Леонид Парфенов стал летописцем советского прошлого

«Приговор социализму вынесла история»

Напомним, ранее вышли в свет одноименные книги о 1961-70 и 1971-80 годах. Третий том книжного проекта «Намедни» посвящен особенно богатому событиями десятилетию - 80-м. Автор постранично демонстрировал очередной том, объясняя, как собирал материал для последней книги.

- Эпоха началась траурными маршами на похоронах генсеков, а потом разогналась до сокрушительной революции, - цитирует собственный текст Парфенов. - Продовольственную программу, книжку «Малая Земля», магазины соцстран, «Иронию судьбы», итальянскую эстраду сменили соперничество Горбачева и Ельцина, кооперативные кафе, гласность, объединение Германии, «Маленькая Вера» и «Интердевочка», рок на стадионах. Взрыв Чернобыля, реабилитация Церкви, телемосты, джинсы-«варенки», борьба с пьянством, первые прямые выборы, первые забастовки, первые «мыльные оперы» и первые заложники, талоны на сахар, Чумак и Кашпировский - 80-е снова явили потрясающее разнообразие форм жизнестойкости советского человека.

На 80-х известный журналист останавливаться не собирается. Уже в сентябре он планирует выпустить четвертый том, в который войдет информация о 1991-2000 годах. – Более того, у меня есть идеи по работе над пятым томом, - замечает Парфенов. - Было бы очень интересно описать все, что происходило с 2001 по 2010 год.

- Как удалось собрать столько информации о разных эпохах?

- У нас было очень много помощников. Во всех томах есть информация, которую нам присылали интернет-пользователи. Поступали даже совершенно поразительные снимки и тексты - про то, как в домашних условиях с помощью пемзы и отбеливателя изготавливали джинсы-«варенки», как по два раза умудрялись отоварить талоны на сахар и многое другое. С помощью присланных снимков мы вспомнили и про шлепанцы-мыльницы, талоны на масло, табак, хозяйственное мыло… Скажу честно, про многое мы в начале и не вспоминали, и даже не планировали, но люди напомнили нам об этих вещах, и мы включили их в работу. К сожалению, масса вещей, связанных с бытом не фиксируется ни музеями, ни официальной историографией. Это здорово, что у россиян еще хранятся старые интересные экземпляры.

- Сами варили «варенки»?

- Нет, в то время я прилично зарабатывал и мог купить джинсы. Но технологию знаю. Это происходило в 87-88 годы. Брали обычные джинсы, сворачивали, толкли пемзу, добавляли отбеливатель, ставили на 15 минут в горячую воду, потом вынимали и смотрели, достаточно ли штаны сварились. Но, поверьте, цель книги - вовсе не распространение этих рецептов.

- Рок-музыканту Башлачеву статью посвятили?

- О Саше я написал в главе про 88-й год. Это первый и последний текст, который я создал про Башлачева. Мы были друзьями, и я очень мучился, подбирая слова: все-таки это личные воспоминания.

- Какой том или год особенно любите?

- У меня нет к книгам такого избирательного отношения. Могу сказать, что 1987 год занял больше всего места просто потому, что в то время было много разных феноменов: гласность, застой и другие. Мне интересен процесс в целом. Я работаю год за годом, у меня нет ощущения, что нужно подводить черту и переходить к следующему году.

- Как читатели отзываются о предыдущих томах книги?

- Все по-разному. Меня сначала спрашивали: в книге я выступаю за социализм или против? Упрекали в том, что «Намедни» - очернительство нашего славного прошлого, а другие говорили, что проект навевает ностальгию, убаюкивает, действует как сладенькая конфета. Можно к социализму относиться по-разному, но приговор ему вынесла история: он оказался нежизнеспособен. Какое-то время социализм может держаться, но, как всякий насильственный строй, проживет недолго. Часть материалов книг посвящена времени ухода социализма. Это так называемый поздний социализм, когда из системы уже ушел страх после смерти Сталина, и она упрощалась по инерции, становясь все хуже и хуже, поскольку правители сами не знали, что им досталось. Была в то время даже такая фраза: «Мы не знаем общество, в котором живем». В итоге вдруг стало понятно, что система не работает. Социализм подтачивался изнутри, идея построения светлого будущего уже не действовала.

- Что бы вы написали про 2009 год?

- Вспомнил бы свиной грипп, борьбу с фальсификаторами истории, «Евровидение» в Москве, Пикалево и Чичваркина. Как видите, вопросов с темами не возникает.

- Вам не кажется, что книга продается по завышенной цене?

- Дороговизна связана с тем, что бумага и краски нерусские. Правда, печатали мы все у нас, в Твери. В работе использовано более 600 снимков, которые нужно было выкупить у авторов. Так что около тысячи рублей за том – не такая большая цена.

«Уральские заводы – памятники 18 века»

- Какие еще могут быть формы у проекта «Намедни» после телевизионной и книжной версии?

- Теоретически они, конечно, есть, но практически я их не вижу. Лично для меня книжная версия оказалась даже более подходящей и адекватной, чем телевизионная – здесь ничто тебя не сдерживает. Проще написать тексты, чем показывать скучные картинки, снятые на старую телетехнику.

- Что в ближайших планах?

- Сейчас заканчивается монтаж четвертой серии фильма про Урал «Хребет России». Кроме того, начался монтаж фильма про русского инженера Зворыкина, который после революции иммигрировал в США и создал там современное телевидение.

- Что поразило на Урале?

- Я много раз был в этих горах, поэтому особых открытий в фильме нет. Больше всего меня поразила горно-заводская цивилизация – устройство заводов с прудами, дорогами, сам процесс работы, например, как банки с железом сплавлялись. Вся эта система – поразительная вещь. У нас кроме Питера и Москвы очень мало памятников индустриальной культуры, а на Урале все стоит с 18-19 веков и живо до сих пор.

- Где именно побывали?

- Мы были в 112 точках Урала, поэтому все города сейчас не смогу назвать. Увидели кучу маленьких городков и поселков. В некоторых из них не то что мобильной связи нет, но даже телефонии и проводной связи не существует. Честно скажу, первый раз оказался в таком месте, где вообще нет никакой связи.

- Какое из своих произведений считаете наиболее важным?

- Обычно с последним больше всего нянчишься, потом делаешь что-то еще – и уже оно кажется любимым. Видимо, сейчас у меня любимые «Птица-гоголь» и третий том «Намедни».

- Многие журналисты до сих пор используют ваш стиль ведения репортажей. Может, стоит начать преподавать?

- Преподавать мне неинтересно, я не умею это делать и не знаю как. Приятно, что мою манеру повторяют, значит, у меня есть какая-то стилистика, мода на меня, что ли. Но как научить человека журналистике, я не знаю.

- Как удается сохранять эстетику в трудных условиях?

- Эстетика должна быть у журналиста всегда, нужно продумывать, что ты делаешь и зачем. Меня раньше все время допекали тем, как я одеваюсь в кадре. Но если ты входишь в кадр, там не может быть ничего случайного. Надо все продумать – детали очень важны, потому что они - часть работы. Безвкусица не имеет права на жизнь в кадре. Ну, а в жизни она, конечно, сплошь и рядом. Нет ничего страшнее моды американской провинции: бесконечные Барбары в зеленых или розовых шортах и белых футболках. При этом существует Нью-Йорк, Бостон и Чикаго, где самая красивая толпа в мире. В Москве молодежь одевается интересно, самовыражается. Это хорошо, что в нашей столице нет никакой общей моды.

- Какова ваша позиция по ликвидации старого состава НТВ?

- Я несколько раз объяснял Киселеву, что мы должны заниматься журналистикой, а не революционной борьбой, и что рассказывать о самих себе на своем же канале негоже. Ведь у шахтеров нет своего канала, они про себя не могут говорить, так почему же НТВ такое позволяло? Киселев со мной соглашался, но поступал по-своему. Я понял, что дальше уже не вынесу. Взять и не придти на работу я не мог, поэтому написал открытое письмо и уволился. Затем, обсудив с новыми владельцами условия, при которых можно работать, я понял, что мой очередной приход все равно будет лишь на какой-то незначительный срок. В итоге получилось три сезона программы «Намедни» - с 2001 по 2004 годы. После и это руководство уволили из-за того, что не так освещали теракт на Дубровке. От руководства требовали моего увольнения, когда ответ последовал отрицательный, уволили самих руководителей, а при очередном скандале уволили уже меня и закрыли программу «Намедни».

«Эфир – дорогое удовольствие»

- Не скучаете по новостной журналистике, по эфирам?

- Телевидение приучает к тому, что не всякое твое желание может быть реализовано, потому что эфир является очень дорогим удовольствием – нужна техника, люди, время. Именно поэтому телевизионщик спокойно относится к смене форматов и работы. Я и так был баловнем судьбы - делал только то, что хотел. Да и сейчас живу также. Горевать я не стану, какие есть возможности, такие и развиваем.

- Как охарактеризуете состояние современной журналистики?

- Плачевно. Тележурналистики в России нет вообще, поскольку те каналы, которые передают информацию, контролируются властью, и в силу этого новостная тележурналистика является просто пиаром. По-моему, никто этого особо и не скрывает.

- Власть когда-нибудь повернется к народу лицом?

- Если народ будет только ждать, то, конечно, нет. Зачем власти это? В таких делах все зависит от самого народа, а власть никогда не захочет говорить на равных. Понимаете, сидя с женой у телевизора, говорить какие-то фразы с тахты – это не гражданская позиция. Таким образом, можно еще лет сто прожить и ничего не изменится. А ведь сегодня Россия чуть ли не Португалию собирается догонять, да и то, наверное, не догоним. Это уж совсем никуда не годится... У нас ведь ВВП на душу населения ниже, чем в Словении. Вдумайтесь в эти слова!

- Что молодежь может сделать в этой ситуации?

- Молодежь должна сама решить, что делать, и советы здесь ни при чем. Значит, вам ничего не надо, раз вы ничего не делаете. Значит, недостаточно желания, если оно не может преодолеть леность, раз вы даже не можете сообразить, с чего начать. Те, кто хочет что-то сделать, делают, а не просят совета.

- Почему сегодня снова воспевают Сталина и коммунизм?

- Нет критической массы людей, которые прошли становление своих либеральных убеждений. Значит, у кого-то это еще впереди. А может, только дети этих людей пройдут этот путь. Страна живет так, как живет большинство, значит, большинство еще не стало либералистами.

- В какой момент коррупция в России стала нормой?

- Коррупция была и при советском строе. Это связано с безответственностью власти перед обществом. Государственная машина просто отказывается работать, если ее не смазывать черным налом. Сегодня без откатов ничего не строится. Все это – огромная вертикаль, система. В этом смысле мы самая коррумпированная страна в мире. Возможно, подобная ситуация еще в Украине, но там СМИ негосударственные и именно поэтому все время случаются громкие скандалы. Украинские журналисты постоянно придают такие вещи огласке. У нас же буквально одно-два издания публикуют правдивые статьи. Вот «Ведомости» обнародовали интересную информацию о том, у кого из политиков какие часы и какие машины. Бронированный «Мерседес» за 220 млн рублей – это же баснословные деньги!

- Что думаете о так называемом особом пути России?

- На мой взгляд, рассказы о самобытном пути оправдывают собственную дикость. Видимо, грязные, непохожие на европейские, улицы у нас именно из-за особого пути. Все, к сожалению, к этому сводиться. В России крепостное право отменили в том же году, в каком в Лондоне пустили метро. Мне кажется, у нас нет никакого особого пути, кроме одного, как у всех – реализовывать модель, позволяющую людям счастливо жить – устраивать карьеру, ездить по миру, получать образование. Южная Корея прошла какой-то путь, став западной страной. Северная Корея занималась каким-то особым путем. А теперь сравните результат.

Вика ЗВЕРЕВА.