Статья эта представляет собой больше, чем просто личные наблюдения автора, три с половиной года проработавшего одним из руководителей хамитовской администрации. Материал написан по следам его бесед с несколькими другими высокопоставленными чиновниками, а также бизнесменами, каждый из которых имел свой собственный - зачастую очень богатый - опыт общения с бывшим главой региона. Здесь нет никаких скандальных фактов и разоблачений, а есть лишь попытка коллективного анализа деятельности человека, последние восемь лет руководившего башкирской политикой.
Перед тем, как перевернуть страницу, ее надо осмыслить. Как сказал Стефан Цвейг: "Историческое деяние бывает закончено не тогда, когда оно свершилось, а лишь после того, как оно стало достоянием потомков". Потомкам же, как считает автор, свои дела мы должны передавать по возможности очищенными от поверхностного и обманчивого - потому что им отделить зерна от плевел будет гораздо сложнее, чем нам - непосредственным свидетелям и участникам событий.
Теплой июньской ночью 2014 года я сидел на террасе одного из модных уфимских ресторанов и беседовал с московскими политтехнологами, приехавшими, чтобы организовать кампанию экс-премьера Башкирии Сарбаева. Накануне тот заявил о своем намерении принять участие в выборах главы региона. "Какую позицию вы предложили бы ему занять по отношению к Хамитову?" - спросил один из гостей.
"Делать ставку на войну, наверное, не стоит, - стал размышлять я. - Антирейтинг у того невысокий и сильного отторжения он почти ни у кого не вызывает (через четыре года все изменится, но на тот момент это было именно так). Надо, чтобы Сарбаев заявил, что Рустэм Закиевич - слабый управленец, но при этом честный человек, поэтому после того, как он, Сарбаев, выиграет выборы и возглавит регион, он предложит Хамитову должность руководителя Контрольно-счетной палаты. Пусть, мол, следит за правильностью расходов бюджетных средств, это как раз для него работа". Прихлебывая четвертьвековой сингл-молт, собеседники посоветовались и согласились, что это был лучший из всех имевшихся вариантов. Несмотря на свое недолгое знакомство с Башкирией, они уже успели почувствовать: роль, которую исполнял Хамитов, не была ролью начальника. Формально оставаясь главой региона, он играл совсем другую партию. Не руководителя, а, скорее, контролера. Человека, который не сам реализует проекты, а лишь следит за тем, чтобы их правильно реализовали другие...
В свое время мы все долго гадали, почему у Хамитова нет чувства сопричастности по отношению к людям, выполняющим его собственные поручения, почему все выглядит так, будто он первый ждет их провала и готов в любой момент обрушить на них потоки критики. Высказанная одним из коллег фраза о "менталитете контролера" расставила все по своим местам. Хамитов тщательно выискивал людей с идеями, одобрял их, но затем переключался в "контрольный" регистр и, вместо того, чтобы помочь человеку этот проект реализовать, начинал мешать ему. Десятки крутившихся вокруг советчиков видели, что спрос глава предъявляет именно на негатив и с удовольствием его поток обеспечивали.
Любой, кто работал в госаппарате, скажет вам, что без помощи руководителя в России ты ничего серьезного организовать не сможешь. Отечественная бюрократия, как известно, способна замотать любую - даже самую живучую - инициативу. Чтобы не дать чиновникам сделать это, заинтересованный начальник должен сопровождать ее практически в ежедневном режиме. Никогда не забуду свой разговор с крупным застройщиком из Татарстана, который сказал, что он ни за что не вложится ни в один регион, пока, пообщавшись с местными коллегами, не увидит картину взаимодействия с властями, которая его удовлетворит. Требования же его звучали так: профильный вице-мэр должен ежедневно приезжать к нему на стройку и на месте обсуждать ход работ и возникающие проблемы. Раз в неделю этим должен заниматься сам мэр. Минимум раз в месяц - профильный вице-губернатор или же сам глава региона. Естественно, при этом у инвестора должны быть номера мобильных телефонов всех этих людей и право в любой момент позвонить и договориться о внеочередной встрече. В хамитовской Башкирии о подобном можно было только мечтать. В таком режиме Хамитов вел только один проект - о нем будет сказано ниже. Все остальные он вообще не вел; он наблюдал, как они тонут, и критиковал их руководителей.
По своему типажу Хамитов больше всего напоминал престарелого конгрессмена-республиканца из консервативной американской глубинки. Это класс людей, главной ролью которых является постоянная критика действий других. Они вечно брюзжат, вечно всем недовольны и очень подозрительны. Они - образец и квинтэссенция негативного настроя в политике. Сама природа создала их в качестве противовеса всем тем позитивным трендам, которые порождает человечество. Видимо, чтоб последнее не слишком зазнавалось.
Быстро раскусив эту особенность нового главы региона, и без того виртуозно владевшее искусством топить лучшие идеи и замыслы, башкирское чиновничество развернулось во всю мощь. Каждый более-менее ушлый вице-премьер, каждый министр и глава районной администрации понял, что за результат с него не спросят. Спрашивать будут за процесс. Соответственно, его и надо демонстрировать. Постепенно сложился целый ритуал: время от времени руководитель бойко докладывал о том, что в подведомственной ему зоне появилась новая блестящая идея и они уже включили ее в работу. Хамитов благосклонно слушал и радостно кивал головой. Спустя какое-то время надо было доложить, что предполагаемый партнер, оказывается, не проработал все детали, но они сейчас ему помогают и рано или поздно выйдут на финишную прямую. Хамитов продолжал кивать. Спустя еще полгода можно было смело сообщать, что, к сожалению, партнер оказался непорядочным, либо непрофессиональным человеком и проект пришлось свернуть, "чтобы не подставить республику". Хамитов начинал жаловаться на человеческую низость и слабость, а также благодарить за бдительность и "спасенные бюджетные средства". Конечно, он любил поворчать насчет того, что "сразу надо было разобраться", но это было не страшно. Спустя какое-то время можно было заходить на следующий круг, а в свободное время заниматься собственными "шкурничками".
Бесславная судьба ждала практически все идеи и наработки последних восьми лет. Башкирия превратилась в их кладбище. Завод Белсталь, технопарк Русгидро-Альстом, Нижне-Суянский гидроузел, Башкирская АЭС, порт в Агидели, который должен был принимать суда "река-море", предприятие по производству сверхлегких летательных аппаратов в Кумертау, биохимическое производство в Благовещенске, рекреационно-спортивный комплекс на базе Уфимского конезавода 119, скопированная у корейцев система электронного образования e-learning, железная дорога "Уфа-Нефтекамск", газотурбинные электростанции когенерационного типа в Уфе, Октябрьском и Белебее, список можно продолжать долго. Все эти проекты заявлялись громко и с пафосом, а затем потихоньку умирали - в тишине и забвении. Некоторые из них выглядели утопиями с самого начала, но многие были вполне жизнеспособными и, в принципе, их можно было осуществить. Здесь уместно вспомнить, что к концу правления второго главы региона в республиканском бюджете скопилось более 20 млрд. рублей профицита - естественное следствие и ярчайшее доказательство его неспособности реализовывать мало-мальски значимые проекты, выходящие за пределы текучки. В то время как другие регионы задыхались от нехватки денег, Башкирия при Хамитове не могла их потратить.
***
Все политики делятся на тех, кому важно "быть", и тех, кому важно "казаться". Хамитов - ярчайший представитель второго типа. Сильнее всего эта его особенность бросалась в глаза на фоне предшественника. Рахимову было все равно, как он выглядел со стороны и что думали о нем люди; для его сменщика - это единственное, что имело значение. Первый президент Башкирии ни в каких внешних подтверждениях своей власти не нуждался, последнего интересовали именно они. Рахимов думал о том, что ему нужно сделать, Хамитов - о том, что заявить.
Думаю, секрет "ментальности контролера" кроется именно в этом. Для Хамитова было так важно выглядеть хорошо, что он панически боялся неудач и ответственности за них. У контролера же, как известно, критерии удачи-неудачи совсем другие, чем у исполнителя. Если у последнего - это число реализованных им проектов, то у первого - наоборот, число проектов остановленных. Останавливать же гораздо легче, чем реализовывать. Чувствуя это, Хамитов и примерил на себя мундир контролера. В момент, когда он зарубал очередное начинание, ему казалось, что он исполняет свой долг. Именно в этот момент он нравился самому себе в наибольшей степени.
Единственный вопрос, которым Хамитов занимался именно как исполнитель - с твёрдым намерением довести его до ума - это лесоперерабатывающий завод "Кроношпан". Причина здесь тоже связана с любовью к демонстративным успехам и красивым отчетам. С момента назначения прошло уже три года и было очевидным, что большая часть заявленных инвестпланов окончательно застопорилась. Хамитов кожей чувствовал приближающийся конец "медового месяца" с избирателем. Результата не было, предъявить было нечего. Что-то нужно было срочно делать. Наиболее реалистичной темой в тот момент представлялся "Кроношпан". Хамитов бросился в проект как в омут - с головой. Он лично и практически без всякой предварительной проработки подписал все документы, а потом, когда наружу полезли ошибки и недоработки, не смог отыграть назад. Проблема в том, что к тому моменту завод уже был предъявлен общественности как личный успех главы региона, с помощью которого тот, якобы, продемонстрировал всем членам правительства, как надо работать. Да и в арбитраж из-за нарушения взятых на себя обязательств идти не хотелось.
Этот завод, вызвавший взрыв возмущения уфимцев, стал для Хамитова делом таким же принципиальным, каким для глуповского градоначальника Бородавкина было насаждение горчицы. Гениально описанные Салтыковом-Щедриным "войны за просвещение" дают прекрасное представление об ощущениях и поведении Хамитова в ситуации с "Кроношпаном": "Бородавкин чувствовал, как сердце его, капля по капле, переполняется горечью... Мысль о горчице казалась до того простою и ясною, что непонимание ее нельзя было истолковать ничем иным, кроме злонамеренности. Сознание это было тем мучительнее, чем больше должен был употреблять Бородавкин усилий, чтобы обуздывать порывы страстной натуры своей. "Руки у меня связаны! – повторял он, задумчиво покусывая темный ус свой, – а то бы я показал вам, где раки зимуют!"
Подобно щедринским "просветителям", Хамитов искренне считал, что он лучше самих жителей знает, что нужно Уфе, и невыносимо страдал из-за того, что население не понимало его возвышенных помыслов да еще и протестовать пыталось.
"Кроношпан" был, пожалуй, единственным случаем, когда Хамитов пошел против общественного мнения. Во всех прочих ситуациях желание нравиться перевешивало все остальные резоны. Особенно иррациональным глава региона становился, когда речь шла о башкирах. По отношению к ним у Хамитова сложился серьезный комплекс. Он и родился не в Башкирии, и на языке говорил не очень хорошо, и предки его происходили из района, который считался "отатаренным", а тут еще и скандал, сделавший достоянием СМИ анкету, заполненную им примерно в начале 90-х, где он собственной рукой написал, что является татарином. Добавилась сюда и та вынужденная "дебашкиризация" политической сферы, которой ему пришлось заниматься просто потому что по другому было нельзя - слишком уж явственны были перекосы рахимовской эпохи. Компенсируя эти "проблемы" (беру это слово в кавычки, поскольку с моей точки зрения никакими проблемами они не являлись), Хамитов постоянно заигрывал с "башкирским" общественным мнением - в том виде, в каком он его себе представлял. Все это выражалось в первую очередь в кадровой политике - любой, кто более-менее знаком с местным закулисьем, легко назовет вам фамилии десятка высокопоставленных чиновников, которых Хамитов не увольнял просто потому, что те были башкирами. Не менее ярким примером стала история с Тратау. Хамитов ухватился за нее как за спасательный круг. Ему казалось, что заступись он за "башкирскую святыню", все башкиры тут же признают его за своего. Те гуляния у памятника Салавату Юлаеву, которые устроила по случаю его отставки "национальная общественность", демонстрируют, насколько глубоко он был неправ. Как и представители других народов, башкиры устали от слов и ждут хоть каких-то дел. Где обещанные Хамитовым "альтернативные источники сырья" для БСК? Их нет. Где придуманная им во время прошлогодних языковых баталий программа развития башкирского языка? Объем ее финансирования оказался сугубо символическим - во много раз меньше заявленного. Где школы и больницы, массово закрывавшиеся при Хамитове на селе - при том, что основная масса башкир именно на селе и проживает? Где учалинский машиностроительный завод по крупноузловой сборке самоходной горной техники, сибайский завод по производству теплоизолирующего стройматериала на основе базальтового волокна, белокатайский завод по производству плит МДФ с объемом инвестиций 6 млрд. рублей? Все они были обещаны территориям компактного проживания башкир и ни один не был построен. Закрыть эту брешь несколькими заявлениями в защиту Тратау не удалось. Большинство их вообще не заметило. Когда социологи опрашивали население по проблеме стерлитамакских шиханов, значительная часть респондентов отвечала, что не осведомлена о позиции главы региона по данному вопросу. Это было действительно смешно:
в отличие от Рахимова, который не придавал Тратау никакого значения и без проблем подписал согласие на ее разработку, Хамитов раскручивал тему "священной горы башкирского народа" изо всех сил, однако общественность этого почти не заметила.
Возможно, главная беда Хамитова связана именно с этим: он переоценивал значение символов и недооценивал важность материальных факторов. Отчасти в этом виноват его интеллект. Хамитов ведь действительно умен и блестяще образован. Но в комбинации с особенностями его эмоциональной сферы и это стало проблемой - классическим "горем от ума". Погружённый в высокие материи, Хамитов имел слабый контакт с реальностью. Последняя своим несовершенством его вообще тяготила. Руководя обществом не до конца модернизированным, глава Башкирии вел себя как заправский постмодернист. Может быть, такое сработало бы где-нибудь в Петербурге, но для Башкирии это точно не подходило. Там народ приземленный, он привык к практикам и не очень доверяет мечтателям. Хамитов чувствовал это, нервничал и суетился. Отсюда его фантастическая непоследовательность и противоречивость. Порой казалось, что он вообще не способен отдать команды без того, чтобы через несколько дней не отменить ее, а затем еще через неделю не вернуться к ней снова. Лучше всего подобные интеллигентские метания описал в своих "Записках из подполья" Достоевский.
В американской политической традиции есть понятие «to look presidential» («выглядеть как настоящий президент»). Так вот, в отличие от предшественника, слишком активно лавировавший Хамитов "как настоящий президент" не выглядел. Видимо потому он и перестал им быть.
Республиканская экономика тоже оказалась заложником хамитовской привычки постоянно менять вводные. Предприниматели наперебой рассказывают, кого и при каких обстоятельствах "кинул" глава региона. История, когда ему срочно понадобилась земля под реализацию первого своего утопического проекта "Русгидро-Альстом" и он фактически изъял ее у владельцев, пообещав им последующую компенсацию, а затем "забыл" об этом, стала типичной. Особенно много обманутых оказалось по итогам саммитов ШОС и БРИКС, которые прошли в Уфе. Когда выяснилось, что в городе нет нормальных гостиниц, Хамитов только что манны небесной не сулил инвесторам, которые вложатся в их строительство. И новые земельные участки в лучших местах города, и коммуникации за бюджетный счет, и помощь с банковскими кредитами - словом, все, что только душа пожелать могла. Объяснить логику, почему одни бизнесмены все это получили, а другие - нет, впоследствии не смог никто. Многие потеряли на этом огромные деньги. Очень похоже, что неурегулированность вопроса по поводу того, кто что и кому должен, стала главной причиной конфликта мэра Уфы с руководителем региона. Глава города устал быть всем обязанным и в какой-то момент потребовал от Хамитова рассчитаться по взятым на себя обязательствам. Естественно, что простить подобной дерзости тот не мог...
Не менее естественно, что инвестировать в субъект с таким, с позволения сказать, "инвестиционным климатом", люди не стремились. Ситуацию спасали независимые от Хамитова гиганты вроде "Башнефти", "Сибура", УГМК или "Газпрома", которые реализовывали на территории Башкирии свои собственные проекты. Без них экономические показатели региона - и без того неблестящие - выглядели бы совсем отвратительно...
***
Хамитов любит абстрактный «народ», но не любит каждого отдельного представителя этого народа. Он искренне верит в формулу «работать для людей», но каждый раз, когда надо будет сработать на одного-единственного конкретного человека, найдет повод этого не делать.
Наверное, это форма мизантропии. Вслед за управдомом из "Бриллиантовой руки" Хамитов считает, что человеку надо доверять "только в самом крайнем случае". Скорее всего, именно потому у него двойные стандарты - для себя, и для остальных. Сам он очень рационален и логичен, а вот другим в праве быть столь же рациональными и логичными он отказывает. От остальных экс-глава Башкирии требует в первую очередь беспрекословного подчинения. Несмотря на внешнюю прогрессивность, в отношениях с людьми он принадлежит к уходящему типу политической культуры. Той, носители которой считают, что люди обязаны верить всему, что говорит начальник. Хамитов мог презентовать первого вице-мэра Уфы Филиппова в качестве своего близкого протеже, а затем – когда конъюнктура менялась – пытался внедрить мысль, что упомянутый Филиппов - "человек Ялалова", которого давно надо было уволить. Сомнения в том, поверят ли люди новой интерпретации, вызывали у него ярость. Должны поверить, ведь это исходит от него – главы региона! Хамитов считал, что право менять свое мнение принадлежит ему просто в силу занимаемой должности. В этом его подходе кроется колоссальное неуважение к человеку, к его логике и мотивам. Не то что бы другие политики у нас сильно все это уважали, но автору неоднократно доводилось встречать точку зрения об интеллигентности Хамитова. Так вот, интеллигентность эта - внешняя, кажущаяся и присутствует только до поры до времени. Это в общем-то и не интеллигентность даже, это просто внешнее проявление интеллекта. Главной чертой интеллигентности - уважением к другому - там и не пахнет.
Причины такого отношения к человеку мне понятны не до конца. Возможно, это что-то, идущее из глубин детства, возможно - следствие мечтательного характера героя нашего повествования и его склонности к идеализму. Люди не идеальны и, может быть, именно это их несовершенство и томит Хамитова? Как бы то ни было, все это очень сильно мешало работе. Управление большим регионом требует взаимодействия с большим количеством самых разных людей. Конечно, избрав роль контролера, можно свалить эту обязанность на исполнителей, минимизируя объем личных контактов, однако даже в этом случае он остается огромным. Для мизантропа - это пытка. Глядя на то, как мучается Хамитов, на то, с каким угрюмым лицом он каждое утро появляется в офисе и нехотя здоровается с людьми в длинных коридорах местного Белого дома, автор окончательно превратился в поборника идей демократии.
Руководителями такого масштаба люди должны становиться только по итогам выборов. Назначать их нельзя. Добровольно на выборы Хамитов никогда бы не пошел. А так его назначили, не спрашивая согласия. Отказаться, как человек дисциплинированный и уважающий субординацию, он не мог, предложение принял, а затем все восемь лет мучился. И ладно бы сам мучился, так он ведь и других мучил - и окружение свое, и республику.
Вечно недовольное мрачное лицо и общий негативный настрой стали серьезной имиджевой проблемой Хамитова. Люди таких политиков инстинктивно сторонятся, их тянет к улыбающимся и жизнерадостным - вроде уфимского мэра Ялалова. Думаю, глава региона чувствовал, что проигрывает тому в смысле простых человеческих симпатий и злился на него - чем дальше, тем больше.
Говоря о Хамитове, нельзя не сказать об еще одной его характерной черте - агрессивном инфантилизме. Выражается последний в реакции на собственные ошибки. Вообще конечно, их совершают все политики и мало кто потом в них кается. Но большинство, по крайней мере, не занимается специальным поиском козлов отпущения, на которых можно было бы возложить вину. Для Хамитова же это предмет приложения специальных усилий. Экс-глава Башкирии функционировал по принципу: «За каждый мой провал должен быть назначен ответственный». Так себя ведут только дети. Думаю, эта его черта тоже является следствием желания нравиться. Если ты хочешь выглядеть безупречно, то на твоих белых одеждах не должно быть ни пятнышка. Уже упомянутая мизантропия, кстати, тоже может иметь корни в этом эстетическом чувстве: трудно любить людей и, одновременно, быть всегда готовым использовать их в качестве салфетки, чтоб оттереть свой испачканный плащ. Заранее сформированная уверенность, что вокруг одни мерзавцы и негодяи, способна эту проблему решить - никаких угрызений совести в момент публичной казни своего очередного вчерашнего соратника ты испытывать не будешь.
Забегая вперед, стоит признать: в целом Хамитов преуспел в своем желании выглядеть безупречным. И это, в конце концов, сработало против него. Наш избиратель так часто обжигался, что совершенно перестал верить в безупречных политиков. Невинными в России могут быть только младенцы. На политика с безукоризненной репутацией наш избиратель готов повесить все, что угодно: "отсутствие опыта", "чрезмерное увлечение теорией", "оторванность от реальной жизни" и т.д. и т.п. - лишь бы не признавать его непогрешимости. В случае с Хамитовым победило определение "никакой".
Знаменитая "кадровая чехарда" Хамитова, менявшего фаворитов со скоростью, которая заставила бы побледнеть от зависти любого из европейских или российских монархов эпохи абсолютизма, тоже является следствием его неспособности любить людей. Недоверие к ним, помноженное на ум и проницательность, вело к быстрому разочарованию и необходимости заменить одно доверенное лицо другим. В результате сложилась ситуация, при которой члены башкирского кабинета вообще перестали интересоваться проектами со сроками реализации больше года. Оно и понятно - если ты постоянно сидишь на чемоданах, то об отдаленном будущем думать точно не будешь... Пару лет назад один строитель описал мне все это следующим образом: "Ты разговариваешь с чиновником и видишь, как гаснут его глаза в тот самый момент, когда до него доходит, что ты предлагаешь ему тему, рассчитанную, например, на пять-семь лет. А ведь для бизнеса, особенно крупного, - это стандартные горизонты". Долгосрочное планирование при Хамитове умерло как жанр. Не случайно за восемь лет он так и не смог принять обещанной стратегии развития республики.
Чем более авторитарна политическая культура, тем больше в среде ее носителей завязано на первое лицо. В Башкирии без него вообще ни одна государственная или муниципальная шестеренка крутиться не будет. Принципиально поэтому, насколько осмысленно руководитель будет этими шестеренками управлять. В этой плоскости лежит один очень важный аргумент в защиту Хамитова. Ставший руководителем региона неожиданно для самого себя, он, естественно, не имел к моменту назначения никакого обдуманного и просчитанного плана действий. Идти вперед пришлось наобум, ошибки были неизбежны. Если бы у нового главы было время продумать все заранее, возможно некоторых из них он бы сумел избежать.
В отсутствие сформированной загодя повестки Хамитов двинулся в единственно возможном направлении: он приступил к ликвидации завалов, навороченных при Рахимове, - благо их хватало. Взятый курс можно называть "нормализацией". В принципе, это далеко не самый плохой выбор, проблема в том, однако, что избиратель наш к такому минимализму не привык. Отечественная политическая традиция требует масштабных задач, гигантских проектов и перспектив, уходящих за горизонты. Простая работа над ошибками - не для нас, она выглядит как мелкотравчатость, как политическое мещанство. Удивительно, но при всем своем уме, Хамитов так этого и не понял. Собственно, в этом и заключается главный пафос той драмы, которая разыгралась между Башкирией и ее вторым главой. Став заложником своих первых шагов, жених оказался не то что бы мелковат, просто идеалу невесты он явно не соответствовал. Ну а после того, как выяснилось, что он еще и ворчун, и слова не держит, и мнение свое по несколько раз на дню меняет, разочарование стало неизбежным...
"Не садись в чужие сани, а уж если сел - не жалуйся" - гласит народная башкирская мудрость. Слова эти автор адресует тем доброхотам, которые будут призывать сейчас к тому, чтобы не быть по отношению к уходящему главе слишком критичным. В отличие от доброхотов, автор считает, что люди, садящиеся в сани главы региона, должны быть готовы к самому беспощадному разбору своих полетов. И работать они должны с осознанием этого факта.