На прошлой неделе мы встретились с исполняющим обязанности министра здравоохранения РБ Максимом Забелиным, чтобы услышать официальное мнение о тех или иных событиях, которые тревожат наших читателей — жителей и гостей Башкирии.
Пару дней назад материал о девочке, пострадавшей в результате действий стоматолога в Кандрах, вызвал очередную волну недовольства. Редакционный телефон «раскалился» от ярости читателей, задающих одни и те же вопросы: «Кто оценит ущерб? Почему доктор до сих пор не понес наказание? Какова стоимость врачебной ошибки?».
Последний вопрос заинтересовал и нашего корреспондента, который встретился с профессиональным страховщиком и брокером Салаватом Шамаевым, юристом и экспертом Русланом Трофимовым и руководителем московского НИИ Рубеном Макаровым.
Салават Фуатович, страхование врачебной ошибки, как продукт — давно он вошёл на рынок нашей республики?
Не более десяти лет назад. Когда возросло количество претензий со стороны пациентов медицинских учреждений, этот продукт стал востребованным среди отечественных ЛПУ. Не секрет, что на Западе — страхование врачебной ошибки — один и главных документов в деятельности медиков любого уровня.
Я многие годы работал в страховании с классическими продуктами. Переломный момент возможно возник в 2012 году, когда одна из ведущих страховых компаний в Уфе заключила договор с больницей на страхование врачебной ошибки. С 2014 года я веду разъяснительную работу среди главных врачей медицинских учреждений и активно его продвигаю, полагая, что смогу достучаться до них и объяснить ценность этой страховой программы в первую очередь для них самих, а не пациента. К сожалению, даже за эти пять лет, продукт туго заходит на рынок медицинских услуг. В советское время не было даже юристов, а теперь в ЛПУ работают юридические отделы, которые практически не выходят из судов.
На мой недавний вопрос Министру здравоохранения: «Почему к врачам скорой помощи стало столько претензий?», Максим Забелин ответил: «Люди стали более информированные».
Это действительно так. С одной стороны, это и неплохо, с другой стороны, стоит отметить, что это конечно, непропорционально. Люди стали грамотнее во многих областях, но такое количество претензий, к сожалению, только к оказываемым медицинским услугам. И я бы даже сказал, что для страховых компаний этот продукт не совсем выгоден: во-первых, слишком много стало исков, а во-вторых, очень трудно оценить ущерб. Если, например, в США могут застраховать голос, шевелюру, грудь, потому что у них это уже поставлено на поток и стало практически нормой, то в нашей стране сложно оценить даже какой ущерб нанесен человеку, к примеру, при ампутации. У нас нет просто такой практики.
Стоимость жизни человека по-прежнему цинично оценивается, исходя по его доходам при жизни?
К сожалению, это пока единственный вариант расчета. Действительно, если в результате ошибочных медицинских манипуляций или применения просроченных лекарств умирают два взрослых пациента одного возраста (начальник цеха и аспирант, к примеру), то семья того, что при жизни работал и получал высокие доходы получит выплаты в разы больше, чем семья покойного аспиранта.
Ситуация меняется, 2 года назад было проще в части процедуры оценки. Сейчас даже судмедэкспертизу можно ждать больше года. Тем более пациенты обращаются не сразу. Порой долго отходят от трагедии, когда пациент ушел из жизни, например. Затем прислушиваются к совету близких и знакомых юристов и только потом идут в суд. И обращаться за решением вопроса сейчас к клинике, которая пару лет назад не имела страховой защиты от врачебных ошибок порой невозможно без решения суда. Приходится проходить длинный путь лечения, реабилитации, собирать все чеки за расходы и идти уже в суд.
Коммерческие клиники, руководители или собственники которых имеют понимание, что одна врачебная ошибка может разорить их бизнес, охотнее идут на заключение страхового договора. И их дальнейшие взаимоотношения с пациентом проще, решение вопроса проходит более оперативно, что важно для клиента.
Есть в Уфе клиники, которые сами с инициировали договорные отношения со страховщиком на случай допущения ошибки их персоналом?
Есть ответственные руководители, которые думают на несколько шагов вперед, понимают, что бывают неизбежные ситуации. Как в государственных, так и в коммерческих клиниках ситуация диктуется рыночной необходимостью.
Многие серьезные компании в республике мотивируют свой персонал дополнительно к зарплате различными программами ДМС. Клиники охотно работают с теми, кто приходит к ним лечиться по ДМС. А у страховой компании стоит вопрос к клинике: «Ответственность ваша застрахована?».
В итоге эти два продукта идут рядом, правда, если у ЛПУ есть на это средства.
Есть правда и сложность в том, что если стоимость страхового продукта для клиники будет рассчитана свыше 100 тысяч рублей, то государственное лечебно-профилактическое учреждение обязано проводить тендер, а таких специалистов зачастую в клиниках нет, а самим врачам не до этого. Более того, это не совсем выгодно ни самим медучреждениям, ни серьезным страховым компаниям (в Уфе с этим продуктом работают 3-4 страховые компании). Страховщики не будут устанавливать низкую стоимость, а ЛПУ не нужен договор, по которому невозможно будет получить страховую выплату.
То есть средняя цена страхования для клиники около ста тысяч. Это же как две машины застраховать по КАСКО…
Да, государственная клиника среднего размера в нашей республике — это 100-150 врачей и 200-250 медсестер. Если ошибки персонала этой клиники застраховать на защиту 1 миллион рублей, то платеж с одного врача будет примерно от 500 рублей, с медсестер — от 250 рублей, в зависимости от вида лечебного учреждения. То есть общая стоимость полиса для клиники будет равняться примерно 100 тысячам рублей.
А может ли молодой малоопытный медработник после окончания медицинского образовательного учреждения прийти добровольно в страховую компанию и приобрести на собственные средства медицинский полис, защищающий его материальные интересы в случае совершения врачебной ошибки?
Да, это возможно, но это будет очень дорого. И хотя, считается что средний медперсонал не ставит диагнозы, следовательно, выполняет лишь назначения доктора, тем не менее, их ошибки весьма распространены: старый с истекшим сроком годности препарат, неправильная манипуляция, постинъекционные гематомы, доходящие до некроза, бывает даже клизму неправильно ставят.
Как складываются отношения у современных страховщиков с нынешним составом Минздрава республики? Можете ли вы рассчитывать на то, что однажды за вашим полисом станут стоять в очереди, как за ОСАГО?
Работа ведется, но медленно. Мне ни разу не посчастливилось оказаться на совещание, проводимом нашим Минздравом. Я часто общаюсь с руководителями ЛПУ, и готов к общению с коллективами врачей любой клиники. Чаще всего после диалога приходит понимание.
Что касается перспективы развития страхования от врачебной ошибки, я думаю, очереди не будет. Но надеюсь, что ЛПУ внесут его приобретение в бюджет своих расходов. Когда? Как только поймут ценность этого продукта сами медики.
А до тех пор, пока мы живем по принципу «на авось» и «пока гром не грянет», врачи не будут спешить признавать даже свои ошибки и надеяться, что с ними это не произойдет.
Почему нельзя внести в трудовой договор между ЛПУ и медиком обязательное страхование врачебной ошибки? Например, удержать в приказном порядке раз в год 250 рублей в пользу общего клинического страхования?
За рубежом медработник не может приступить к работе без такого полиса, и соответственно его не возьмут на службу. Там не возьмут на работу, пока твоя ответственность не будет застрахована. Для нашего врача важнее иметь диплом. А на Западе — лицензия важнее диплома. Медперсонал не является субъектом права, они не могут нести ответственность за допущенные ошибки. Субъектом права является ЛПУ, которое получает лицензию и работает в соответствии с ним.
А вообще говоря о страховании врачебной ошибки, я воспоминаю старый добрый фильм «Ирония судьбы». Там учительница Надежда Шевелева и хирург Евгений Лукашин, обсуждая свои профессии, говорят:
— Ошибки врачей дорого обходятся людям.
— Да. Ошибки учителей менее заметны, но в конечном счете они обходятся не менее дорого.
Руслан Трофимов — юрист, эксперт медицинского и семейного права (Москва):
«Нужно понимать, что для российской действительности страховой полис не должен быть основным инструментом защиты. Должен быть непосредственно внешний и внутренний государственный контроль над работой медицинских учреждений и медиков. Потому что сейчас вступили в силу новые клинические рекомендации, где четко прописан каждый шаг. Мы должны понимать, что иногда врачи в рамках своего образования имеют право принимать в пользу пациента и другие виды действий, ибо медицинский процесс не должен быть роботизированным. Он должен быть на уровне клинического мышления, то есть развития логики при обращении пациента к медику.
Суды сейчас исходят из того, какая сумма была выиграна в судах других регионов и смотрят каков запрос со стороны пострадавшего лица или его законного представителя, смотрят на степень нанесённого вреда и возможности восстановления по истечении того или иного времени. Оценивать, на мой взгляд, в медицине должны оценивать факторы последующего развития и какой будет будущий процесс, вплоть до учета психологической составляющей пациента, получившего травму, например. На мой взгляд, оценка судом врачебной ошибки должна быть соизмеримой с тем процессом, который может быть в последующем».
Рубен Макаров, директор АНО «Научно-исследовательский институт общественного здоровья и коммуникаций»:
«Стоимость жизни человека никак не оценивается в принципе. То, что существует в судебной практике — не оценка, прикидка. Если это касается страховых выплат, то это сухой расчёт страховой премии по указанной в договоре схеме. Если касается судебной практики, то таких схем просто нет. Суды полагаются на исковые расчёты, но там считают компенсацию за потерю кормильца или умозрительный моральный ущерб.
Так что расчёта «стоимости жизни» как такового не существует.
Для того, чтобы врачи могли страховаться от ошибок, им нужны дополнительные доходы и страховые схемы, которые поддерживались бы помимо страховых компаний ещё законодательством и подведомствами Минздрава. Работу в этом направлении организовать очень трудно. Так как пока никто не решил, как на этом будут зарабатывать».
В результате общения с экспертами, мы пришли к выводу, что лечебно-профилактическим учреждениям Башкирии проще общаться с прокуратурой, чем думать над тем, какова стоимость врачебной ошибки и как ее избежать. Если уж невозможно работать без ошибок, то может быть стоит сократить время пострадавшего пациента на их исправление?
Соглашусь с теми, кто утверждает, что представители любой профессии совершают ошибки (журналисты не исключение). Но к сожалению, ошибки врачей обходятся нам очень дорого.
Порой цена этой ошибки — человеческая жизнь.
ДЛЯ СПРАВКИ: