Де-факто: дефолт

Торг был неуместенТак ли сегодня принципиально, по каким причинам был объявлен дефолт? В стране была политическая нестабильность, жуткий бюджетный дефицит, чрезмерное государственное участие в экономике, недоразвитый фондовый рынок, искусственная поддержка рубля, низкие цены на нефть и еще масса всего. Но можно ли было избежать столь катастрофических потрясений?Сегодня ясно, что да. И достаточно просто. Начнем с того, что долг, который отказались возвращать, был внутренним, то есть государственные обязательства выпускались в рублях, в них же и продавались. Иностранцев на фондовом рынке в те времена не было, их не допускали, и они, дабы прорваться со своим спекулятивным капиталом, давали кредиты нашим банкам, а те, в свою очередь, несли их на биржу, где и покупали ГКО. Ну где еще в мире найдешь доходность по гособлигациям в 140% годовых?На 14 августа 1998 года внутренний госдолг по ГКО достиг 387 млрд. рублей. Новые займы для погашения старых нам никто уже не давал, а то, что удавалось погасить, немедленно поступало на валютную биржу и уже в виде долларов пересекало океан. Золотовалютных резервов ЦБ почти не осталось, зарплаты и пенсии платить было по-прежнему нечем, а новые серии ГКО к погашению были уже на подходе.Кстати, уникальность государства в том, что оно может приостановить погашение, подпечатать денег и постепенно расплатиться, при этом ограничив конвертацию рубля в доллары. Инфляция, скажете вы. Торг здесь неуместен: либо коллапс экономики и потеря миллиардов людских сбережений в обанкротившихся банках, либо постепенное обесценение рубля при сохранении доверия.Где “слабое звено”?Со времен Гайдара наши правители старались проводить жесткую монетарную политику, представляя, что рост экономики зависит от количества денег в ней. Ради борьбы с инфляцией, кстати, был придуман “валютный коридор”: младореформаторы считали, что предсказуемость валютного курса придаст уверенности инвесторам. Но уверенность инвесторов зависит от множества других вещей, и валютный курс среди них далеко не на первом месте.К тому же при хроническом бюджетном дефиците вместо того, чтобы подпитываться новыми деньгами, в июле-августе 1998 года из экономики было изъято огромное количество купюр: более 16 млрд. рублей, притом что с начала 1998 года денежная эмиссия составила 74 млрд. Почему изъяли? Так эксперты в правительстве были те же, что и в 1992 году.При этом Международный валютный фонд в те годы играл существенную роль при принятии решений, поскольку был основным нашим кредитором. Он не советовал отпускать курс и девальвировать рубль, а не прислушиваться мы не могли. Это потом уже деятельность МВФ по финансовым дотациям развивающимся странам была признана крайне неэффективной, так как оттягивала проведение реформ, а в 1998 году все еще было гладко.Так что же мы могли предпринять? Для начала нужно было напечатать деньги. Это усилило бы давление на курс рубля к доллару, однако предотвратило бы обвал рынка внутреннего долга. Затем — расширить валютный коридор, дабы обменный курс понизился настолько, насколько нужно. И, наконец, важнейшей мерой стали бы ограничения по вывозу капитала в любой форме, будь то безналичные перечисления или наличная валюта. На отпуск бы хватило, не волнуйтесь. Речь о других суммах.Самое интересное, что все это сделало правительство Примакова. Но… уже после дефолта. За сентябрь—декабрь 1998 года фактическая денежная эмиссия составила 109 млрд. рублей, а с сентября 1998 года по май 1999 года — все 200 млрд. Вот эти деньги и помогли “расшить неплатежи”, а также поднять “отечественного производителя”.Конечно же, наше олигархическое и международное спекулятивное сообщества были бы в шоковом состоянии от такого вероломства. А что делают в таких случаях спекулянты? Правильно, продают активы, будь это билеты на концерт или картошка на рынке, со скидкой. Современные расчеты показывают: правительство могло бы полностью расплатиться, напечатав не 74 миллиарда, а 140, да еще бы премию получило за цивилизованную финансовую махинацию.Мы такие не одниВ мировой экономической истории дефолты — не такая уж редкость. Большевики отказались платить по долгам царского правительства. Мол, они занимали — с них и спрашивайте. И что? Да ничего — проглотили и начали дружить по новой.А американцы? У них вообще за последние двести лет было четыре дефолта. Сначала в 1838 году восемь южных штатов отказались платить по муниципальным облигациям, объяснив это “нелюбовью к иностранцам”. В 1895 году иностранцы вновь запаниковали от начавшихся дискуссий о переходе с золотого на серебряное обеспечение доллара. Спасли ситуацию англичане, разместив в Европе казначейские облигации США за 10% комиссионных.В 1933 году Рузвельт сделал то же, что должны были сделать мы в 1998 году: объявил банковские каникулы, а за это время уменьшил содержание золота в долларе, то есть провел девальвацию.Но эта мера не улучшила ситуацию. Если бы в те времена американцам предъявили все их бумажки, то они потянули бы на 90 тыс. тонн золота, а все резервы центральных банков составляют сегодня около 40 тыс. тонн. Вот почему Никсон в понедельник 15 августа 1971 года сообщил, что с этого момента США в одностороннем порядке прекращают конвертировать находящиеся в обращении доллары в золото, разрушив сложившуюся на тот момент мировую финансовую систему.Запах бедыГлавный вопрос, волнующий сегодня всех: ждет ли нас что-нибудь подобное в обозримом будущем? Если в нынешней экономической политике ничего не изменится — нас непременно постигнут новые разочарования. Нет, дефолта, то есть отказа платить по долгам, конечно, не случится, поскольку долгов типа ГКО попросту нет. Но разве имеет значение, как будет называться кризис: дефолт, стагнация или гиперинфляция?Причиной новых бед могла бы стать “голландская болезнь” — неумение толково распорядиться доходами от экспорта природных ресурсов. Вот ее симптомы: благоприятная мировая конъюнктура побуждает к увеличению сырьевого экспорта, который сегодня уже составляет более 80% экспорта общего. Далее — неизменный в латиноамериканских и африканских странах передел собственности на природные богатства или ренту. Бесконтрольное укрепление национальной валюты приводит к вытеснению отечественных товаров импортными, вследствие чего рост российской промышленности и сельского хозяйства стремится к нулю.В России, как и во многих других сырьевых странах, основной задачей правительства является достижение впечатляющих “бумажных” показателей экономического роста. Нефтедоллары способствуют проведению популистской политики в социальной сфере. Если в прошлом году дефицита госбюджета еще не было, то сегодня только дыра Пенсионного фонда уже превышает 150 млрд. рублей, а к 2008 году, если ничего не делать, вырастет до 500 млрд., или до одной шестой части всех бюджетных доходов. И все бы ничего, если бы нефть не кончалась. Обидно, что российских подтвержденных запасов осталось на 20 лет, а иракских или кувейтских — больше чем на 100.С 2000 года российский ВВП вырос в 2,3 раза, а количество денег в экономике — в 4 раза. Затаились они, словно вирус, и ждут своего часа. Час пробьет, как только нефтяные цены пойдут вниз. Стабилизационный фонд раскрошится за год, и ничего, кроме печатного станка, в загашнике у властей не останется. Социальные и прочие расходы нужно будет или сокращать, или раскручивать инфляцию, и тогда инкассаторов будут грабить не ради денег, а ради мешков из-под них.Впрочем, и здесь мы не первые. В конце 70-х годов прошлого века в Мексике наблюдалась такая же эйфория от мировой нефтяной конъюнктуры. Шутка ли — 90 долларов за баррель современными деньгами! Так же расширялся госсектор, так же рос ВВП, так же раздувались социальные программы. Ситуация начала ухудшаться с падением мировых цен: песо пришлось девальвировать, частично выплаченный внешний долг увеличился с 57 млрд. долларов в 1980 году до 159 млрд. в 1995-м, а одних только процентов за эти годы набежало на 131 млрд. долларов! Сегодня страна находится в финансовом рабстве.Показательна судьба автора “мексиканской модели” — президента страны Портильо (с 1976 по 1982). Носимый в первые годы правления на руках, перед своей отставкой он был обвинен во всех смертных грехах и с позором бежал из страны. А когда он умер в феврале прошлого года, даже минимально положенных по статусу государственных похорон не было.Кому повезло?Дефолт лишил сбережений миллионы простых россиян. Но кому-то удалось и на этом сделать деньги. Эти избранные — самые крупные и приближенные к власти игроки —знали о решении заранее и сумели не просто спасти свои капиталы, но и наварить целые состояния. Другие, помельче, смогли вовремя сориентироваться и извлечь личную выгоду из общей беды.Руководство банков: хотя невозможность продать ГКО и привела к потере ведущими банками платежеспособности, банкиры все-таки оказались в выигрыше. Суммы “откатов” от клиентов за вытаскивание своих денег доходили до 50%. Выводили деньги из банков так: рубли поступали внутрибанковскими переводами в ближайшие к Москве филиалы и уже оттуда или шли дальше, или обналичивались и увозились в чемоданах.Средние банки и страховые компании, у которых ГКО составляли несколько процентов активов. Они не прерывали платежи, и уже через несколько дней после объявления дефолта сориентировали клиентов, куда деньги стоит отправлять, а куда — ни в коем случае. Наиболее предприимчивые финансовые структуры довольно быстро смекнули, что перед ними открылись “золотые” возможности для прорыва, и начали давать рекламу в ведущих изданиях с главным слоганом “платежи день в день”.Обменники — самый главный обменный пункт открылся в те дни в помещении Главпочтамта (бывшая РТСБ). Там валюта менялась миллионами долларов, а маржа доходила до 2 рублей на один доллар. Такая ситуация с валютой продолжалась до конца 1998 года.Многие средние клиенты банков, имевшие временно свободные денежные средства, также получили навар в не одну сотню тысяч долларов. Работающие банки предлагали внести на депозит рубли и в тот же день конвертировали их в доллары. По прошествии оговоренного срока валюта конвертировалась обратно, клиент получал те же рубли, а разница за вычетом маржи, доходившей до трети навара, обналичивалась и возвращалась клиенту. По балансу предприятия все было гладко — рубли как были на счете, так там и оставались. Прибыль за месяц достигала 100% (положил по 8 рублей за доллар, забрал по 16). Дальше дорога с рублями была известна — на РТСБ, где в те дни был лучший курс в Москве и валюта была всегда и в любых количествах.Предприятия, взявшие кредиты в обанкротившихся банках. Сумма дисконта при возврате средств другим клиентам тех же банков, у которых деньги зависли на расчетных счетах, доходила до 60—70%. Повезло и простым гражданам, которые смогли перед дефолтом взять рублевые кредиты на покупку квартир или автомобилей. Некоторые заемщики брали кредиты на квартиры на 3—5 лет, а рассчитывались менее чем за год.Те, кто превращал сбережения в товар, — например, “Волги” в некоторых автосалонах какое-то время продавались по преддефолтным ценам. В конце августа — начале сентября эту машину можно было купить за 0—400.Государство — оно освободило себя от обязанностей возврата 387 млрд. рублей (около млрд. долларов по тому курсу). Впрочем, выигрыш оказался призрачным: суммарные потери российской экономики от уменьшения долгосрочных финансовых вложений и капитализации российских компаний оцениваются как минимум в 0 млрд.Никита КРИЧЕВСКИЙ, доктор экономических наук.