Posted 18 октября 2011,, 19:22

Published 18 октября 2011,, 19:22

Modified 10 ноября 2022,, 18:54

Updated 10 ноября 2022,, 18:54

Кто может позволить себе роскошь заболеть не на родине?

18 октября 2011, 19:22
Развал СССР лишил множество народов чувства абсолютного братства. Теперь каждая из бывших стран Союза имеет право, не равняясь на соседа, рисовать свой облик и историю. В этом году, как обычно, мы отправились к родственникам в Днепропетровск. Но чем больше проходит времени, тем меньше украинцы видят в нас земляков, тем чаще акцентируют различия между «нашими» и «вашими». Впрочем, довольно прохладные отношения Москвы и Киева во время правления Виктора Ющенко и при его тезке Януковиче еще не укрепились настолько, чтобы быть уверенным – на Украине можно рассчитывать на понимание и поддержку.

Заграница – за гранью

Презрение к «москалям» как представителям не обязательно Москвы, а всей России перестраивает психологию людей, и тот, кто еще десять лет назад с удовольствием мог помочь «кацапу», сегодня лишь сделает одолжение.

Решая отправиться в ближнее зарубежье, каждый турист выбирает вид транспорта. Стоимость билетов в обшарпанные поезда неприятно изумляет своей «зубастостью». Кассиры объясняют это высоким спросом. Но прошлогодний опыт заставляет усомниться: 18 тысяч рублей, отданные в оба конца за билет в купейном вагоне, окупились, разве что в смысле почти полного одиночества.

Но чем ближе к центральной России место жительства туриста, тем легче отправиться в Украину на авто. Очевидная дешевизна поездки на собственном транспорте подкупает россиян, стекающихся со всей страны на пограничный пост.

Таких постов, конечно, несколько, и удобней всех нам было добираться до поста Гоптивка, что буквально в получасе езды от Белгорода. Бывалые путешественники с приближением поста все чаще отправляют мольбы к небу: пусть очередь не будет слишком велика.

Несколько лет назад наш автомобиль был сто пятьдесят восьмым, и тогда девятичасовое преодоление границы вымотало донельзя. И боже упаси вас подумать о том, что там есть, где отдохнуть, поесть или сходить по нужде. Кругом – лишь поля подсолнуха, изрядно вытоптанные и удобренные сотнями людей.

В этот раз нам несказанно повезло в плане очереди: на автомобильную границу лучше приезжать ночью, что у нас и получилось. Российскую проверку прошли довольно быстро, ведь здесь так всегда – страна, из которой хочешь выехать, пропускает довольно легко. Но украинским таможенникам явно урезали надбавки, льготы или что у них там есть. Сразу смутило то, что чуть ли не каждый автомобиль отправляли на красную линию – полный досмотр с заполнением подробнейших анкет на каждого сидящего в машине и переписью всех вещей. Пара часов заполнения бумажек вам обеспечена. Видим, как некоторые терпеливо вписывают в бланки должное, другие же, задержавшись на пять минут у линии, трогаются в путь дальше. Оказалось, что на таможне есть такса в пятьсот рублей, которая освободит авто от капитального досмотра. Хотелось бы верить, что российские таможенники более принципиальны в отношениях с украинцами, но гарантий никто ни в чем дать не может.

С учетом таких «капиталистических» отношений, да и вообще принимая во внимание статус таможенников и пограничников как госслужащих, ждешь отношения к себе более-менее приемлемого. Но на деле женщина на паспортном контроле кричит из своего окошка на маму с двухмесячным ребенком, чтобы тот не орал, от чего младенец еще больше заливается.

Заговорив о хамстве на границе, нельзя не сказать о хамстве и за границей. Не то, что вас обязательно обругают на любом перекрестке, просто к этому нужно всегда быть готовым. Что отличает днепропетровцев от уфимцев, так это совершенная открытость души. Если украинца злит ваш каблук на его ноге, нужно быть готовым выслушать насколько это его злит.

А вот если взрослой женщине понравилась юная дева, то она всенепременно выскажет ей свое восхищение, сравнит с кем-то из родни или знакомых. Безумную коммуникативность у горожан не отнять.

Сам же Днепропетровск сегодня – это скопище мусора, даже на нескольких центральных улицах. Парадокс заключается в том, что зачастую глухие дворики гораздо меньше засорены, по сравнению главными площадями, улицами и деловыми центрами города-миллионника.

Легендарный Днепр, который делит на две части город, практически перестал принимать купальщиков, в его водах - только корабли, водные мотоциклы и прогулочные катера. А купальщиков можно понять – наклоняясь над днепровской водой, появляется ощущение, будто смотришь в разлившуюся густую зеленку – вода в реке цветет чуть ли не всесезонно. Но тем не менее, Днепропетровск – очень обаятельный мегаполис, если можно так выразиться. Растущие вдоль дорог абрикосы, тополя, акации; старые, порой даже зловещие дома, обросшие лозой, делают его очень интересным. Однако нынче мы просто не успели насладиться всеми прелестями городской суеты – знакомились с местным здравоохранением.

Операционное вмешательство

В нашей дружной компании оказался товарищ, впервые посетивший Украину. И надо же было именно ему серьезно заболеть – посреди ночи прихватило в правом боку. Парень, будущий врач, сам себе поставил диагноз – аппендицит. Нас охватила паника, ведь мы знали о возможных проблемах со здешними больницами. Несколько лет назад члена нашей семьи, коренного днепропетровца, военного, просто не хотели принимать на лечение. Оказалось, что медучреждения получили устный наказ «сверху»: россиян не брать. К слову, это произошло как раз в «холодные» ющенковские времена. В тот раз на пользу сыграл человеческий фактор, когда главврач, видя, что положение дел серьезно, положил больного под чужим именем.

Памятуя о том вопиющем случае, мы наделялись, что с нами вновь обойдутся по-человечески. «Скорая» отправила нашего студента в больницу, а сопровождали его родственницы, работающие в российском здравоохранении.

- Если бы вы не были медиками, я с вами разговаривал бы по-другому, - сказал двум испуганным женщинам перед операцией лечащий врач Сергей Сергеевич.

Рослый мужчина, на вид лет 30-ти, в хиркостюме и с толстенной золотой цепью легко обращался ко взрослым дамам на «ты». Но это не умаляет его достоинств как хирурга, ведь операция прошла отлично.

Предоперационные же слова эскулапа означали, что могло случиться самое непредвиденное. А здесь нам, вопреки порядкам, великодушно пошли навстречу, записав заболевшего российского гостя местным горожанином. Конечно, великодушие Сергея Сергеевича не могло порушить систему, которая, наверняка, есть и в наших больницах: откаты за любой анализ были или фиксированные, или «сколько не жалко». Но поблагодарить было за что: суммы ставились бы на порядок выше, если бы не связь больного и его провожатых с медициной. Так оказалось, что чувство профессионального братства осталось. Хотя бы отчасти.

Нельзя не признать, что работа была выполнена качественно.

- Я вообще не знаю, как они работали с таким маленьким разрезом, - профессионально оценивая свой довольно изящный шов, сказал наш больной.

- Наверное, хотели в грязь лицом не ударить, старались для будущего коллеги, - уже начали шутить мы. После поняли, что кроме как отшучиваясь, в здешних больницах выздороветь довольно проблематично.

В хирургическом отделении, где должны быть обеспечены стерильные условия, при удачном освещении на полу можно было считать запыленные следы от обуви посетителей. Считать и сбиться со счета. Строгий наказ медсестер заходить в отделение в бахилах соблюдался почти всеми, но в тех же бахилах можно было спуститься на прогулку с больным, благополучно в них же вернувшись обратно.

За четыре дня наших посещений ни разу не видели медсестры на месте дежурного у входа, обстановка почти как дома: у постели больного можно находиться целый день, если это не мешает процедурам. Обход дежурного врача проходил под лозунгом «краткость - сестра таланта», когда он, встав на пороге, спрашивал у медсестры, все ли в порядке. И получив, конечно, удовлетворяющий его ответ, отправлялся дальше.

Так вышло, что наш больной был даже в чем-то привилегирован: и медсестры ласковые, Сергей Сергеевич явно за него радеет. И уже не обращаешь внимания на то, что послеоперационные больные почти всегда ходят на процедуры и перевязки самостоятельно, специальные кресла им не предлагаются. Привыкаешь и к тому, что на стоны плачущей пациентки в коридоре медперсонал выходит минут через семь со словами: «Что там пищит?». Не удивляешься даже тараканам, обитающим в хирургическом отделении. В конце концов такую картину, наверняка, можно наблюдать и во многих российских больницах.

И если раньше больной-иностранец мог неделями добиваться койко-места в украинском стационаре, то сейчас ему всего-то надо оплатить срочную госпитализацию по заоблачным тарифам. Но вот виноваты ли люди в том, что межнациональная рознь, неприязнь к «проклятым москалям» по-прежнему поддерживается на Украине едва ли не на государственном уровне?

Алина НИЛОВА.

Уфа-Днепропетровск.

"