшую из Средней Азии в Ригу защищать диссертацию. Рахиль рассказала ему по простоте душевной, что собирается купить шубу, ковер, поведала о своей семье — муже и пятилетней дочурке.

Было три часа ночи, когда Раевский позвал ее посмотреть ночную Москву, а потом внезапно затащил сквозь щель в заборе на стройку. Изнасиловал и задушил её же платком. Забрал красивое вишневое пальто из джерси, все деньги. Документы выбросил в мусорный ящик, там их нашел дворник и отдал дежурному по аэровокзалу. О находке несколько раз объявляли по радио, пока не обнаружили труп Рахиль на стройке. Вызвали в Москву мужа, объявили в розыск пропавшие вещи. А через три дня в Харькове был задержан Раевский, торговавший вишневым пальто из джерси и золотыми украшениями.

Лицом к лицу

По словам Ирины Николаевны, это был очень тяжелый судебный процесс. Совершенно обессилев после бессонных ночей, она держалась за счет лекарств, которыми её снабжали не отходившие ни на минуту старшая дочь и муж Лены.

Седой отец убитой в Клайпеде Тани Силиной, капитан дальнего плавания, воевавший на Балтике, плакал вместе с женой — тоже фронтовичкой: «Неужели мы освобождали эти края от врага для того, чтобы там так страшно погибла наша дочь?».

Отец Наташи Рудницкой, не вытерпев спокойного тона повествования Раевского, в гневе воскликнул: «Сволочь!». В ответ на это подсудимый возмущенно произнес: «Гражданин судья, оградите меня от оскорблений!».

Раевский оказался непостижимым негодяем. Это проявлялось каждый день в суде. Когда судья спросил его: «Как же вы дошли до такой жизни?», он ответил: «Я хотел хорошо жить».

Судья: «Работать надо было».

Раевский:

— Пусть ишаки работают. А я решил жить проще: получать удовольствие и деньги без труда, воровать, насиловать, убивать, если надо. По-моему, это несправедливо — у них [у потерпевших] есть всё, а у меня нет.

Чуть позже он гордо заявил, что его идеалами всегда были Адольф Гитлер и Отто Скорцени. Для социалистических времен это было немыслимо. Обалдевший адвокат вскочил и завопил: «Он сумасшедший! Нужна помощь психиатра!». Однако прибывший назавтра в суд специалист из института Сербского сообщил, что Раевский вменяем, просто такова его собственная жизненная философия. 50 процентов его преступной натуры эксперт объяснил плохой наследственностью, а остальная половина, по его мнению, была приобретена в ходе жизни — на примере матери, уличных и тюремных знакомств (незадолго до описанных преступлений Раевский был судим за кражу и изнасилование, а в июне 1971 года бежал из колонии). На свободе он увлекся азартными играми, вовсю кутил.

Когда Ирина Николаевна показала в суде фотографию с похорон Лены, проститься с которой в Уфе пришли сотни людей, мать Раевского, похожая на волчицу, внезапно подскочила к ней, ударила по голове и завопила, что «это фотомонтаж, это первомайская демонстрация».

На оглашение приговора набился полный зал, судья читал текст два с половиной часа. После назначения Раевскому смертной казни Ирина Николаевна сказала прокурору, что этот подонок не заслуживает столь легкого конца. Было бы справедливо приговорить его к пожизненному заключению в одиночной камере, чтобы сам сожрал себя от бессильной злобы и отчаянья. Но в те годы о пожизненном заключении в СССР еще и не думали.

Без Лены

Когда мы познакомились с Ириной Николаевной, ей уже было достаточно лет, хотя выглядела она моложе своего возраста. Даже не верилось, что эта покоряющая волей к жизни женщина в одиночку растила двух дочерей и пережила страшную трагедию. Описанные выше жуткие события заняли чуть около двух лет её жизни, четко поделивших время на «до» и «после» гибели Лены. Ирине Николаевне предстояло научиться жить без своей любимой девочки.

Она была бесконечно благодарна профессору, уделившему ей внимание и настоятельно советовавшему отказаться от успокоительных средств. Перетерпев бессчетное количество бессонных ночей, Ирина Николаевна однажды крепко заснула. Постепенно организм пришел в норму.

Еще её очень выручила постоянная поддержка старшей дочери, близких, друзей Лены. Поминки по ней Ирина Николаевна решила проводить не в день ее смерти, а в день рождения (тем более, что эти две даты находятся рядом по календарю).

Володя, муж Леночки, навсегда преданный памяти трагически погибшей жены, жил в Санкт-Петербурге, преподавал в медицинской академии. В 1997 году приехавшие на стажировку уфимские медики рассказали о варварском разрушении Сергиевского кладбища, спросив, не его ли родственница Соляникова похоронена под самым красивым разбитым надгробьем. Ужаснувшийся мужчина тут же вылетел в Уфу. Прямо из аэропорта поехал на кладбище и увидел, что Леночкин памятник цел. Встретившись с Ириной Николаевной, Владимир узнал, что она не стала дожидаться милостей от властей, обещавших выделить средства на восстановление разрушенных надгробий, а отремонтировала стелу за свой счет.

На судебном процессе над юными вандалами она отказалась от финансовых претензий. Не требовала Ирины Николаевна и сурового наказания для мальчишек. Сказала, что никто и никогда не восполнит ей (как и другим людям, проходившим потерпевшими по делу о разрушении памятников на кладбище) здоровья, потерянного при виде изувеченной памяти о родном человеке…

Большим подспорьем после убийства Лены для Ирины Николаевны стала любимая работа. Коллеги в Доме моды отнеслись к ее беде с большим пониманием, предоставили после суда отпуск, путевку в санаторий. Позднее, приступив к делам, Ирина Николаевна работала по 16 часов в сутки.

Я всегда внушала себе, что нужно жить ради других близких людей. Когда кроила вещи для заказчиков, говорила себе: «Люди не виноваты в том, что у меня случилось горе. Я не должна портить ткань, поддавшись своим чувствам». Я очень много читала, занялась ремонтом квартиры, активно участвовала в общественной жизни, рассказывала Ирина Николаевна.

Кто-то скажет, что профессия закройщика не такая уж выдающаяся, но Ирина Николаевна работала настолько самозабвенно, что заслужила звание мастера высшей категории. Ей доверяли обшивать великих мира сего и их дражайших половин. Сколько историй о своих именитых клиентах она могла бы порассказать, но профессиональная этика была превыше всего.

Однако ничто не помогло, когда через семь лет после гибели Леночки, повинуясь указу одного из постоянных и благодарных клиентов Дома моды, тогдашнего первого секретаря обкома КПСС «о решении жилищной проблемы путем изъятия излишков», райисполком постановил выселить Ирину Николаевну из ее двухкомнатной квартиры в однокомнатную. Она умоляла войти в её положение, ведь подрастают внуки. У самого-то первого секретаря и его приближенных были хоромы по сто с лишним квадратных метров.

— Это вас не касается, — заявляли ей, вручая повестку в суд. И тогда Ирина Николаевна после многих лет холостяцкой жизни решила вдруг выйти замуж, лишь бы от нее отстали чиновники, покушавшиеся на жилплощадь. Повезло — муж оказался прекрасным человеком, вместе они прожили больше десяти лет.

Выйдя на пенсию, Ирина Николаевна продолжала шить на дому, заказчики остались, платья «от Ивановой» (это прежняя её фамилия) по-прежнему высоко ценились. С ней жила внучка — тоже Леночка.

Память длиною в жизнь

Мы с Ириной Николаевной много обсуждали подробности познакомившего нас судебного процесса о вандализме. Матери подсудимых мальчишек в суде сокрушались, что из-за огромных проблем не уделяли сыновьям внимания. Ирина Николаевна говорила, что не представляет, как такое возможно.

В семье её родителей, да и в её собственной, всегда царили любовь и доверие. Девочек своих она воспитывала одна, но даже и позволить себе не могла срывать на них плохое настроение, пренебрегать ими из-за собственных неудач. И ведь работала при этом целые дни, чтобы содержать семью. Дочки платили ей любовью и нежностью, уважением, доверием, росли честными и образованными, большими чистюлями. Во всем помогали маме. Друзей у них всегда было много. К добрым и открытым душой людям друзья притягиваются сами собой. Негодяи, к сожалению, тоже…

Может быть, из-за этого Леночка и погибла. Очень уж доверяла людям. Не научила я ее остерегаться чужой злобы, вздыхала Ирина Николаевна.

Но мне тогда подумалось, что это не так. В честь погибшей только в Уфе были названы 14 девочек. Лену Соляникову и её маму Ирину Николаевну помнят. Недавняя наша встреча на Сергиевском кладбище — лишнее тому подтверждение.

…Сейчас во Всемирной сети можно найти любую информацию. Сведения о деле Юрия Раевского попадаются довольно противоречивые. Авторы путали обстоятельства преступлений, многое нафантазировано. Например, в одном телевизионном документальном цикле рассказывается, что Раевский, у которого на пояснице была татуировка в виде розы (это отличительный знак человека, над которым надругались за решеткой, низшей касты заключенных), якобы дарил каждой своей жертве синюю розу. На самом деле татуировка у Раевского была, но синих роз он никому не дарил.

Наиболее правдивыми, пожалуй, являются воспоминания заслуженного работника Московского уголовного розыска Богдана Рудык, руководившего поисками Раевского. Статьи о нем были опубликованы столичным изданием «Петровка, 38» и еще несколькими медиаресурсами.

Довольно подробно в ней описаны и обстоятельства гибели Лены Соляниковой.

В тот далёкий августовский день во все уголки Советского Союза была направлена тревожная телефонограмма: «13 августа 1971 года в 18 часов в лесном массиве посёлка Внуково (территория 115-го отделения милиции) обнаружен труп неизвестной женщины с признаками насильственной смерти. Приметы: возраст 22-25 лет, среднего роста, волосы русые, волнистые. Одета в платье с оранжевыми и серыми цветами на чёрном фоне. Зам. начальника УВД, комиссар милиции 3-го ранга Благовидов», вспоминал легендарный оперативник.

Для Богдана Рудык дело Раевского тоже стало важным этапом жизни. Советские оперативники в те годы в сложнейших условиях, при скромной технической базе, справлялись с расследованиями очень запутанных преступлений. Это касалось и поиска маньяков, хотя, по официальной версии, «в нашей социалистической стране таких мерзавцев быть не могло». Поймать Раевского пытались даже «на живца», для этого молодые сотрудницы милиции гуляли по скверу возле Внуково. Но задержали негодяя случайно на вокзале в Харькове.

Преступник был смелым и решительным лишь со слабым полом, а с нами держался как забитый ребенок. Когда у Раевского брали кровь для анализа, от испуга он упал и потерял сознание. А когда полетели на следственный эксперимент в Клайпеду, он устроил истерику в самолете и сказал, что очень боится летать. По сути, он был трусом, вспоминал полковник милиции в беседе с журналистами.

Все преступления внуковского маньяка были доказаны. 26 февраля 1973 года Московский городской суд приговорил Раевского к высшей мере наказания — расстрелу.

…Через пять лет после этого, в 1978 году, свое первое преступление совершил ростовский потрошитель Андрей Чикатило.