«Радуйтесь, что живы»: как домашнее насилие в Башкирии обходится в пять тысяч рублей

Самое популярное наказание, которое получали за домашнее насилие жители Уфы, Стерлитамака и Нефтекамска в последние полтора года, — штраф в пять тысяч рублей. Это следует из базы данных судов. Оказалось, что мужчины в суде практически никогда не признавали вину, а иногда даже заявляли, что женщины побили себя сами.

• В 2021 году, как посчитал Mkset, мировые судьи в Уфе рассмотрели 167 дел о побоях в семье. Статистика показывает, что уровень насилия не падает — за 5 месяцев 2022 года судьи вынесли решения по 80 таким делам. В некоторых районах города, например, в Деме показатели превышают прошлогодние. В этом году судьи уже привлекли к ответственности 28 жителей Демы, что всего на 4 человека меньше, чем за весь 2021 год.
• В Стерлитамаке и Нефтекамске количество дел пока остается на уровне прошлого года. В 2021 году мировые судьи Стерлитамака рассмотрели 45 дел о домашнем насилии, Нефтекамска — 8, а в 2022 году — 18 и 8 дел соответственно.

Мужчины, представшие перед судом, били женщин кулаками, пинали ногами, толкали, швыряли, душили, таскали за волосы. Зачастую они предпочитали делать это не дома, а в подъезде, на улице или в общественных местах. Летом 2021 года в Стерлитамаке местный житель душил свою жену прямо на автобусной остановке, а в феврале этого года другой местный житель избил свою бывшую жену в поликлинике, куда та пришла с их общим ребенком на обследование. Многие из привлеченных к ответственности использовали подручные предметы. Например, нефтекамец наносил удары бывшей жене гвоздодером, а житель Стерлитамака бил свою девушку стеклянной бутылкой. Все они получили по пять тысяч рублей штрафа.

— В России есть привычка насилия, — считает Наталья Слободян, основательница уфимской организации АНО «Возможность», помогающей жертвам насилия. — У нас транслируется месседж, что «бьет — значит, любит». Как целую нацию можно было заставить поверить в это? Это прививается с самого детства, с фильмов, которые нам показывают, где если мальчик дергает за косичку — значит, он так проявляет любовь. Но что же это за любовь? Я была свидетельницей таких случаев, когда учительница говорила: «Понимаете, ваша дочка ему просто нравится, поэтому он ее стукнул». Это вообще не нормально. И эта привычка передается из поколения в поколение.

Настю из Уфы партнер бил беременную, насиловал, а однажды чуть не задушил из-за «лайка» от мужчины под аватаркой в соцсети. Веронику из Нефтекамска супруг выгнал из дома на девятом месяце беременности, а через несколько лет похитил их общего ребенка. Уфимку Вику муж бил головой о бетонные стены и чуть не заколол ножом из ревности. Истории этих женщин закончились благополучно благодаря месту, в котором они оказались в разное время, — шелтере (убежище — прим.ред) для жертв насилия.

Настя и Антон

Насте было 20, когда в приложении для знакомств она встретила Антона. Девушка работала администратором в салоне красоты и жила с бабушкой — родителей в живых уже не было. Антон показался ей «мужчиной с серьезными намерениями». Он был разведен и хотел создать новую семью. По его словам, бывшая жена ушла от него к богатому мужчине, забрав двух детей. Спустя несколько лет Настя узнает, что все было не так.

Сначала Настя не хотела отношений, и ей нравилось просто дружить с Антоном, но спустя примерно полгода она согласилась переехать к нему. Все это время Антон красиво ухаживал: дарил подарки и заботился.

«Я подумала, что так безумно любить меня больше никто не сможет, — рассказывает Настя. — Все так быстро завертелось. Он вел себя так, будто это любовь как в кино. Вот как во всех этих фильмах, как в «Три метра над уровнем неба».

Любовь сопровождалась болезненной ревностью. Сначала Антон ревновал Настю к ее друзьям-мужчинам, потом — к старым знакомым, а в какой-то момент запретил ей общаться даже с подругами и родственниками. Через три месяца совместной жизни, когда Настя забеременела, он перешел от психологического насилия к физическому.

«Началось все с того, что он мог меня толкнуть, плеснуть в лицо водой, схватить за волосы, — вспоминает Настя. — Я тогда думала, что это все фигня. Искала причины в себе, думала, наверное, я его вывела из себя чем-то. Но потом он начал меня бить. Причиной могло быть то, что я не так дышу — буквально. Он мог избить за то, что я как-то не так вздохнула. А у меня на тот момент из-за постоянного стресса и страха появилась одышка».

Вика и Тимур (имена изменены по просьбе героини)

Вике в будущем муже тоже понравилось то, как он к ней относится. Тимур показался ей добрым и заботливым. Они познакомилась через общих друзей, когда Вика училась в колледже. Начало отношений совпало с трудностями — Вика жила у подруги, и та попросила ее съехать. Идти Вике было некуда. Она выпустилась из детского дома в 18 лет и должна была получить квартиру от государства, но оказалась в длинной очереди таких же сирот, годами ждущих положенное по закону жилье.

Тимур предложил Вике переехать к нему в деревню и жить в одном доме с его семьей. Она согласилась и первое время чувствовала себя счастливой. Тимур очень хотел детей и уговаривал Вику родить «именно дочь». Она отказывалась, говорила, что «еще рано, у меня ничего своего нет», но через несколько месяцев совместной жизни «смирилась». Вика забеременела, они поженились, и Тимур начал ее бить.

Вероника и Рустам

У Вероники на момент знакомства с Рустамом за плечами был опыт брака. Женщина воспитывала дочь и поддерживала дружеские отношения с бывшим мужем. У Рустама тоже был ребенок. Как Вероника узнала впоследствии, он бросил бывшую жену, когда та была беременная. Рустам был обеспеченным человеком: руководил в Нефтекамске небольшой фирмой, дружил с полицейскими и чиновниками. Вероника работала его заместительницей.

Служебный роман перерос в романтические отношения. Вероника переехала к Рустаму и вскоре забеременела. В этот момент, как она считает, отношение Рустама к ней изменилось. Он стал проявлять агрессию, уходить в запои, постоянно «оскорблял, обзывал, унижал» ее, ревновал к коллегам и клиентам фирмы, где они работали, запретил общаться с подругами и приглашать домой родственников.

В какой-то момент Вероника узнала, что Рустам ей изменяет с женщиной из соседнего дома. Она собрала вещи и уехала к родителям, но те убедили ее вернуться со словами: «У нас так не принято. Раз муж забрал, никах прочитали, значит, жена должна жить с мужем». Вероника решила простить мужа, потому что «хотела сохранить семью, верила, что он изменится».

Через несколько месяцев, когда Вероника была на девятом месяце беременности, Рустам выгнал ее из дома со словами: «Уходи, ты мне больше не нужна». Она снова поехала к родителям и через несколько дней родила девочку.

«В России катастрофически мало шелтеров»

Шелтер, или убежище, для жертв насилия появился в Уфе в 2014 году, когда АНО «Возможность» перепрофилировалось с помощи беспризорным детям на помощь семьям. В социальную гостиницу стали принимать спасающихся от насилия женщин с детьми. Одним из первых спонсоров шелтера был магазин Castorаma. Сейчас шелтер поддерживают разные компании, названия которых «Возможность» не раскрывает.

«Зачем это нужно бизнесу? — рассуждает Наталья Слободян. — Очень многие управленцы говорят, что помощь — это именно то, чего хотят их душа и сердце. Они чувствуют свою принадлежность к изменениям, свой вклад в благополучие ребёнка».

В шелтере одновременно могут жить шесть женщин с детьми. Кто-то съезжает через пару месяцев, некоторые задерживается надолго. Все жительницы шелтера должны соблюдать меры безопасности, чтобы насильники не могли вычислить их местонахождение. По этой причине там пользуются кнопочными телефонами и не принимают гостей. «Мы призываем женщин в случае серьезной опасности их жизни не говорить адрес убежища даже родственникам, — говорит Наталья Слободян. — Был случай, когда насильник пришел к пожилым родителям женщины, избил их, и они выдали ему адрес».

Один день работы шелтера стоит шесть тысяч рублей — 180 тысяч в месяц. В эту сумму входит аренда двухэтажной квартиры, коммунальные услуги, продукты питания для проживающих там женщин, лекарства и оплата работы двух сотрудников — руководителя шелтера и социального педагога.

Ежегодно через убежище проходят 20-30 женщин из Башкирии и других регионов. Организации, помогающие жертвам насилия, контактируют друг с другом и направляют женщину в другой город, если в родном ей оставаться небезопасно.

В России катастрофически мало шелтеров, отмечает Наталья Слободян. «В Башкирии я знаю пять шелтеров. При этом, например, в западных странах считается, что на 10 тысяч населения должно быть от одного до пяти убежищ для женщин».

«Все так живут»

Настя узнала о шелтере из группы во «ВКонтакте», где общаются уфимские мамы. С фейковой страницы она попросила совета, и ей рассказали, что в Уфе работает организация, помогающая жертвам насилия. На тот момент Настя уже предпринимала попытку уйти от Антона. После того, как он избил ее из-за «лайка» во «ВКонтакте», когда она была на 37-й неделе беременности.

В тот день Антон пил и сидел за компьютером, рассказывает Настя. Он увидел, что старый Настин знакомый поставил под ее аватаркой «лайк» и разозлился. Антон начал душить и бить Настю, требуя дать ему адрес знакомого и пароль от телефона. Она согласилась, и Антон заблокировал всех мужчин в ее аккаунте в «ВКонтакте», а затем написал угрожающее письмо поставившему «лайк» знакомому. На этом Антон не остановился и продолжил избивать Настю в течение семи часов.

— Он бил меня руками, ногами, швырял, кидал так, что я ударялась животом о диван. Боль была ужасной. У меня было избито все тело, лицо.

Когда Антон уснул, Настя, полураздетая, босиком, выбежала из квартиры, добежала до круглосуточного магазина и вызвала полицию. По словам Насти, это был единственный раз, когда полиция приехала. В дальнейшем полицейские либо говорили ей, что приедут через пять-семь часов, либо вообще отказывались ехать. Настя написала заявление и уехала к бабушке, но через неделю вернулась. Бабушка уговорила Настю забрать заявление, аргументируя тем, «что все так живут».

Антон не бил Настю месяц, но затем все стало по-прежнему. Настя звонила участковому полицейскому, но мужа никогда не арестовывали.

«В какой-то момент участковый вообще перестал брать трубки, — рассказывает Настя. — Это произошло после того, как он позвонил Антону, и тот сказал, что я сумасшедшая и все про насилие придумываю».

После рождения ребенка Настя трижды уходила. В первый раз она жила в шелтере «Возможности» и в съемной комнате, а затем вернулась к Антону, потому что тот «вел себя так, будто изменился». Во второй раз после очередных избиений Настя попала в шелтер государственного ресурсного центра «Семья», где прожила всего пять дней. Сотрудники центра, в отличие от АНО «Возможность», не просто убеждают женщин вернуться к насильнику, но и сами звонят мужьям и сообщают, где находится сбежавшая женщина — так произошло и в Настином случае.

В третий раз она убежала и написала заявление в полиции после того, как Антон избил ее и изнасиловал в ванной. Полиция ничего предпринимать не стала, а Настя снова оказалась в шелтере. Но к Антону она больше не возвращалась.

Не надо путать с конфликтом

«Классический насильник всегда будет насильником, ему всегда нужна жертва, — говорит Наталья Слободян. — Он действует по схеме: сначала обхаживает женщину, чтобы она почувствовала себя в безопасности, потом накал, сам акт насилия, а потом он просит прощения. И с каждым разом насилие становится все сильнее и сильнее».

На таких мужчин нужно надевать браслеты, отслеживающие их передвижение, считает Наталья Слободян. «Понимаю, что это звучит жестко, но я считаю, что это правильно, — убеждена она. — Какой у нас сейчас контроль за семейным насильником? Домашнее насилие уголовно не наказуемо, а если даже и посадили его, он вышел и может в любой момент прийти к жертве или найти новую женщину и избивать ее. Тут, конечно, не помешало бы ввести охранные ордера».

Каждый вид насилия — сексуальное, физическое, финансовое, психологическое и эмоциональное — «крайне опасен», отмечает директор АНО «Возможность».

«Я не могу сказать, что какой-то из видов насилия проще или легче — нет, каждый нацелен на то, чтобы подавить, уничтожить, причинить вред. И самое важное, что в насилии есть повторяющиеся паттерны, и это умышленные действия, которые не надо путать с конфликтом, — объясняет Наталья Слободян. — Если пара хочет сохранить отношения, нужна обязательная длительная семейная терапия, но только после индивидуальной работы с актором насилия. И было бы хорошо, если бы в городах появились психологические центры, где бы таких мужчин обследовали специалисты: изучали причины и глубину склонности к насилию».

«Ему все равно ничего за это не будет»

Первые несколько лет после рождения дочери Вероника жила в доме своих родителей. Рустаму она решила не запрещать видеться с ребенком — сама звонила ему и приглашала поиграть или погулять с дочерью.

Когда девочке исполнилось два года, Вероника разрешила забирать ее с ночевкой. Однажды Рустам без предупреждения увез дочь в деревню, перестал отвечать на звонки и смс. Вероника считает, что это было первым сигналом, который она тогда не поняла. Ситуация стала повторяться. Веронике при этом не разрешалось даже вывозить дочь из Нефтекамска. Если она говорила, что хочет поехать с девочкой в другой город, Рустам сразу же звонил или приезжал и устраивал скандал. Во время таких конфликтов он применял силу: мог толкнуть Веронику или ударить.

«У меня оставались синяки и ссадины, я ходила в полицию, писала заявления, но там мне говорили: „Радуйтесь, что вы остались живы. Ему все равно ничего за это не будет“, — вспоминает Вероника. — Протоколы составляли, но до суда не доходило. В полиции говорили, что отреагируют, только если побои будут записаны на видео».

Вероника считает, что ее жизнь изменилась в июле 2019 года. Она гуляла с ребенком в парке, когда Рустам позвонил, чтобы узнать, где она находится. «Приехал, схватил дочь, посадил в машину и скрылся», — вспоминает Вероника. Как она выяснила позднее, Рустам увез ребенка в Крым на несколько месяцев. Обращения Вероники в полицию и опеку ни к чему не привели — те отказались искать ребенка.

Вернувшись в Нефтекамск, Рустам продолжил скрывать дочь. Он подал на Веронику заявление в полицию, утверждая, что та взломала его дом и похитила ценные вещи. Полиция отказалась возбуждать уголовное дело, и Рустам подал еще одно заявление — о том, что его бывшая жена якобы хранит дома экстремистскую литературу. Полицейские провели у Вероники обыск, но ничего не нашли. Рустам обратился в суд и подал иск об установлении места жительства ребенка с ним. Вероника подала такое же заявление, и суд встал на ее сторону. Пока Рустам обжаловал решение суда, дочь оставалась у него.

В какой-то момент Вероника узнала, что ребенка отвезли в деревню к бабушке. Она срочно поехала туда, вызвала полицию и забрала дочь, но передумала оставаться в Нефтекамске, побоявшись, что Рустам и его адвокат «подключат все свои связи». Вероника связалась с АНО «Возможность» и поехала в Уфу, где на несколько месяцев осталась в шелтере.

Процесс против бывшего мужа в апелляционной и кассационной инстанции она выиграла: суды определили место жительства ребенка с матерью.

Существование шелтера под угрозой

В АНО «Возможность», помимо шелтера, есть Family Club. Это помещение на улице Российской, где проходят занятия закрытой группы психологической помощи, персональные консультации с психологами. Раз в неделю женщины собираются там, чтобы просто пообщаться, послушать лекции, посмотреть фильмы или отметить праздники. Женщины могут попросить сотрудников центра и волонтеров присмотреть за детьми и заняться своими делами, например, сходить в больницу или на оформление документов. Правда, сейчас людей в команде не хватает.

«Очень сложно найти волонтеров, которые могли бы в дневное время посидеть с детьми или привезти на машине женщину с детьми на групповые встречи, — говорит Наталья Слободян. — Волонтерами могут быть и мужчины, и женщины. Мы проводим с кандидатами собеседования, и первое время они работают под присмотром наших сотрудников. Мы также ищем волонтеров, которое могли бы заниматься с детьми в шелтере, пока женщины отдыхают и восстанавливаются».

Этой весной у организации начались проблемы с финансированием. На фоне кризиса бизнес начал сокращать расходы на благотворительность. Существование шелтера и программ поддержки женщин оказалось под ударом.

«Возможность» перевела сотрудников на полставки, но рассчитывает сохранить рабочие места и продолжить работу за счет частных пожертвований. Для донатов на сайте фонда есть специальная форма. Деньги также можно перечислить по номеру 3434, написав «ВОЗМОЖНОСТЬУФА» и сумму пожертвования.

«Терпи. Мой муж меня тоже бил, но я же его не бросила»

Тимур избил Вику первый раз, когда та была на четвертом месяце беременности. Он постоянно ревновал ее ко всем знакомым мужчинам, и в то утро решил, что беременная Вика изменяет с его родственником на продуктовой базе, где работает в ночные смены. Когда Вика вернулась домой, Тимур избил ее руками и ногами.

Он сел на меня и бил по лицу. Потом головой бил о бетонные стены. Он запер меня в комнате и сказал, что пошел за ножом, чтобы зарезать меня.

Вернувшись с ножом, Тимур увидел, что у Вики из ушей пошла кровь, и остановился.

Тимур «клялся, что такого больше не повторится, говорил, что не знает, что с ним произошло, что как будто в него кто-то вселился», и Вика решила его простить, но через некоторое время он избил ее снова и стал делать это регулярно. Поводами для него были ревность или плохое настроение. В какой-то момент Тимур стал «хвататься за нож» и однажды воткнул лезвие в стену рядом с головой Вики.

По словам Вики, сначала она надеялась, что поведение мужа изменится после рождения ребенка, но все стало только хуже. Затем она решила просто терпеть, как ей посоветовала мать Тимура.

Свекровь говорила: «Терпи. Мой муж меня тоже бил, но я же его не бросила. И мою маму тоже бил муж, она же его не бросила. Вот я и терпела. Думала, куда я уйду, кому я буду нужна.

Все акты насилия для Тимура проходили безнаказанно. Его отец, как вспоминает Вика, всегда уходил из дома, когда сын начинал вести себя агрессивно. К участковому Вика не обращалась. «В деревне по таким семейным конфликтам не разбираются. Если бы я обратилась, мне было бы еще хуже», — считает она.

Тимур полностью контролировал, с кем Вика общается и куда она ходит. Сначала он удалил с ее телефона все социальные сети, затем — телефонную книжку с контактами. Позже забрал смартфон и выдал кнопочный телефон. Через некоторое время и кнопочный телефон оказался под запретом. Сам Тимур при этом пользовался двумя смартфонами. В какой-то момент он запретил Вике выходить на улицу без его ведома. Несанкционированная прогулка или поход в магазин оборачивались для Вики скандалами и побоями. Пока Тимур на работе, ей разрешалось ходить только к его бабушке или в больницу.

Сбежать Вике помогла женщина из Уфы — тетя ее подруги. Бывало, Тимур выдавал Вике кнопочный телефон, чтобы позвонить знакомым. В один из таких дней, когда мужа не было дома, Вика позвонила тете подруги и рассказала о насилии. Та посоветовала собрать вещи и документы и дала контакты АНО «Возможность». Вика несколько раз набирала номер, но сбрасывала — боялась поговорить с сотрудницей центра. Вика вспоминает, что не могла решиться на побег, пыталась убедить себя, что все не так уж и плохо. Она передумала, когда Тимур пришел домой со стеклянной бутылкой в руках.

Тимур пытался спрятать от внешнего мира не только жену, но и дочь. Он не показывал ее фотографии родственникам, с которыми у него были плохие отношения, и не рассказывал о дочери, когда те интересовались ее здоровьем. Но однажды он решил, что Вика втайне от него показала дочь его родственнице и, придя домой, попытался ударить жену по голове стеклянной бутылкой. Вика увернулась, а Тимур сказал:

«Если бы не бабушка, которой я обещал тебя больше не трогать, я бы тебя прямо сейчас здесь прибил»

Тогда, по словам Вики, она поняла, что-либо уйдет сейчас, либо вообще никогда.

На следующее утро она проводила Тимура на работу, делая вид, что все в порядке — «собрала обед, обняла и поцеловала». Когда муж ушел, Вика позвонила тете подруги и попросила вызвать в деревню такси, собрала вещи, взяла ребенка и уехала в Уфу. «Как только мы выехали из деревни, я почувствовала, что я свободна. Я вздохнула полной грудью. И я тогда поняла, что ни шагу назад я больше не сделаю», — вспоминает она.

В Уфе Вика сняла побои и написала заявление на Тимура. В шелтере она прожила около года. Тимур уговаривал ее вернуться, но Вика с помощью АНО «Возможность» подготовила нужные документы и развелась с ним.

Били руками, ногами, гвоздодером и ножом

Статья 6.1.1 КоАП, по которой сегодня, в основном, привлекают насильников, стала популярной после 2017 года. Тогда в России декриминализировали домашнее насилие, убрав из статьи уголовного кодекса «Побои» упоминание членов семьи и близких родственников. Уголовные дела с тех пор возбуждают только в случаях, когда насилие приводит к серьезным увечьям или смерти женщины.

Мировые судьи редко пытаются разобраться, что предшествовало насилию.

В решениях чаще всего встречаются обтекаемые формулировки: «нанес телесные повреждения в ходе конфликта» или «на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений». Иногда попадаются цитаты из объяснений насильников и потерпевших.

Один из распространенных поводов для насилия, который они озвучивали, — ревность. Другой — конфликты с бывшей супругой из-за детей или имущества.

В 2021 году житель Стерлитамака приехал к бывшей жене, начал душить ее, бить руками и ногами. До этого женщина написала мужчине сообщение о том, что их сын заболел, и попросила на несколько дней перенести встречу с ребенком. В суде мужчина сказал, что повел себя «некорректно» и «как-то маленько надо было быть поспокойнее». Весной этого года уфимец стукнул бывшую супругу локтем в солнечное сплетение за то, что та попросила забрать их сына попозже — после того, как тот поспит. Другой уфимец пришел к бывшей жене, попытался отнять у нее телефон и избил ее. Судье он сказал, что телефон был его подарком, который он хотел вернуть. Все получили минимальные штрафы.

На судебных заседаниях мужчины чаще всего отрицали или приуменьшали свою вину. Некоторые даже заявляли, что женщины нанесли себе побои сами или ударились о какой-то предмет в квартире.

В 2021 году житель Уфы схватил за волосы свою бывшую жену и ударил кулаком по губе. Женщина пришла забрать свои вещи, а ее экс-супругу показалось, что она взяла какие-то его документы. На заседании мужчина заявил, что бывшая супруга ударила себя сама. Судья назначила ему 20 часов обязательных работ. Другой уфимец рассказал судье, что синяки на лице его жены — «от уколов», а следы от побоев на ее теле появились из-за его неосторожных движений — якобы он в постели неудачно одернул одеяло.

Часть дел, поступивших в суды, возвращались обратно в полицию. В некоторых случаях полицейские забывали описать характер побоев, в других — приложить справку о судимостях правонарушителей или результаты судебно-медицинской экспертизы. Некоторые судьи отказывались рассматривать протокол и выносить решение, если обвиняемый мужчина не являлся на заседание. Как минимум в половине случаев материалы повторно в суд не поступали, и, судя по всему, насильники оказывались безнаказанными.

«Женщины в нашем государстве никак не защищены»

Настя живет сейчас у бабушки, ее сын ходит в детский сад. Она работала SMM-специалисткой, но после того, как компания Meta, куда входит Instagram, была признана экстремистской организацией, Настя потеряла работу и устроилась продавцом в магазин. Она не запрещает Антону видеться с сыном, но отклоняет все его предложения возобновить семейную жизнь. Строить новые отношения она пока тоже не готова.

У меня большой страх общаться с мужчинами и знакомиться с ними, — говорит она. — Кто бы мне ни говорил, что я красивая, что я сама с ребенком, живя в съемной комнате, сдала на права, купила машину — это не помогает, потому что семь лет я была чмом. Он занижал мою самооценку, убеждал, что никому я, кроме него, не нужна. Он искалечил мою жизнь. Я сейчас нездорова. Моя нервная система — это ужас.

Настя считает, что Антон должен сидеть в тюрьме, но на него не было заведено ни одного ни уголовного, ни административного дела.

«Этот человек — садист, — уверена Настя. — Он бил меня в течение семи часов беременную, и ему это нравилось. Каждый раз, когда было насилие, он не мог просто ударить и отойти, он издевался по нескольку часов. Думаю, что он получал от этого удовольствие».

Вероника переехала с дочерью в Москву. Когда закончился судебный процесс, Рустам прислал ей сообщение: «Я тебя накажу». Вероника решила, что в Уфе ей и дочери будет небезопасно. Рустам подал иск об установлении места и времени встреч с ребенком, и суд в Москве разрешил ему видеться с дочерью только в присутствии матери два раза в месяц. Дочери Вероники предписано дважды в год проходить реабилитацию, лечиться у невролога и заниматься с психологом.

Женщины в нашем государстве никак не защищены. Зачастую у женщин нет ни знаний, ни денег, не внутренних сил, чтобы просто уйти от мужа и правильно оформить иски, провести раздел имущества. При этом важно не просто уйти от абьюзера, нужно еще решить юридический и финансовый вопросы: защитить себя и детей, чтобы не остаться ни с чем. Есть еще и базовая потребность в безопасности: остаться живой и здоровой самой, сохранить или восстановить психическое здоровье ребенка.

Вика живет в общежитии и работает в продуктовом магазине. Комнату она бесплатно арендует у администрации Уфы. Получить и обустроить жилье ей помогли в «Возможности». Вика разрешает Тимуру забирать дочь в деревню, но тот, по ее словам, делает это редко. Алименты Тимур не платит. Он уговаривал Вику вернуться к нему до тех пор, пока у него не появилась новая девушка. У Вики тоже есть отношения, но жить с новым парнем она не хочет — пока ей сложно доверять мужчинам.

«Я все время думаю, почему я все это терпела, — рассуждает она. — Я помню себя такой, которой слова никто не мог сказать. Я так себя ставила, что меня уважали. Я не терпела, когда мне кто-то указывал. А тут, получается, парень — а я с парнями раньше дралась — меня унижает, гнобит, загоняет в угол, и я ничего не могу сделать. Я даже не понимаю, почему так».

Вика считает, что нужно показывать женщинам, «что они не одни».

«Я хочу, чтобы был закон, защищающий женщин и больше таких организаций, как „Возможность“. Хочу, чтобы женщины перестали бояться обращаться в полицию и не думали, что они совсем одни, — говорит она. — И я не хочу, чтобы дети росли в таких семьях. Они видят насилие и думают потом, что это нормально. Девочки видят, что маму бьют и думают, что нормально, если и меня будут бить. А мальчики видят, как их отцы бьют матерей и потом бьют своих девушек».

За насилие над Викой Тимур получил 300 часов обязательных работ. Мировой суд признал его виновным в покушении на убийство. В суде он признался, что неоднократно бил свою жену.

Если вам нужна помощь: 8-800-444-19-04 — горячая линия АНО «Возможность». Если вы не можете позвонить, вы можете заполнить короткую форму на сайте.

ВКонтакте

Помочь организации: оформить пожертвование на сайте, отправить SMS на номер 3434 со словам «ВОЗМОЖНОСТЬУФА» и суммой пожертвования, например, «Возможностьуфа 300».

Если вы хотите стать информационным партнером или оказать бесплатные услуги организации: 8-927-233-97-51

Если вы хотите стать волонтером или пожертвовать детские, подростковые вещи/предметы личной гигиены: 89177951770