Posted 1 июня 2014,, 20:12

Published 1 июня 2014,, 20:12

Modified 10 ноября 2022,, 18:46

Updated 10 ноября 2022,, 18:46

Мировая идея Путина. Лидер РФ предлагает новый формат глобальных договоренностей

1 июня 2014, 20:12
В США принято считать, что Рейган одержал эпохальную победу над СССР, открыв путь ключевым игрокам американской политики к единоличному господству в мире. Политическая элита США, в своем большинстве, настолько свято уверовала в этот тезис и в свою непогрешимость, что собственными руками стала ломать основы ялтинско-потсдамского консенсуса, который обеспечил им одну из лидирующих мировых ролей.

На первый взгляд логика американских политиков была безупречной. СССР повержен, Франция и Великобритания были жестко привязаны к НАТО, где доминирование США несомненно. Китай представлялся колоссом на глиняных ногах, который должен был рухнуть в силу того, что коммунистическая идеология, по их мнению, уже не выдержала соревнование с либеральными ценностями. Фукуяма «убедил» всех в торжестве этого тезиса в начале 90-х годов ХХ века, объявив «о конце истории». Правда, уже на исходе десятилетия он начал сильно сомневаться в верности сделанных выводов.

ФРГ и Япония, под оккупацией американских войск. Несмотря на возрастание их экономической роли, позволить себе проводить абсолютно самостоятельную политику не могут. Лидеров движения Неприсоединения – Югославию и Индию удалось втянуть во внутренние конфликты. Одна страна была полностью разгромлена, другая сосредоточилась на собственных проблемах и непростых взаимоотношениях с соседями.

США внимательно отслеживают и блокируют попытки отдельных государств выйти на лидерские позиции в своих регионах. В итоге: разгромлены Ирак и Ливия, в частичной экономической блокаде Иран, Китай, Венесуэла. Под лозунгом борьбы с апартеидом ослаблен научно-экономический потенциал ЮАР. США исповедуют принцип, что любая сильная страна – это вызов для них.

И это, безусловно. Если сверхдержава хочет доминировать, то она должна иметь преимущество в ресурсах. А вот с этим не все так просто. После окончания Второй мировой войны, США обеспечивали половину мирового ВВП. Остается только удивляться мобилизационным возможностям сталинского руководства, трудолюбию и героизму поколений советских людей, которые имея в разы более слабую экономику, обеспечили мировой паритет по ядерному оружию и средствам его доставки, что стало решающим фактором предотвращения третьей мировой войны.

Трумэн и Черчиль провозгласили единство «западного мира» перед лицом «коммунистической угрозы». Ключевой идеологемой Запада стало противостояние СССР и его союзникам. Для этого США поддержали в экономическом развитии европейские и ряд других стран, чья мощь и политический авторитет были им необходимы для получения безусловного ресурсного превосходства над странами «второго мира».

США не могли тогда себе позволить просто «доить» экономический потенциал союзников. Для этого использовались ресурсы стран «третьего мира». Глобальное соревнование с идеями коммунизма требовало выработки доминирующей объединяющей идеологии. Здесь не могло быть двух мнений. Либерализм, имевший самые прочные позиции среди ключевых игроков американской политики, постепенно начал вытеснять другие политические концепции. Для этого использовался ряд приемов. Проникновение либеральных идей в программы политических сил, изначально выступавших с позиций иных подходов. Именно поэтому Тэтчер, полностью отказалась от консерватизма английских тори и явила миру ультралиберальные реформы. Ослабление лидерского потенциала нелиберальных партий.

Уже к середине 90-х годов ХХ века в странах Запада в результате спровоцированных кризисов, а то и политических убийств, не стало заметных на глобальном уровне политических лидеров со взглядами, которые отличались от либеральных. Де Голль, Альдо Моро, Улоф Пальме – такого уровня политиков сейчас не найти в европейских государствах.

Заимствование из других идеологий и переработка на либеральный лад ключевых привлекательных постулатов: справедливость и социальный мир, борьба с бедностью и стремление к миру, а также еще целый ряд тезисов, изначально не свойственных либерализму, были адаптированы к его нуждам.

Наконец, фрагментация и дискредитация нелиберальных идей. Западный мир невозможно мобилизовать под господствующую идеологию, поэтому можно раздробить все остальные на такие малые социальные ниши, чтобы они уже не представляли угрозы для доминирующей позиции либеральных политических сил.

Безусловно, после окончания «холодной войны», России, отпустившей в свободное плавание 14 остальных советских республик, требовалось найти новый путь развития. Привыкшая к доминированию одной главной политической идеи, постсоветская элита искала замену несбывшейся «победе коммунизма». Казалось, что наш заокеанский визави наглядно продемонстрировал мощь либеральных концепций. Кроме того, ельцинская команда, ощущая недостаток поддержки внутри страны, стремилась компенсировать это внешними союзниками.

Политическая элита всех постсоветских стран, входивших в состав Варшавского договора, надеялась, что США реализует для них повторение «Плана Маршалла». Но это уже было не нужно американским стратегам. Судьба Восточной Европы их волновала очень мало. И лидерам этих стран пришлось с напряжением доказывать, что угроза от России все еще остается и теперь именно они являются «прифронтовыми государствами», охраняющими Европу от восстановления «советской империи». Эта страшилка необходима, чтобы обосновать запросы на материальную помощь, к которой все эти государства так привыкли, находясь под опекой СССР.

Тогда США поддержали, как казалось им, гениальную комбинацию. Европейский Союз был призван стать ловушкой для Западной и Восточной Европы. Оценив насколько конфликтным и затратным для ФРГ было объединение с ГДР, эту модель решили повторить в увеличенном формате. Объединив экономики локомотивов мирового развития и стран, находящихся под давлением кризиса переходного периода от плановой к рыночной экономике, предполагалось, что вторые заметно притормозят первых, а кроме того, в благодарность и будучи полностью под контролем США, станут надежными проводниками американской политики на европейском континенте.

Но все пошло не так гладко. Западная Европа не сильно восприняла аргументы продолжения противостояния с Россией, поскольку очень быстро выяснилось, что торговые отношения с самой ресурсно обеспеченной страной планеты гораздо выгоднее, чем с аутсайдерами европейского рынка. Кроме того, для них стало очевидно, что и военной угрозы с Востока больше нет, а значит можно перебросить часть ресурсов с военных статей на социальные и инвестиционные задачи. Совокупная экономика ЕС стала второй в мире, практически догнав США, создав серьезного конкурента доллару в виде евро и получив отличный рынок сырья и сбыта высокотехнологичной продукции в Российской Федерации.

Да, ведущие страны ЕС притормозили свое развитие, но не настолько, чтобы ухудшить свои позиции по сравнению с США. Гораздо больше проиграли те, кто был назначен на роль якоря. Например, Эстония, Латвия, Болгария входят в первую пятерку стран по убыли населения за последние 10 лет – 14-18%. Кстати, примерно столько же потеряли и Украина с Молдовой, которые формально не входят в ЕС, но твердо следуют курсом евроинтеграции.

Только Польша сумела вовремя понять, насколько опасно полностью отказываться от национальных интересов в обмен на красивые обещания. Привычная антироссийская риторика для них не является предметом торга, исторически польская политическая элита рассматривает Россию как своего геополитического соперника. Это им помогло, поскольку ради политического реванша над восточным конкурентом польское общество способно найти внутреннюю мотивацию к развитию. Среди всех стран Восточной Европы только Польша смогла найти модель интеграции, ставшей весьма эффективной для лоббизма собственных интересов в Вашингтоне и европейских столицах. Они застолбили за собой позицию регионального лидера в рамках Вышеградской группы, одновременно пытаясь стать центром притяжения для Прибалтики и Украины (исторически Литва и Правобережная Украина были в составе Речи Посполитой), а также влиять на Беларусь.

Но сейчас они близки к исчерпанию своих возможностей. Венгрия, Чехия и Словакия стремятся играть более самостоятельную роль. Беларусь, несмотря на попытки санкционного воздействия, развивая контакты как с ЕС, так и в рамках уже Евразийского экономического сообщества, наглядно продемонстрировала ущербность безоглядного упования на процветание только по факту вхождения в ЕС. Если в 1992 году её экономика была в 3,3 раза больше, чем латвийская, то в 2012 году уже в 3,8 раз. В 1995 году белорусский ВВП составлял 0,7 от совокупного потенциала стран Прибалтики, а в 2012 превзошел в 1,1 раза. При этом, за последние четверть века в Беларуси численность населения снизилась с 10,1 млн. до 9,5 млн. человек, а в Прибалтике с 7,8 млн., до 6,3 млн. жителей. К тому же среднедушевой ВВП белорусса в два раза выше, чем украинца. Получается, что «диктатор» Лукашенко более эффективный управленец, чем прибалтийские, да и украинские «демократы».

Объяснение этому только одно. Беларусь сейчас, развивая сотрудничество по всем направлениям, где она может предложить свои товары и рынки, оказывается более конкурентоспособной, чем страны, загнавшие себя в единый идеологический вектор и предпочитающие следовать политическим догматам, а не расчету экономической выгоды.

Это очень важный вывод и для понимания сути ЕврАзЭС. Казахстан и Россия также не стремятся сделать из него аналог жесткого политического союза. Пусть сказки, про восстановление СССР, рассказывают политические аутсайдеры. Исторический опыт учтен. Экономика всегда вытянет политические проекты, а вот следование политическим догматам может ввергнуть в жесточайший политический кризис.

Именно поэтому проект Евросоюза сегодня находится в кризисе. Задачи политического господства США, заложенные в его основание, дают о себе знать. В интересах ли экономик стран ЕС увязывать «Южный поток» с признанием Россией Порошенко в качестве президента Украины? Это абсолютно разные вещи. Но логика политического проекта «Европа, как сдерживающий фактор России» работает не по законам экономической выгоды европейцев.

Украинский кризис обозначил предел политического, экономического, военного и социального взаимодействия с Европой. Они заложники имперских амбиций США, а это значит, что геополитический союз Российской Федерации или межгосударственных объединений, где она играет ключевую роль, невозможен. Означает ли это, что надо полностью отказаться от развития связей с европейским Западом? Ни в коем случае. Во-первых, мы свою экономическую выгоду в этом видим. Во-вторых, те, кто разговаривает, не воюет. И нам, и Европе выгодно разоружение и режим взаимного доверия. Но, при этом надо понимать, что это как раз не выгодно США, которые будут стараться принуждать ЕС и НАТО наращивать военный потенциал на восточных рубежах. В-третьих, российская культура, во многом сформировалась на европейском основании. И здесь взаимовлияние обоюдное. Европейский плацдарм необходимо сохранить за собой. Тем более, что гегемония США не вечна, а выстраивать разрушенные связи сложнее, чем налаженные, хоть и не в полном объеме.

Но главный вектор идеологического противостояния сейчас сместился в Азиатско-Тихоокеанский регион.

Идеологические расхождения СССР и КНР в 60-х годах и слабая экономическая база режима Пекина вывели эту страну из эпицентра противостояния двух сверхдержав. Начатые китайским руководством в 1979 году реформы не рассматривались как фактор, способный полностью перекроить глобальное пространство. В 1980 году ВВП Китая уступало американскому в 11,5 раз. В 1982 уже в 10 раз. В 1992 в 5,4 раза. Но тогда это еще не рассматривали как фатальное изменение сил.

«Развалился советский эксперимент, провалится и китайская модель коммунизма», - так рассуждало большинство политиков и экспертов. В 2002 году отставание было всего в три раза. Западные аналитики безуспешно предрекали начало кризиса и сворачивание китайских реформ, появление второй политической силы в Китае и обострение межэтнических противоречий. В 2012 году ВВП США был всего лишь в 1,3 раза больше, чем в Китае. Поднебесная становится главной мировой мастерской с наиболее динамично развивающимся промышленным потенциалом, модернизируемым ВПК и самым большим запасом золотовалютных резервов.

При этом китайское руководство старается не вмешиваться в вопросы и конфликты, которые напрямую не затрагивают их интересы, но очень жестко отстаивают зону своего влияния. Попытка США устроить «цветную революцию» в Бирме была пресечена моментально и эффективно.

Своеобразие идеологии китайских коммунистов не в уповании на верное учение Маркса, а умении формулировать, реализовывать и отстаивать национальные интересы. В истории Китая было много сильных личностей, его культура настолько сильна, что любой народ-завоеватель, приходивший туда, через 100 лет интегрировался в китайскую цивилизацию. В этом наше сходство: Россия и Китай – государства-цивилизации.

Надеяться, что КПК, ставшее политической силой, обеспечивший не просто возвращение независимости стране, но и вернувшей китайскому народу исторически привычное ощущение центра глобального мира, вдруг захочет стать чьим-то сателлитом – верх политической безграмотности. Они дают расцветать «тысячи цветам», но роль садовника оставляют за собой. И только они решают, какие цветы украшение сада, а какие его сорняки. Политическая элита Китая не претендует на идеологическое руководство миром, они строят самое экономически мощное и социально привлекательное государство, так как это понимает и принимает китайское общество.

Вместе с тем, китайское руководство осознает, если ты не воюешь против мира, это не значит, что он не воюет против тебя. Пример Японии очень показателен. Имея более совершенную экономическую базу, это государство ограниченно в своих возможностях развивать свое глобальное присутствие. А значит, инвестиционный потенциал не может в полном объеме работать на национальные интересы. С тем же сейчас столкнулся и Китай. Его попытки проникнуть в Африку, расширить свое влияние в Азии, закрепиться в Латинской Америке, встречают жесткое противостояние со стороны США. Преодолеть его можно, только в случае, когда перевес сил будет не в пользу американцев. А для этого надо увеличивать число союзников. Причем у Китая сейчас столько ресурсов, что ему проще договорится и помочь союзнику укрепить свои позиции, чем пытаться подмять его под себя. Здесь интересы Пекина и Москвы абсолютно совпадают.

Проблема была в том, как преодолеть прошлые обиды и противодействие других глобальных игроков. Для этого требовалось четкое понимание целей движения, время и умение находить компромиссы. Союз двух ядерных держав выстраивался постепенно. Начал движение в этом направлении Евгений Примаков, еще в конце 90-х годов ХХ века предложивший начать формировать ось Москва-Дели-Пекин. Это сложная задача, учитывая, что у Китая были сложные взаимоотношения с другими вершинами этого треугольника. Но именно Кремль взял на себя инициативу создания форматов общения, призванных преодолеть сложные моменты истории. Россия сделала уступки Китаю в территориальных спорах. Но эти считанные малоосвоенные квадратные километры стоят того, чтобы вернуть утраченные позиции сверхдержавы. Они стоят возвращения доверия страны, готовой перехватить позицию первой экономики планеты. Продемонстрированная готовность уйти от шаблона во имя создания новой реальности договорных отношений – это действительно серьезный шаг создании новой геополитической реальности.

Ошибки в выборе политического курса привели Россию на грань катастрофы. Мы утратили позицию второй экономики мира. В 1992 году наш ВВП был меньше американского в 5,6 раза, а по результатам следования либеральному курсу к 1999 году стал меньше в 9,7 раза. Чтобы выиграть, надо было думать. Отход от одновекторной политической модели позволил сделать шаги в верном направлении. В 2012 году мы отставали от США в 6,6 раза. Мы еще не вернули свои позиции, но идем в верном направлении.

Для Владимира Путина не существует одной истинной идеологемы. Есть понимание национальных интересов России, умение копить и сосредотачивать ресурсы на ключевых направлениях политики, навыки создания широких коалиций поддержки. Он прагматик, реалист, человек, воспитанный на уважении к ценностям своего народа и страны, которые были выкованы веками в битвах, трудовых свершениях и духовных подвигах. Это сделало его сторонником консервативных подходов. Но получив государство, утратившее свои завоевания, место сверхдержавы, пережившее геополитическую катастрофу, он не мог себе позволить сделать консерватизм методом сохранения такой позиции. Требовалось найти созидательные подходы, формирующие факторы развития страны. Обращение к практике показало, что в 90-х годах Российская Федерация смогла сохраниться благодаря опоре на свое многообразие и использование внутренних факторов развития. Нас выручили не внешние займы и инвестиции. Они лишь смягчили неэффективность политики слепого следования зарубежным рекомендациям. Нас выручили наши внутренние ресурсы. Наше умение их сохранять, защищать, добывать. Не случайно на постсоветском пространстве самые большие темпы экономического развития показали Азербайджан и Туркменистан, а в мире Катар. Они не претендуют на лидеров постиндустриального мира, но пока полностью реализуют свои природные богатства. Их деятельность не противоречит сложившемуся миропорядку, но и не может его изменить.

Но возрождение России было бы невозможно без сохранения национальных традиций и национального самосознания. Мы, как самостоятельное цивилизационное пространство, даже утратив общегосударственную идеологию, обладаем настолько богатым опытом выживания и развития в разнообразных природно-климатических и социальных условиях, что именно он и стал ключевым фактором, обеспечившим стремление к возрождению народов страны. В этом ключевой аспект ситуации. Страна огромна и разнообразна. Здесь не может быть одной идеологии на всех, монополии на истину. Умение согласовывать различные интересы, находить для каждой социальной группы, для каждого региона свои особенные мотивы и модели развития – это единственно успешная стратегия созидания огромной российской цивилизации.

Вот этим мы становимся привлекательны и другим. Для Южной Осетии и Абхазии, Приднестровья и Крыма Россия рассматривается как гарант сохранения самобытности, мира и потенциала экономического развития. Наша самодостаточность по природным ресурсам делает совершенно излишним необходимость внешней экспансии. В тоже время, обладая избытком очень востребованных товаров, мы способны занимать глобальные позиции несравненно серьезнее, чем сейчас.

По сути, Владимир Путин предлагает миру новый формат глобальных договоренностей, основанный на уважении национальных интересов, самобытности и понимании экономической выгоды. Россия не может себе позволить диктовать другим, как надо жить. Этим сейчас монопольно занимаются США. Но хотят ли быть остальные страны в роли послушных учеников и вассалов? США сегодня перегружены военными и политическими расходами, не способны предложить более экономически выгодные отношения, поскольку их амбиции сохранять свое монопольное положение мирового гегемона подорвали баланс соотношения производства и долга. Государственный долг – более 17 триллионов долларов, а эта сумма превышает их годовой ВВП. В этих условиях союзники им нужны исключительно в качестве дойных коров и послушных исполнителей политической воли. Как любой монополист, США, повторяя на глобальном уровне опыт Великой депрессии, работают на удержание рынка, а не на расширение объемов производства. Все, кто попадает под их жесткий контроль обречены жертвовать своими экономическими выгодами. Фактически Белый дом повторяет ошибку советского политбюро, оплачивая свои политические догматы снижением экономической эффективности. У них ресурсов сейчас значительно больше, чем у СССР, но это лишь означает более долгий срок агонии.

Связывать свое политическое будущее с США сейчас означает вставать в строй будущего аутсайдера. Пока политическая элита Америки находится в плену своих амбиций главного либерального гуру, эта траектория падения будет реализовываться. Учитывая большую инерцию формирования в политическом классе мирового гегемона новых идей, США уверенно повторяют путь своей альма-матер – Британской Империи. Здесь главная задача – уберечь американских политиков от соблазна развязать последнюю в истории человечества войну.

Поэтому сегодня дихотомия: Россия с Западом или под мощью Китая – это ложная дилемма. Россия выигрывает только выстраивая новую конфигурацию международных отношений, с опорой на собственные национальные интересы, на свою культуру, на свою созревшую политическую, экономическую, культурную и научную элиту. А вот помочь ей в этом может многовекторная политика, с культивированием внутри страны всех, различных, по своим идеологическим убеждениям, политических сил, которые могут быть прочными связующими нитями с различными игроками глобального мира. Главное, чтобы они во главу угла своей деятельности ставили главное – они отстаивают российские интересы.

Владимир САВИЧЕВ,

кафедра политологии, социологии и философии БАГСУ

"