«Чтобы выжить, ела траву»: истории трех женщин из кризисного центра в Уфе

– Кризисный центр – это временное убежище, которое помогает женщинам, пережившим насилие в семье, встать на ноги. Это может быть бытовое, психологическое, сексуальное, экономическое насилие, побои, – рассказывает директор Илюса Идрисова. С ее слов, в «Мать и дитя» могут приехать не только со всей Башкирии, но и с других регионов. Кроме Уфы, в республике таких центров еще два – в Белорецке, другой в Татышлах.

– В первую очередь их должны признать нуждающимися, для этого в каждом районе работает центр «Семья». Если женщине пришлось сбежать из дома экстренно, если она, к примеру, выбежала в ночной рубашке, схватив детей, то в таких ситуациях мы имеем право оказывать срочную помощь, – продолжает рассказ директор.

Позже Илюса Идрисова добавила, что чаще всего страдают мамы с маленькими детьми, не менее редко встречаются случаи, когда переживают домашнее насилие и пожилые. В основном, со стороны сыновей.

В центре можно прожить около двух-трех месяцев. За этот период женщины разводятся, находят работу, восстанавливают силы, учатся любить себя и жизнь.

Я понимала, что могу умереть

Даше тридцать лет. У нее четверо детей – погодки. У младшего сына Платона – детский церебральный паралич (ДЦП). Когда девушка узнала о его болезни, параллельно выяснила, что сама может умереть от серьёзной формы рака. В семье пошел разлад, отношения между Дашей и ее мужем сильно испортились. После очередной потасовки она собрала вещи и ушла.

– Младшему Платону в четыре месяца поставили диагноз – ДЦП. Через две недели после того, как это услышала, у меня на шее вылезла шишка. Врачи говорили, что это, возможно лимфома Ходжкина. Я не поверила, а даже если бы поверила, на тот момент у меня был ребенок, которого нужно было срочно спасать. Мне сказали, что нужно лечиться, но этот год был важным для Платона, я не могла смотреть, как он без конца орет от боли. Поэтому вместо того, чтобы заниматься собой, я с четырьмя детьми ездила по невропатологам и реабилитациям.

Я чувствовала, что сил все меньше и меньше, но думать о том, что у меня рак, просто не было времени. Это было в 2017 году, в феврале, в июле я почувствовала, что стало совсем плохо, что я просыпаюсь и просто не могу встать. И тогда решила, что нужно идти к онкологу. Врачи взяли биопсию в сентябре и подтвердили диагноз – лимфома Ходжкина в четвертой стадии. После этого я прошла шесть курсов химиотерапии и пятнадцать курсов лучевой. Переносила тяжело. Лысая голова – это мелочи. Это тяжело, в первую очередь, эмоционально, хотя бы потому что каждый день вывозят каталки с накрытой простыней.

В семье начались серьезные конфликты, проблемы с деньгами, мне было сложно, я болела, спасала Платона. Я говорила, что мне очень тяжело, просила: «Помоги, сделай, что-нибудь». Потом устала, на протяжении полугода уговаривала мужа уйти с нашей съемной квартиры, оставить ее нам с детьми, но он этого не сделал. Когда 21 мая произошла очередная потасовка, я решила, что это будет последний раз. Это было вечером, утром он ушел на работу, а я собрала всех детей и уехала. Мне посоветовали обратиться в центр, здесь мы живем три месяца, я наконец-то спокойно вздохнула.

Сейчас силами неравнодушных людей мы проходим реабилитацию в центре «Любимый малыш», у Платона начались улучшения. Ждем окончания бракоразводного процесса, и будем стараться покупать хоть какое-то жилье. Я очень благодарна всем людям, которые откликнулись, теперь у нас есть деньги на лечение. Я стараюсь помогать таким же мамам, как я, у которых дети оказались в такой же ситуации. У меня четверо детей, мне о них нужно думать в первую очередь. Муж принципиально загоняет меня в такие условия, чтобы я не могла их обеспечить. Он не выплачивает алименты, не дает развод. Но я оставлять детей не собираюсь, – рассказала она.

Через несколько дней после интервью Даша поделилась, что рак отступил и метаболическая активность практически свелась к нулю. Даше стало лучше, а Платону по-прежнему нужна помощь Его официальная группа здесь. Номер телефона Дарьи для связи: +7 919 60 00 707.

Маленькая мама

Женя (имя изменено, – прим. редакции) – несовершеннолетняя, поэтому имя, возраст и то, откуда она родом, мы писать не можем. Еще совсем маленькая, худенькая девочка попала в кризисный центр, будучи беременной. До этого жила в приемной семье, а потом родителей лишили прав. Сейчас Женя уже родила малышку и ждет, пока ее и дочь примут в новый дом.

– Я здесь с марта, попала сюда на седьмом месяце. До этого жила в приемной семье, когда забеременела, начались проблемы. Я сказала об этом только на 22 неделе. Они не замечали, я скрывала ходила. Ну, у меня считай живот маленький был. Как они узнали? Я сначала отцу ребенка сказала, он своей подружке, а подружка своей маме, ее мама зашла к нам. Мы проверили, сделали тест на беременность. Приемные очень ругались, били, а потом повезли в Уфу, чтобы делать аборт, но врачи отказали. Я не хотела аборт, так как люблю детей и с радостью ждала этого ребенка. Школа о беременности долгое время не знала.

Врачи увезли меня в перинатальный центр, туда приехал директор этого центра и сказала, что заберут меня к себе. Они помогали мне, давали, что я просила, возили на консультацию, клали на сохранение и вот 1 июня я родила. Такая радость была. Ну, ухаживают они за мной. Очень. И вот объявилась новая приемная семья, тоже из этого же района. Хотят забрать меня с ребенком, уже готовят документы. С прежними приемными родителями мы поддерживаем связь. Скоро они мне привезут вещи, и мы с ними увидимся в последний раз. А так... как только я родила, они даже и не приезжали, и не спрашивали. С отцом ребенка мы не выходим на связь. Сейчас он оканчивает 11 класс и будет поступать в Уфу. Подозревают приемного отцы, у него и братьев взяли анализ ДНК, ждут результаты. Так интересно, когда я отцу ребенка рассказываю про дочь, он отнекивается, а по деревне ходит и говорит, что у него малышка растет.

Меня в семь лет забрали в приют, папа умер, а мама после этого ушла в запой. Меня потом забрала приемная семья, там я много получала, много страдала. Еще будучи беременной, я со своей мамой связалась, разговаривали, я спросила, как у нее дела, она ответила, что на пятом месяце беременности, сказала, что скоро меня заберет, обещала, обещала, обещала и так не получилось, – поделилась своей историей девочка.

Женя уже знакома со своими приемными родителями, и ждет момента, когда сможет поехать домой. Она рассказала, что ее новыми мамой и папой станут пожилые люди с того же района, откуда она родом. В новый дом она поедет уже скоро.

Выжила

Екатерина тоже беременна, ей 23 года. В Башкирию приехала с Севера за мужчиной. В кризисном центре живет месяц. На вопрос о том, как сюда попала, отвечает коротко: «Меня нашли на улице».

– Я раньше жила в Хабаровском крае. Это за девять тысяч километров отсюда. Это очень далеко. У нас там работала одна бригада из Башкирии, – рассказывает Екатерина. –

Вот один меня забрал, и мы уехали с ним в Октябрьский. Я с ним прожила год, а потом, как он узнал, что пошла речь о ребенке, просто отказался от обязательств. Бросил меня в Уфе. Я шесть недель скиталась по городу. Приходилось шататься по улицам, жить на чердаках с кошками, спать в подъездах, как-то выживать. Я пыталась выжить разными способами – вплоть до того, что ела траву. И выжила. Ну, я сама по себе детдомовская, меня улица воспитала. Я знаю, что это такое, я привыкшая к этому, но в данный момент я боялась только за малышку, потому что мало ли что за шесть недель могло произойти.

Екатерина говорит, что она ни к кому ни разу на улице не обратилась, потому что скромный человек, и не может просто так к кому-то подойти. На улице ее нашла бабушка, когда Катя сидела под деревом, старушка сжалилась над беременной бездомной, сначала подкармливала, а потом решила помочь.

– Она уже и плакала, и жалела, мне уже ее жалко было, что она вот так убивается. Она потом позвонила сюда и все. Меня два-три дня искали, не могли найти, потому что я была сегодня – здесь, завтра – там. Потом нашли, и привезли сюда, – вспоминает Катя.

У Екатерины в Хабаровске остался отец после инсульта, мама умерла в ее день рождения в этом году. Отец ребенка так и не выходил на связь. Сейчас она просто ждет возвращения домой, на север.

Таких историй за всю работу центра слышали немало, и, к сожалению, услышат еще. Для многих это место – возможность полюбить себя и жизнь. Директор называет это реабилитацией, подопечные – возможностью начать все с нуля.