Белая халатность. В Уфе семья умершей пациентки винит медиков в жестоком равнодушии

Накануне, 20 ноября, мы потеряли близкого человека. Нашей дорогой Галочке было всего 58 лет. Конечно, она была серьезно больна — гепатит С, ампутация почки, плеврит и еще множество недугов. Однако она не собиралась умирать, строила планы на будущее. Но тут подошел срок очередной плановой госпитализации Галины в больницу № 21, которая поставила большой и жирный красный крест на жизни нашего родного человека.

Галя провела в 21-й больнице 16 дней — с 20 октября по 6 ноября. Основная цель госпитализации была — избавиться от жидкости, которая периодически скапливалась у нее в легких и затрудняла дыхание. Остальные недуги беспокоили меньше. При прошлых подобных плановых госпитализациях Галя лежала в больнице обычно три недели, но теперь ее выписали домой раньше. В выписке уточняется, что ее состояние было удовлетворительное, с улучшениями. При этом Галя приехала домой и рухнула без сил на кровать.

У нее были высокая температура, заметная одышка и лихорадка. Семья вызывала скорую, звонила участковому терапевту. Скорую дождались только на следующий день, Галю почти в бессознательном состоянии увезли в 22-ую больницу. Вскоре её перевели в реанимацию инфекционного отделения. Сначала наступила кома 1-й степени, потом глубокая кома. А вчера Гали не стало.

Поминальная хроника

Галя поступила на плановое лечение в 21-ую больницу, имея, как и положено, на руках отрицательный тест ПЦР на Covid-19. Выписной криз подписан врачами ГБУЗ РБ «Городская клиническая больница № 21 г.Уфы», но они явно не учли, что у пациентки может быть родственница — дотошная журналистка. Я попросила знакомого врача проанализировать документы, с которыми еле живую пациентку Майорову Г.В. выдворили из стационара.

В основном ни к чему придаться по тексту нельзя. Все написано чётко и касается «букета» диагнозов, с которыми Галина поступила в стационар. Но есть одно «но». Судя по записи, которую в канун госпитализации сделал участковый терапевт в системе «Промед», его больше всего беспокоили «другие острые инфекции дыхательных путей множественной локализации» в острой фазе. А в больнице, если верить выписному эпикризу, на явное ухудшение состояния женщины, связанное с острым респираторным заболеванием, обратили внимание только через неделю от начала госпитализации, 20 октября, пояснил медик.

В конце октября Галине сделали в 21-й больнице компьютерную томографию, которая выявила не только вполне ожидаемое при ее диагнозе скопление жидкости, но и 20-процентное поражение легких с участками фиброза — то есть живая ткань там начала замещаться соединительной. Данный процесс, вызванный, как правило, пневмонией, необратим.

Среди назначений присутствуют лекарства как гастроэнтерологического профиля, так и противовирусные, от пневмонии.

Вот только принимала ли Галина их на самом деле, узнать уже не получится. К сожалению, не секрет, что данные в медицинской выписке и в реальной жизни могут отличаться, а текущая ситуация с обеспечением медучреждений препаратами зачастую оставляет желать лучшего, продолжил изучение записей медик.

Тут я сразу вспомнила, как в прошлом году писала запрос в 21-ую больницу после того, как Галя, приехавшая оттуда домой на выходные, посетовала, что ей не дают никаких лекарств. После моего запроса ситуация кардинально изменилась — она сразу получила все необходимые для лечения препараты. Как было в этот раз, неизвестно. Но ведь речь идет о том же самом отделении в той же самой больнице, причем в прошлом году дело было в куда более спокойные времена, без пандемии.

Самое главное, что настораживает в этой выписке, — информация об анализе крови на Covid-19 иммуноглобулины М и G от 28 октября. Антитела М там указаны с положительным результатом, а проантитела гнаписано артинными буквами «НЕ ОБНАРУЖЕНО». Обратимся для верности к медицинским источникам, где написано, что в случае заражения коронавирусной инфекцией антитела M образуются в организме на пятый день, а антитела G — примерно на 10-й день болезни. Результат этого анализа подтверждает, что на тот момент кононавирусная инфекция в организме уже активно развивалась а значит, она заразилась примерно за неделю до данного исследования. И совершенно очевидно, что произошло это в стационаре, где она к тому моменту пробыла уже больше недели и по словам близких, никуда не выходила, будучи очень слабой. Инкубационный период вируса ковида от 7 до 14 дней,констатировал консультант.

Наш собеседник также предположил, что у врачей 21-й больницы уже к тому моменту появились подозрения на заражение Гали коронавирусом, и они предположительно взяли у нее не только анализ крови на антитела, но и тест ПЦР на Covid-19. Однако в выписку внесен только результат анализа на антитела с успокаивающим результатом «не обнаружено». Возможно, к тому моменту тест ПЦР был не готов, однако отметка об этом все равно должна была стоять. Теперь мы можем только предполагать, как всё было на самом деле. В виртуальной истории болезни пациентки информации об этом обнаружить не удалось.

Доказательства от противного

Согласно документам, следующий тест ПЦР у Гали взяли уже в 22-й больнице, после того, как она экстренно поступила туда по «скорой», потом был еще один такой же тест. Оба дали положительные результаты. После врачебного консилиума ей сделали прокол в правом легком и удалили оттуда еще около литра жидкости. После этого состояние Гали ненадолго улучшилось, но, к сожалению, она была уже слишком слаба, чтобы справиться с болезнью.

Опустим путаные объяснения врачей 22-й больницы, которые они давали детям Галины, видимо, чтобы «прикрыть» грехи своих коллег из 21-й больницы, даже не завершивших в панике процедуру, не освободивших легкие пациентки от жидкости, хотя, к слову, они получат за это средства из Фонда медстрахования. Страховая компания вполне могла бы провести свое расследование данного случая. Возможно, так оно и будет.

Прямых доказательств халатности или злого умысла врачей, конечно, сейчас привести не получится. Но судя по документам, которые есть сейчас, и отметкам о ходе лечения пациентки в системе «Промед», сотрудники 21-й больницы спешно выписали её, когда клиническая картина заражения коронавирусной инфекцией уже cтала очевидна. Причины такого поступка могут быть разные — от желания избежать санкций Роспотребнадзора до прямого указания руководства, подытожил консультант-медик.

…Накануне я принимала участие в программе «Редколлегия» в эфире Радио «Эхо Москвы в Уфе». Эфир состоялся буквально через час после того, как мы узнали о смерти Гали. На тот момент осознание этого факта еще не наступило. Но к концу программы, когда мы обсуждали с ведущим Русланом Валиевым коронавирусную новостную повестку, я начала понимать, что больше никогда не увижу нашу добрую, светлую и мудрую Галю, и поэтому в какой-то момент не сдержала эмоций (за что прошу прощения).

Мы говорили в эфире о так называемой избыточной смертности — выражаясь проще, о том, почему реальная смертность от коронавируса и пневмонии может намного превышать скромные цифры, демонстрируемые чиновниками.

Как пояснил о ситуации в Башкирии сотрудник скорой помощи: один из способов сдерживать рост официальных показателей ковидной смертности — это при малейшей возможности отправлять домой пациентов с коронавирусом и пневмонией. Потому что люди, умершие в домашних условиях (особенно те, которым по желанию их близких не проводят вскрытие), гарантированно не попадают в официальную ковидную статистику минздрава. Да, конечно, в общую статистику Росстата они потом попадут. Но это будет позднее и, наверное, чиновники надеются к тому моменту придумать какое-то объяснение.

Не сомневаюсь, что случай с нашей Галей как раз из этой категории.

Красный крест на совести

И ещё один момент, который сильно царапнул.

Сын Галины писал жалобу в минздрав. Ответ просто обескуражил:

Для сведения заявителя: в случае отсутствия документа, удостоверяющего Ваше право представлять законные интересы брата (явная опечатка, оставшаяся от предыдущего письма — ред.), в соответствии с Федеральным Законом от 21 ноября 2011 года № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», статья 13. «Соблюдение врачебной тайны», Министерство здравоохранения Республики Башкортостан не правомочно обсуждать с Вами вопросы, касающиеся здоровья пациента без его согласия или его законного представителя, говорится в официальном ответе ведомства.

Я перечитала эту фразу раз 10-15. Но так и не поняла, как можно отказать близким пациента в праве интересоваться его самочувствием. Какое отношение врачебная тайна имеет к состоянию бесконечно дорогого человека, из-за волнения за которого сходит с ума вся семья?..

Очевидно, что чиновники опять нашли лазейку, чтобы не давать родственникам «искоёмких» пациентов информацию, которая может послужить основанием для судебных претензий. Я вспомнила, где видела эту фразу раньше, — похожий ответ чиновники минздрава прислали Радмиру Хайруллину, мама которого умерла, заразившись коронавирусом в РКБ имени Куватова весной этого года. Однако этот парень добился своего и все-таки получил на руки копию документов о лечении мамы.

Когда я полезла в интернет, обнаружила следующее: в изложении статьи 13 того самого закона есть пометка, что её положения частично не соответствуют Конституции РФ. А далее написано черным по белому: «Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя допускается при угрозе распространения инфекционных заболеваний, массовых отравлений и поражений».

И вот теперь мне интересно: почему медработники не предупредили семью о том, что у Гали имеются явные признаки коронавирусной либо пневмококковой инфекции? Ведь среди тех, кто общался с ней в течение суток дома, могли оказаться пожилые люди или обладатели хронических заболеваний, для которых Covid-19 также смертельно опасен. Либо близкие могли стать вирусоносителями и передать заразу другим, более ослабленным соседям и знакомым. Не слишком ли много скелетов может оказаться в шкафу у этих граждан в белых халатах?..

Мы всегда писали в своих публикациях, что равнодушное отношение к чужой жизни со стороны врачей невозможно оправдать ни усталостью, ни стрессом, ни низкой зарплатой. Но, как доказала жизнь, мы можем и ошибаться. Так или иначе, но чуть позже, когда мы хотя бы немного придем в себя после утраты, то, скорее всего, будем требовать привлечения к ответственности тех, кто проявил преступную халатность.

Самое страшное — что от повторения этой чудовищной истории мы всё равно в будущем не застрахованы, как и тысячи других людей.

P. S. Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.