Протестное настроение жителей Башкирии не убывает. Почему — объясняют политологи

Несмотря на то, что жители региона отстояли уникальный природный памятник и, казалось бы, желанная победа была одержана, протестные настроения в регионе не убывают. Новые очаги появились на юго-востоке республики — в Абзелиловском и Баймакском районах жители выступают против разработки месторождений меди и золота. В Уфе наблюдается усиление активности обманутых дольщиков, а также противников точечной застройки на улице Шота Руставели, жители Ишимбая активно митингуют за отставку главы района Азамата Абдрахманова.

Феномен Куштау — сплетение нескольких обстоятельств

Опрошенные нами политологи, практически единогласно утверждают, что события вокруг Куштау возникли не только из-за обострения экологической проблемы в регионе. Основой к этим событиям послужило недовольство населения социально-экономическим положением в целом, что показывает общность башкирских событий с общероссийскими протестными темами.

Владимир Савичев отмечает, что ожидания большинства жителей республики в решении экономических проблем с приходом Радия Хабирова к власти пока не оправдались и это повлекло за собой «рост критического отношения к региональным властям и снижения доверия». По его словам, люди перестали верить, что власти способны преодолеть затянувшийся застой в экономике.

— Обратите внимание: с одной стороны власти говорят о комфортной городской среде, пропагандируют спорт, туризм и активный образ жизни. А с другой — производственный базис российских регионов отстает в модернизационном плане и приносит серьезный вред окружающей среде. В посткрымский период Россия затруднила возможности выхода на новый уклад: крупный бизнес выкачивает из регионов природные богатства и реинвестирует их в постиндустриальный сектор в Москве или за рубежом. А регионам остаются разработанные карьеры, спиленные деревья и «белые моря». Это фундаментальное противоречие между социально одобряемыми ценностями и суровой промышленной реальностью формируют значимое противоречие российского уклада. Ситуация с шиханами и БСК стала его классическим выражением,считает политолог Дмитрий Михайличенко.

Кроме того, по его мнению, с 2010 года власти региона все меньше уделяли внимание на работу с общественными организациями, «сделав ставку исключительно на администрации».

— Постепенно эти организации (формальные и неформальные) укреплялись и для их дальнейшего развития требовались темы, которые давали возможность почувствовать их членам эффективность взаимодействия в рамках этих гражданских объединений. Стала создаваться сеть организаций, способных аккумулировать значительные человеческие ресурсы. Гора Куштау оказалась той точкой сборки, где сошлись интересы очень многих социальных групп, поэтому там получилось объединить усилия разных социальных структур. В итоге получили массовый протест. А его пример стал показательным для тех, кто внутреннее был недоволен какими-то проблемами на местах. Фактор внешнего участия в организации протестов — минимален. Для них созрели условия. Это хорошо видно, если сравнить кейсы Сибая прошлого года и Куштау,объясняет он.

В этом вопросе он частично сходится с другим политологом — Евгением Минченко, который также утверждает, что предыдущие руководители республики «заигрались» национальными организациями и не заметили, как «эта выстроенная националистическая структура в том числе использовала эту ситуацию для усиления своего влияния». Он также обращает внимание на ошибки менеджмента Башкирской содовой компании. По его мнению, менеджмент БСК допустили коммуникативные ошибки, отказавшись от продуманной пиар-компании, положившись в этом вопросе на руководство региона.

Константин Калачев выражает несколько иное мнение. Политолог считает, что феномен Куштау — история с башкирской спецификой. «Кому-то деньги важнее, чем сакральные места, а кто-то не может и не хочет больше молчать и готов действовать, чтобы защитить идентичность, родную природу и наследие предков», — считает он.

Можно ли было избежать протестов на Куштау? По мнению Аббаса Галлямова, такая вероятность существовала.

— Протестные настроения растут по всей стране и Башкирия здесь не исключение. Именно этим последние события и объясняются. Властям просто надо было действовать более аккуратно. Тогда никакого скандала не случилось бы. Дело ведь не в Куштау. Два года назад БСК уже проводила там какие-то разведывательные работы, пробурила с десяток скважин и тогда эта история вообще никого не заинтересовала. Сейчас все вспыхнуло тоже не из-за того, что эта гора кому-то особенно нужна — нет, это всего лишь повод. Людям, которые сочли себя оскорбленными высокомерным поведением властей, просто захотелось показать последним зубы, уверен он.

Власть с трудом справляется деэскалацией конфликта

Политологи не исключают дальнейший рост протестных настроений, хотя повторения масштабов Куштау считают маловероятным. «Сейчас тема Куштау ушла, а протест продолжается — то в Абзелиловском районе, то в Баймаке, то в Уфе. Теперь так и будет. „Башкорт“ (признана судом экстремистской организацией - прим. ред.) будет разъезжать по всей республике и искать очередное „священное место“, не подлежащее разработке», — уверен Аббас Галлямов.

— Давно уже говорю: шиханы — структурирующий фактор башкирской политики. Это не было столь очевидно в 2015 году, зато очевидно сейчас: проблема зашла слишком далеко. С помощью телеграм-канала «Куштау он-лайн» башкирская молодежь смогла институционализировать протестную активность. Ей не нужны никакие регистрации в Минюсте: протесты в Белоруссии, а ранее в Гонконге показали значимость современных информационных технологий. Безусловно, потенциал эскалации такого децентрализованного протеста есть: однако безудержное экологизирование не будет поддержано многонациональным обществом. Одно дело шиханы, другое — попытки политизировать любой вопрос. Восприятие такой активности неоднородно в обществе: кто-то поддерживает, а кого-то такая активность настораживает, комментирует Дмитрий Михайличенко.

По мнению Владимира Савичева, власти региона допускают ошибку, надеясь манипулировать мнением общества с помощью пиара.

— Региональная власть не прогнозирует события, потому что не изучает глубоко и обстоятельно социальные процессы в регионе. Они уверены в том, что пиаром можно манипулировать обществом. В действительности вся деятельность по снижению протестных настроений идет постфактум. Инцидент-менеджмент не позволяет выстроить превентивную стратегию управления социальными настроениями. Он лишь фиксирует уже оформившиеся проблемы. соответственно каждый раз протестные кейсы для региональной власти будут неожиданны. Она будет лишь вдогонку реагировать на них, комментирует он.

По словам политологов, политическое будущее главы региона и республики зависит от умения вести Радия Хабирова диалог с населением. Пока власти деэскалацией конфликта справляются с трудом.

— Хабиров проявил гибкость, встал в итоге на сторону большинства. Возможно, он и не потеряет в рейтинге. Но поскольку именно позиция власти сделала протест неизбежным, остается вопрос, какие выводы будут сделаны на будущее. И не захочет ли власть взять реванш в других вопросах? Политическое будущее республики, в которой люди почувствовали свою силу, зависит от того, будет ли диалог с общественностью лишь эпизодом, либо власть начнет адекватно оценивать риски и угрозы, начнет реальное, а не имитационное взаимодействие с обществом. Хабиров человек жесткий, склонный к авторитарному стилю, что не означает неспособности быть при необходимости гибким и понимать, где можно надавить, а где лучше подстроиться под общественные ожидания. Времена наступают непростые,подчеркивает Константин Калачев.