В Уфе режиссер Андрей Прошкин извинялся за «поганых ордынцев»

«Мы поняли, что упиваемся жестокостью»

В покоях ханши побывали и языческие шаманы, и колдуны, но толку даже от самых экстравагантных методов лечения нет. Тогда хан принимает решение вызвать из Москвы «великого колдуна», московского митрополита Алексия, по слухам, молитвы которого исцеляют даже самые страшные недуги. У своенравного священнослужителя нет выбора, ведь если он не поедет и не «вылечит» восточную правительницу, его родной город сожгут «поганые». Но усилия митрополита и его помощника Федьки ни к чему не приводят, и предварительно униженный, отпущенный восвояси священник на полпути все же возвращается обратно на вражескую землю.

Как ему кажется, инкогнито, в качестве простого пленника, он работает вместе с другими узниками.

- Как думаешь, для чего он это делает? - спрашивает хан Джанибек у своего слуги, который зорко следит за действиями священника.

- Наверное, хочет страдать, как его Бог, - отвечает тот.

И вот когда внутреннее чувство вины и отчаяния, казалось бы, толкнуло митрополита на самосожжение, его настигает удивительная новость: Тайдула обрела потерянное зрение. Теперь уже хан стоит на коленях перед русским старцем и забрасывает его подарками. Вот только после выздоровления госпожи ее семью, а значит, и государство, постигает другая страшная новость: ее вечно кривляющийся сын Джанибек в порыве празднования выздоровления ханши подавился и умер. Теперь на престол метит его сын, внешне похожий на хрупкую девушку, но только и ждавший возможности стать повелителем уже не такой могущественной орды...

Режиссер картины сразу же развеял показавшееся некоторым противопоставление «дикарям с востока духовных добрых русских».

- Я думаю, не стоит труда заметить, что и митрополит - человек далеко не самый приятный в начале фильма, - сказал Прошкин. - То, что мои персонажи называют ордынцев «погаными», не нужно приписывать авторам и конкретным людям. Я, например, нас самих частенько дикими называю.

Да и явные намеки на то, что в условиях последних мировых событий вокруг восточных государств фильм может спровоцировать недовольство определенных слоев населения, Прошкин тут же оборвал.

- Я не работаю в парадигме «хороший-плохой», это довольно примитивно и низко по качественному уровню, - парировал Андрей Александрович. - К тому же, если смотреть этот фильм без предрассудков, то становится очевидно, что многие герои совсем неоднозначны.

Таковыми создатель фильма считает образы московского князя Ивана Красного, Тайдулы, келейника митрополита Федьки, русских пленников, да и самого митрополита Алексия.

- Я понимаю, что могут быть превратные толкования, - добавил он. - Но неадекватное восприятие возникает не только в кинематографе, оно есть везде — что же нам всем теперь не работать?

Фильм мог оказаться длиннее: автор процитировал своего западного коллегу Даррена Аранофски, который сказал, что «монтаж заканчивается тогда, когда вырезаешь свои любимые кадры».

- Вот и мне пришлось убрать две любимые сцены, - признался Прошкин. - Сцены были очень жестокие и выразительные по отношению к Алексию, и в какой-то момент мы поняли, что начинаем упиваться этой жестокостью — вот и убрали.

Город из песка

Несмотря на то, что автор фильма подчеркивает приоритет художественности перед историзмом, он не отрицает — подготовка прошла колоссальная.

- По-моему, о той эпохе мы прочли все, что смогли найти, - рассказывает Андрей Прошкин. - Причем самыми полезными оказались записки путешественников, которые бывали в то время в Орде. Смотрели европейскую живопись, а также — сегодняшнюю жизнь. Потому, что это как кривое зеркало - отражение и наших с вами реалий.

Особенно режиссер коснулся декораций к фильму, а именно города Сарай-Бату, построенного художником-постановщиком Сергеем Февралевым специально для картины.

- Мы очень долго искали место, - вспоминал автор. - И оператор Юрий Райский, с которым мы снимали «Солдатский декамерон», созвонился со своим другом, военным в отставке, и совершенно случайно нашел нам подходящее место.

Оказалось, что тот вместе с товарищем строил рыболовецкую базу в Астраханской области в нескольких километрах от раскопок.

- Нас очаровали три живописных бугра, выходящих на излучину Ахтубы, - продолжил Прошкин. - Но один Сережа частично срыл, что до сих пор вызывает во мне священный некий ужас.

Основным образным ориентиром для художника режиссер обозначил «Нью-Йорк XIV века», на забывая повторять, что «это ни в коем случае не историческая реконструкция». В итоге появилась сеть сооружений с использованием приемов ордынской архитектуры, африканских и среднеазиатских мотивов.

- Этот город стоит до сих пор, местные власти его даже укрепили, - сказал режиссер. - И местные девушки приезжают туда фотографироваться, чтобы обновить потом аватарку в соцсетях. А это высшая степень признания - можно уже в гроб сходить! По крайне мере, Февралеву точно. Жаль только, что там никто до сих пор не догадался табличку поставить с именем автора, чтобы уже совсем честно было.

Город строился около четырех месяцев сразу после спада половодья.

- Я до сих пор помню то ощущение, когда мы, взявшись за руки как подружки-школьницы, вошли в город, - сказал Андрей Александрович. - Мы были будто захватчиками, которым на разграбление отдали такую махину. Просто с декорациями такого масштаба я никогда не работал, и боюсь, что не придется.

Отдельно коснулся кинорежиссер и персонажа Андрея Панина - хана Тинибека, которого убили в начале фильма.

- Всех интересует грим на Андрее, - добавил потом он. - Так вот: из Панина делали азиата те же мастера, что и «лепили» Высоцкого — это пластический грим.

Вообще, режиссер признался, что на этот раз, впервые за карьеру, ему не приходилось очень уж сильно переживать по поводу финансирования, ведь бюджет фильма составил 12 миллионов долларов.

- Конечно, если бюджет маленький, все мы хотим заплатить две копейки, а снять на рубль, - сказал обладатель «Серебряного Георгия». - А здесь у нас не было миллионов «разгуляться», ведь картина по производству дорогая. Но все нужное у нас было.

Тема чуда, которого так ждали от митрополита герои фильма, не чужда режиссеру и в обычной жизни.

- То, что мы привыкли этим словом называть, очень редко, можно жизнь прожить и чуда не увидеть, - сказал он. - Но мы изучаем космос, отправляем туда спутники, и вообще, сидим в сложно построенном здании и смотрим снятое неким образом кино — все это уже нужно воспринимать как чудо.

Юлия ЛЕЖЕНЬ.