К 110-летию Зайнаб Биишевой: семейные тайны, жизнь и любовь писательницы

Мы сидим в рабочем кабинете народной писательницы Республики Башкортостан Зайнаб Биишевой и ведем неспешный разговор с ее сыном Тельманом Аминевым. 2 января Зайнаб Абдулловне исполнилось бы 110 лет. Ее не стало более 21 года назад - в августе 1996-го. Но здесь, в квартире на улице Коммунистической, 71 все так, как было при ней: печатная машинка, которая, кажется, вот-вот застучит клавишами, разложенные по полкам рукописи, дневники, многочисленные книги на стеллажах. В центре отдельно от других - роман "У большого Ика". Переплет потерся от частого использования, видно, что хозяйка, а, может быть, гости часто брали его в руки.

Одну стену занимают портреты, на которых писательница снята в разные годы своей жизни. Интересно их рассматривать. Вот она тонюсенькая (и в чем только душа держится?) со старшим сыном Ильдаром на руках. К сожалению, первый ребенок Зайнаб Биишевой умрет в 1,5 года, заразившись менингитом. Такое ощущение, что предчувствие горя отразилось и на снимке, в больших, испуганных глазах Зайнаб. На другом портрете молодая поэтесса в кокетливой кепочке. Есть тут снимки, запечатлевшие писательницу в старости, когда лицо уже испещерено морщинками.

- Я собрал эти фото из небытия, увеличил и "одел" в рамки, - рассказывает Тельман Газизович. - Фотоапарат в нашем доме появился, еще когда мы были школьниками. Я любил фотографировать родных, к счастью, до сих пор сохранились некоторые негативы тех лет.

Помимо фотоснимков, в доме много портретов писательницы - ее часто рисовали художники, но больше всего родной сын Дарвин. От него осталась целая серия миниатюр, изображающих Зайнаб в разном настроении и разные годы.

Почти вся мебель тоже сохранилась. В серванте за стеклом - любимый чайный сервиз писательницы. Как все башкирки, чай попить она, конечно же, любила, особенно с лимоном. Что интересно, дольки не выбрасывала, а съедала по окончании чаепития. Один раз даже учила этому заскочившему навестить землячку районного прокурора.

В рукописях хранится немало дневников, записанных на арабском языке, сейчас Тельман Газизович попросил сделать их перевод. Интересно, что в этих дневниках, которым по 80-90 лет сохранились переводные картинки - Зайнаб наклеивала их поверх записей. О чем думала начинающая писательница, что хранят эти записки - еще престоит узнать.

Михалков остался доволен

- Какой она была дома? Властной? Ругала вас или все прощала?

- Никогда не ругала. Потому что дома ее не было, она все время работала. Нами занималась Хафаса иняй - ее родная сестра, она была не замужем, не имела детей и жила с нами, вела хозяйство. Просто маме, получается, некогда было нас ругать. Помню, что, рассказывая сказки на ночь, Хафаса иняй засыпала. А потом приходила мама и мы уже слушали рассказы в ее исполнении. Я более не встречал человека, который бы так красиво говорил на родном языке. Все ее слова звучали как музыка, - рассказывает Тельман Аминев.

- При плотном графике была ли возможность у Зайнаб Абдулловны хоть иногда хлопотать на кухне. Какое блюдо было любимым?

- Мама всегда с восхищением вспоминала, как готовила ее мачеха, которая до замужества была кухаркой. И вот ей хотелось достичь такого же мастерства, по крайней мере, она старалась, когда было время. Однажды в Уфу приехал председатель правления Союза писателей РСФСР Сергей Михалков и Мустай Карим решил, что угощать его будет мама. Михалков потом скажет: "Ничего вкуснее я не ел в жизни".

- А что было на столе?

- Я запомнил только пельмени. Думаю, что был еще и бишбармак. Мама следила, чобы дома всегда был свежий и качественный бульон для супа. Проверяла лично куски мяса, которые попадали на кухню. А в старости она полюбила пшеную кашу с тыквой. Я приносил с базара большие плоды весом по 10 кг, ими вся спальня была уставлена. И вот мы варили с ней кашу, добавляя лук и подсолнечное масло. До сих пор моя супруга не может добиться такого же вкуса.

- А спиртное дома было?

- Нет. Но один раз я видел, как мама выпила водки. Это было в ее родной деревне, на встрече с односельчанами. Тогда она позволила себе пропутить рюмочку.

- А какое самое яркое воспоминание детства?

- Их наверное много. Но часто вспоминаю нашу комнату в 16 "квадратов" в доме по улице Зенцова, 39. Кроватей не было и на ночь стелили на пол лоскутные одеяла. Они были такие шикарные по тем временам. И эти приготовления ко сну, рассказы иняй - все это очень добрые воспоминания. Еще помню, что обед был всегда в одно и тоже время, и мы при этом слушали по радио концерт для сельских труженников.

Еще одно незабываемое впечатление уже студенческих лет связано с гусем, которого родители зажаривали и присылали в Москву оказией для Тельмана постоянно. Потом этого гуся делили на мелкие кусочки и съедали всем курсом.

- Любила Зайнаб Абдулловна красиво одеваться?

- О, да. Она часто приезжала в Москву, где заказывала пошив одежды в ателье для писателей. Однажды ей сшили белое пальто с норковым воротником. Ей очень шло. И вот мы ехали в метро и люди заглядывались на нее, а некоторые даже подходили и заговаривали, - вспоминает Тельман Газизович. - А еще в Уфе на углу Цюрупы и Революционной был магазин одежды. Так вот, когда мама туда приходила, то директор выносил дефицитный товар, которого не было на прилавке.

"Второй обком"

Двери дома Зайнаб Биишевой всегда были открыты. Навестить ее, забежать, находясь в Уфе проездом, считали необходимым многие земляки из Кугарчинского района. Сама писательница никогда не прерывала связей с родной деревней Туембетово. И это выражалось не только в тесном общении с односельчанами. Зайнаб Абдулловна постоянно критиковала районные власти по поводу благоустройства сел, требовала, чтобы были хорошие дороги, нормальные условия жизни для деревенских жителей.

Она всегда прямолинейная была. Что думала, то и говорила, иногда это звучало резко. Но на самом деле мама - очень добрая, и мы это знали. Иногда ее прямолинейность подводила. Был у нас сосед - сотрудник обкома партии, они с ним дружили, но потом на почве идеологических разногласий разошлись. Думаю, она за башкирский язык ему выговаривала. Он крепко обиделся и потом все время вычеркивал ее из списка наград. Люди даже возмущались, когда вместо очередного ордена, ей в третий раз вручили один и тот же знак почета.

За ту прямолинейность и резкость в суждениях, за открытую критику квартиру Зайнаб Биишевой называли "второй обком". Интересно, что всё, что обсуждалось в ее доме, на следующий день знали партийные работники. Но они её уважали, кроме случая с наградами, других подобных ситуаций, Тельман Газизович не знает.

- Она, кстати, вообще не расстраивалась по поводу наград. Ее это не трогало, для нее важнее было творчество, а ко всему остальному относилась спокойно, - рассказывает сын. - А я вот переживаю: за последние десять лет ни одной ее книги издательством "Китап" не издано. И даже к 110-летию не вышло ничего...

Из стихотворения З.Биишевой

Громко петь многоцветные песни свои

Запрещать мне нелепо и поздно,

Если в ясной душе у меня соловьи

Посвивали веселые гнезда.

Отец маму боготворил

После окончания Института народного образования при Караван-Сарае города Оренбурга, Зайнаб едет работать учительницей в село Темясово Баймакского района. Тут она и познакомилась с будущим мужем Газизом Ильясовичем Аминевым. Говорят, он только увидел девушку, так сразу влюбился. Еще бы! Зайнаб, только закончившая институт в большом городе, значительно отличалась от девушек дальней, башкирской деревни. Короткая стрижка, берет наискосок, узкая юбка. А еще так хорошо умеет говорить, убеждать, знает ответы на многие вопросы, политически грамотная.

Мама говорила, что вышла замуж за отца, зная, что он не будет мешать ей заниматься творчеством. Писательство - вот была любовь всей ее жизни, об этом она мечтала с юных лет, взахлеб проглатывая книги, какие только попадались. А папа маму сильно любил, буквально боготворил, не представлял жизни без нее.

Мне сложно объяснить, из чего я сделал такие заключения. У нас в те времена в башкирских семьях не принято было дарить подарки, цветы, отмечать дни рождения, но и без всего этого антуража я чувствовал огромную любовь отца к маме. Когда у нее прихватило сердце, он сильно запаниковал, - рассказывает Тельман.

После смерти первенца Зайнаб Абдулловна родила еще троих сыновей - Тельмана, Юлая и Дарвина. Все они достигли огромных высот в своих профессиях, каждый унаследовал и частичку таланта матери. Так, Тельман Газизович - доктор химических наук, профессор, академик РАЕН, пишет статьи во многие научные и общественные издания.

Юлай Газизович работал старшим научным сотрудником Института механики МГУ, в дальнейшем в других научно-исследовательских институтах занимался научными исследованиями, проявил себя талантливым ученым. Кроме того, Юлай Аминов считался признанным мастером художественного перевода произведений башкирских писателей на русский язык. Последние десятилетия мама только ему доверяла перевод своих книг, говорила: "Только ты можешь в такой точности передать башкирское слово на русском языке".

Дарвин Газизович окончил Башкирский медицинский институт, аспирантуру Института вирусологии имени Д.И. Ивановского Академии медицинских наук СССР в Москве. После аспирантуры длительное время работал ассистентом на кафедре вирусологии Башкирского медицинского института, читал лекции и вел практические занятия. Впоследствии опять вернулся к профессии практикующего врача. Его статьи и рисунки регулярно появлялись в прессе, Дарвином выполнены первые подстрочники романов и повестей Зайнаб Биишевой.

У себя дома писательница сохранила письмо старшего сына отцу на фронт, датированное 1941 годом. Пятилетний малыш интересовался у отца, хватает ли ему оружия, чтобы бить фашистов. А еще в доме хранятся отпечатки рук Тельмана и Юлая, сделанные мамой в 1939 году, за два дня до рождения Дарвина.

Трое сыновей подарили писательнице трех внуков, самый любимый из них - Тагир Дарвинович, он сейчас живет в Уфе и присматривает за квартирой бабушки. При этом Тельман Газизович говорит, что внуков может быть и больше: к нему обращался молодой человек, назвавший себя внебрачным сыном одного из братьев.

Из рассказа З. Биишевой "Любовь"

"А однажды Гадиль проводил Гайшу до самого дома и ничего не стал объяснять. Скоро это вошло в привычку. Им не надо было даже договариваться о встречах. Куда бы ни шел один из них — в кино или на каток — обязательно встре­чал другого. И болтали они при этом о чем угодно, но только не о том, что чувствовали, чем жили все это время.

По прошествии лет кому-то, может, и покажется это наивным, но тогда все воспринималось остро и волнующе. Им казалось, что счастье их будет долгим. Эти ничем не замутненные встречи наполняли их жизнь каким-то особым, только им одним понятным содержанием, будоражили, заряжали неуемной энергией".

Здесь должен быть музей

Сегодня из трех сыновей в живых остался только старший Тельман. Он каждые полгода наведывается из Москвы в Уфу, в квартиру матери, занимается составлением ее архива.

- Хочу сделать здесь музей, но мне нужна помощь. Здесь же должен работать экскурсовод, необходимо постоянно поддерживать порядок. Пока положительного решения я не увидел по этому поводу. Из министерства культуры республики пришел ответ, в котором мне написали, что музей может быть и частным. В общем, ничего конкретного. А я готов передать мамину квартиру в руки государства, чтобы любой желающий мог прийти сюда и увидеть, как и чем жила народная писательница. И я понимаю, что сам уже не молодой, и времени у меня на все не много, - говорит Тельман.

Отметим, что Зайнаб Биишева стала первой, кто получил звание "Народный писатель БАССР". Это случилось в 1990 году, и до 2001 года она оставалась единственной, кто имел такой знак отличия. При этом лишь в прошлом году в Уфе, наконец, установили памятник писательнице на площади около книжного издательства «Китап», который носит имя З. Биишевой, перед профессиональным лицеем №10. Этот бюст около 10 лет пролежал в подвале, прежде чем стараниями родных Биишевой его все же извлекли и установили.

Из стихотворения З. Биишевой

По-людски все было. Я жила

К людям относилась по-людски

Я трудилась в жизни, как могла,

Но не разрывалась на куски.

По-людски я счастлива была,

По-людски страдала от тоски

Я любила землю, как могла,

И людей любила по-людски…

Из воспоминаний Ляли Биишевой, племянницы писательницы:

- Мне запомнилась, что Зайнаб апай была резкой, за словом в карман не лезла, но в то же время она была доброй, только казалась суровой женщиной. Так сильно любила своих детей, к мужу тоже относилась по-доброму, как к ребенку.

Есть такая общая черта характера у Биишевых, как бы сказать, дурость что ли. Делать иногда себе во вред. Я, например, от двухкомнатной квартиры в свое время отказалась, а Зайнаб апай - от знака почета. Сказала, как отрезала: "Не пойду получать, зачем мне в третий раз его дают, двух хватит". Как говорили раньше: простота хуже воровства.

А моему брату-писателю дали звание заслуженного работника культуры, он не взял, сказал: "Я же не работник культуры". Это вот подчеркивает особенности характера членов нашей семьи. Помнится, Сергей Михалков давал Зайнаб апай однокомнатную квартиру в Москве - отказалась, сказала, что ей на Родине лучше.

Мой отец, ее родной брат, долгое время был рядом. Это он отвез ее на лошади с телегой учиться в Оренбург. Вспоминал, как мечтал купить ей новую одежду, старая совсем не годилась. Приехали на базар, а там продавец с презрением говорит: "Разве в город в такой одежде приезжают?" Зайнаб ей резко ответила: "Ты хоть и разодета вся, но в мозгах у тебя солома, а меня красивая одежда впереди ждет".

Когда вышла замуж и пошли дети, Зайнаб апай попросила брата прислать Хасафу апай, написала, что не успевает по дому, ведь много работы в комсомоле. Так сестра начала жить с ними. Хасафа апай в детстве переболела оспой и ослепла на один глаз. В 1921-м году она вышла замуж. Как раз это были голодные годы, ее муж поехал искать работу, с собой у него были сухари, из-за них его по дороге убили. Больше она семью не заводила, всю жизнь прожила с сестренкой. Если бы не она, то Зайнаб апай столько всего сделать бы за свою жизнь не успела.

Летом Зайнаб с детьми постоянно приезжала в деревню погостить. Мы вместе ходили за ягодами. Один год вишня уродилась. На горе много ягоды было - все красное от нее. Поднялись мы туда, ходим, собираем. В один момент, как медведица закричит, Зайнаб апай скатилась вниз, до того она испугалась! В жизни была смелой, воинственной, но каких-то вещей боялась до смерти. Помню, идем с ней, началась гроза, да такая сильная. От разряда молнии Зайнаб апай упала на землю - чуть сознание не потеряла.

Умерла она у меня на руках. В последнее время почти не выходила из дома, постоянно болела, жаловалась на сердце. Вот только к врачам обращаться не любила, боялась их.

Из воспоминаний подруги Марьям Буракаевой:

- Мы очень близко общались в конце 70-х, начале 80-х годов прошлого столетия. Я была гораздо моложе, при этом Зайнаб Абдулловна мне и моему творчеству уделяла достаточно времени. Мы часто встречались и много о чем говорили, она иногда доверяла мне свои самые сокровенные мысли.

Потом Зайнаб апай надолго уехала в Москву, я тогда жила в Зианчуринском районе, в Исянгулово. Мы часто писали другу другу, звонили. Она сильно скучала по Родине, по своей деревне, природе, речке. Мечтала: "Давай вдвоем поедем туда, сядем рядом с Большим Иком, будем говорить".

И когда ей удавалось приехать, искупаться в речке, то было заметно, как на глазах она молодела, оживлялась. Это место придавало ей силы. Она садилась на берегу и затягивала грустно-протяжную "Салимякяй".

А потом говорила-говорила. О том, как скучает по родным местам, о том, как трудно пришлось ей в жизни на писательском поприще. Каждое новое произведение приходилось пробивать для печати, палки в колеса вставляли очень часто, в том числе и друзья по цеху. Как-то сказала: "Если бы не постоянное противостояние, то мое творчество было многократно больше".

Силы ей придавал народ, который читал ее книги взахлеб, дарил ей свою любовь, в нем она находила источник вдохновения, сюжеты для своих произведений, из народного фольклора черпала свое творчество.

- У меня есть мой народ - так, конечно, любой писатель может сказать. Но ведь нужно его знать, понимать, жить его чаяниями, чувствовать, чем он дышит. Быть с народом на одной волне дано не каждому поэту. Мне безразличны похвальба и награды от власть имущих. Это всего лишь блестяшки. Если бы они выдавались соразмерно труду, то у меня уже были бы, наверное, горы орденов. Призание народа - вот самая высокая награда. У Толстого, Горького, Бабича, Акмуллы не было орденов, но они были и остаются звездами, - вот такое откровение однажды прозвучало из уст Зайнаб Абдулловны на берегу Большого Ика.

Она все время мечтала вернуться в родное Туембетово - туда, откуда начался ее путь в большую литературу.

От автора

При жизни мне не довелось встретиться с Зайнаб Биишевой, хотя об этом я мечтала с того самого момента, когда прочитала ее знаменитую трилогию. Это был конец 80-х, Советский Союз еще не распался, и молодежь в большинстве своем была идейной. Сейчас, конечно, на "Униженных" смотришь другим взглядом, но в любом случае, это произведение - свидетельство яркого таланта удивительной башкирской писательницы.

Долгое время думала, что мы со знаменитой Зайнаб Биишевой - однофамильцы, пока отец не стал собирать родословную и не вывел наши общие корни. Восходят они к родоначальнику Бейешу, давшего фамилию множеству поколений потомков.

Напоследок приведу мое любимое стихотворение писательницы:

И радости, и горечь испытала.

И не жалею ни о чем земном...

Но жизнь любить и жаждать не устала

И не спешу забыться вечным сном...

Жизнь - это труд и непрерывный бой.

Борьба за честь с несущими бесчестье.

Я в мир пришла, чтоб жертвовать собой,

А не пощады ждать на лобном месте!