Иван Якутов – один из самых знаменитых уфимцев

Между тем, молодое поколение уфимцев немного знает об этом человеке удивительно трагичной судьбы, и о тех драматических событиях, которые сотрясали тогда город. А ведь жизнь Ивана Якутова оказалась переплетена с судьбами кровавого «демона революции» Льва Троцкого и жены Ленина Надежды Крупской, а также генерала Сандецкого, отправившего народного героя на виселицу.

В сентябре 1906 года по доносу провокатора лидера уфимских революционеров Ивана Якутова схватили в Харькове и этапировали в Уфу. В жандармских ориентировках Ивана тогда называли чрезвычайно опасным: «является главным агитатором к устройству рабочих беспорядков и организатором в Уфе боевых дружин». В начале ноября следующего года состоялся скорый и неправый суд. Ни в ходе предварительного следствия, ни во время суда Якутов не выдал ни одного человека и не назвал ни одной фамилии соратников, вел себя исключительно выдержанно и хладнокровно. Ему грозила максимум каторга. Но командующий войсками Казанского военного округа генерал Александр Сандецкий регулярно слал в Уфу депеши, требовал ускорить суд и непременно казнить Якутова и его товарищей. Наконец не выдержал, примчался в Уфу 6 ноября 1907 года и устроил выволочку членам суда за «излишний либерализм». Особенно вывело генерала из себя, что двух соратников Ивана Якутова - Алексея Олезова и Ивана Воронина не удалось отправить на виселицу. Не колеблясь, Сандецкий утвердил смертный приговор Якутову. Судьи цинично пытались найти слабину в характере Ивана Степановича и уговорить его назвать фамилии и адреса, обещая сохранить жизнь. Тщетно. Якутов не повелся на эту уловку.

«Подсудимого мещанина Ивана Степановича Якутова 39 лет, за участие в скопище, оказавшим противодействие войскам… лишить всех прав состояния и подвергнуть смертной казни через повешение». Это строки из приговора временного военного суда. Заседание суда было закрытым. Даже сам факт нахождения Якутова в уфимской тюрьме власти пытались поначалу скрыть – так он их страшил. Поскольку у подсудимого не было никакого имущества, то судебные издержки и расходы на палача великодушно отнесли на счет казны.

Ночью 8 ноября 1907 года Ивана Якутова повесили во дворе уфимского тюремного замка. Несмотря на все старания тюремщиков, когда его вели на казнь, политические заключенные, а они тогда составляли основную часть тюремного контингента, устроили в бунт в казематах и пели революционные песни. После казни, тело Якутова тайно закопали, страшась народных волнений во время похорон. Семью Ивана Степановича по указанию полиции вышвырнули вместе с тремя малолетними детьми из съемного жилья на мороз, а жену Наталью Константиновну выгнали с работы.

Жизнь в России в это время была крайне нестабильной и, как писали потом в учебниках истории, в стране зрела революционная ситуация. Власти пытались жестко реагировать на всех возмутителей спокойствия, подрывающих основы монархического государства. Поэтому большей части революционеров выносились смертные приговоры, а менее опасных вольнодумцев гнали в ссылки на окраину империи.

В то время даже возникла неожиданная проблема: кому вешать? Профессиональных палачей катастрофически не хватало. Они «работали» на износ и возили их из одного города в другой под сильной охраной. Власти пытались привлечь к этому грязному делу уголовников, но и среди криминальных элементов желающих не было. Это считалось в уголовном мире последней степенью нравственного падения и каралось безжалостно. А кому из воров хотелось стать изгоем и получить от своих же урок удар заточкой в бок? Кстати и палача Ивана Якутова, надевшего петлю во дворе уфимской тюрьмы, подпольщики впоследствии изобличили и казнили.

Генерал Сандецкий, отправлявший людей пачками на виселицу и на расстрел, в том числе и по анонимным доносам, был одним из наиболее одиозных участников конвейера смерти в России начале прошлого века, уступая печальное первенство только генералу Павлу Ранекампфу, которому откровенно завидовал. Не случайно окружающие называли его самодуром и деспотом. Правда, бравым генералом Сандецкий был только при расправах над собственным народом, а по своему прямому «генеральскому назначению» себя никак не проявил: в русско-японской войне не участвовал, на германском фронте тоже не был ни одного дня. Но и ему пришлось нести ответ.

Еще при Временном правительстве по решению собрания офицеров казанского гарнизона, посчитавшего «деятельность этого генерала … преступной», Сандецкого арестовали. Когда его вели по казанским улицам, конвой с огромным трудом спас бывшего командующего округом от самосуда жителями города и солдатами. Как это часто бывает с душегубами, с Сандецкого сразу слетела прежняя спесь: он стал жаловаться на возраст, симулировал болезни, пытался все свалить на царя и взывал к милосердию. Предъявленные 31 августа 1917 года, еще при Временном правительстве, обвинения, были настолько серьезны, что мало кто сомневался, что его ждет суровое наказание.

Но в 1918 году, уже после Октябрьской революции, за него неожиданного вступился сам Лев Троцкий, поспособствовавший в освобождении генерала из тюрьмы. Александру Генриховичу была даже назначена пенсия от советского государства! В архивах сохранились документы, датированные 27 августа - 30 сентября 1918 года об этом назначении. Еще более удивительно то, в какое время это было сделано: после покушения на Ленина 30 августа 1918 года и убийства нескольких большевистских вождей, в стране объявили «красный террор» и все генералы поголовно пошли под арест. Сандецкий же в это время спокойно и открыто жил в Москве своей квартире на Сивцевом вражке и хлопотал о пенсии. Но заступничество кровавого «демона революции» Троцкого не спасло не менее кровавого генерала. Вмешалась Надежда Крупская. Сандецкого снова арестовали и в декабре 1918 года и расстреляли. Так причудливо переплелись судьбы главных персонажей октябрьского переворота в нашей стране с судьбами Ивана Якутова и его палача.

Надежду Крупскую с Иваном Якутовым познакомил Александр Цюрупа, будущий нарком советского правительства. Крупская отбывала в это время в Уфе ссылку. Надежда Константиновна всегда помнила о своем уфимском ученике Иване Якутове и тяжело переживала его гибель. В своих воспоминаниях, опубликованных на склоне жизни в конце 30-х годов прошлого века, она снова с теплотой и болью писала о Якутове и особо подчеркивала, что «клялись, что никогда не забудут его смерти, не простят ее».

Поначалу уроженцу деревни Королево Бирского уезда Уфимской губернии ( ныне это Аскинский район Башкирии) ничто не предвещало грустной участи. Иван Якутов родился в 1868 году в многодетной крестьянской семье, учился в приходской школе, батрачил, а в 13 лет ушел из родной деревни. В 1893 году, после службы в армии, стал работать слесарем в уфимских железнодорожных мастерских. Сейчас это Уфимский тепловозоремонтный завод - ТРЗ. Там парень постепенно втянулся в революционную деятельность.

- Постепенно из вчерашнего крестьянина вырос революционер-подпольщик, обладавший, отменными ораторскими качествами, уверенным сильным голосом и умением убеждать людей, - рассказывает кандидат исторических наук Александр Гайсин. - Правда, он по-прежнему зарабатывал слесарем и этим содержал свою семью. Поэтому, назвать Ивана Якутова профессиональным революционером нельзя. Скорее он был рабочим вожаком.

Как же так получилось, что бывший крестьянский парень стал во главе рабочего движения Уфы и вошел в историю как первый председатель уфимского городского совета рабочих депутатов? Все дело в том, что в столице уфимской губернии тогда активно пропагандировали революционные взгляды среди жителей города и, особенно рабочих. Уфа в те времена была местом отбывания наказания для «политических», а большое количество критически настроенных и мыслящих людей повлияло на мировоззрение обычных уфимцев. Иван много читал запрещенной литературы. Посещал рабочие кружки, существовавшие тогда в Уфе и, как губка, впитывал полученные знания.

- Иван Степанович, кроме чисто человеческих качеств, таких как ум, честность, порядочность и готовность всегда прийти на помощь людям, был умелым организатором и поэтому ему верили и шли за ним, – продолжает г-н Гайсин. – Якутов обладал к тому же природным даром доказывать свою правоту. Это дополнялось его категорическим неприятием несправедливости. Если нужно было защитить кого-то не справедливо обиженного, пойдет по начальству вплоть до руководства железнодорожного управления. А местные руководители боялись с ним связываться – себе дороже.

Чего же требовали тогда рабочие уфимских железнодорожных мастерских? Поначалу ничего особенного: восьмичасовой рабочий день, прекращения необоснованных штрафов, обязательный медосмотр несовершеннолетних, принятых на работу. Но даже эти, более чем справедливые требования расценивались властями как «возмутительного свойства». И только потом среди экономических требований появились политические.

Чтобы «нейтрализовать» Якутова, его даже призвали на сверхсрочную службу, но через три месяца комиссовали, якобы по состоянию здоровья, а в действительности из-за того, что он начал «разлагать» своей агитаций солдат. А это для царских властей было страшней всего.

Времена тогда были такие, что жандармы за малейшее неповиновение или вообще без повода могли зверски отхлестать людей нагайками, затоптать насмерть лошадьми и просто застрелить. Крестьян, так тех вообще пороли целыми деревнями, в том числе женщин и детей. А высеченная публично девушка, например, не имела никаких шансов выйти замуж и считалась опозоренной… После порки многие из них накладывали на себя руки. На рубеже веков в России разразился настоящий голодомор, вызванный отсталостью государства в условиях экономического кризиса. Голодали целые губернии, вымирали деревнями и уездами. Похожее положение было и в городах. По официальным данным смертность детей до года в 1906 году в Уфе составила более половины от числа всех новорожденных. И это в столице губернии! Впрочем, по этому показателю Россия уверенно «лидировала» тогда и в Европе. А средняя продолжительность жизни в начале века составляла в России около 30 лет. Как в мрачном средневековье, а не в начале XX века.

Даже в крупных промышленных городах, к которым относилась тогда и Уфа, основная масса людей жила впроголодь и подвергалась жесточайшей эксплуатации. Средняя чистая доходность уфимских промышленников составляла в начале прошлого века 25-30%! И это в условиях экономического кризиса! Сейчас такая рентабельность может нынешним предпринимателям только сниться.

Рабочих штрафовали, причем часто без повода – просто так. Несправедливые и произвольные штрафы съедали до трети и более заработка работников. Полное пренебрежение вопросами охраны труда, отсутствие социального и медицинского страхования, оплачиваемых отпусков считалось само собой разумеющимся.

Если добавить, что большинство рабочих снимало «углы», «каморки» и «койки» в домишках и землянках, разбросанных по уфимским косогорам и оврагам, то картина беспросветной жизни становится полной.

- Тяжелое материальное положение усугублялось и полным политическим бесправием и полицейским произволом, - говорит преподаватель истории Глеб Горбунов. - Запрещалось проводить забастовки, собрания, объединяться в организации и союзы. Поэтому все перестроечные басни о сытой и благополучной жизни в дореволюционной России при «царе-батюшке»: про «конфетки-бараночки», «аромат пирогов» и «хруст французской булки» - вымысел. Основная масса народа видела это только на лубочных картинках.

Рацион питания рядового жителя Уфы состоял из черного хлеба, картошки и пустых щей. По воскресеньям – блины из ржаной муки с постным маслом. Хотя были в Уфе и роскошные магазины, торговавшие заморским деликатесами и колониальными товарами, а горстка уфимских богатеев напоказ состязалась между собой в мотовстве. Впрочем, это, по оценкам тогдашних уфимских журналистов, носило отпечаток провинциальности. Для людей, соривших ассигнациями, очень важно было, чтобы об их диких оргиях и пьяных выходках потом говорил весь город, и писали все уфимские газеты. Хотя, среди нуворишей и сегодня мало что изменилось.

Развернувшийся в начале прошлого века революционный террор был в значительной степени ответной реакцией народа на репрессии и невозможность отстоять свои элементарные права мирными и законными способами.

Восьмого ноября 1905 года, когда похороны убитой в Красноярске полицейскими агентами уфимской социал-демократки Емельяновой стихийно превратились в политическую демонстрацию, власти попытались устроить показательную расправу – путь похоронной процессии преградили шеренги солдат с винтовками наперевес. Тогда по команде Ивана Якутова впереди колоны выдвинулись вооруженные дружинники. Солдатские шеренги дрогнули и расступились. В тот день обошлось без крови…

А ведь еще жива была в памяти уфимцев златоустовская бойня в марте 1903 года, когда по приказу уфимского губернатора Николая Богдановича из-за чисто экономических требований - не ухудшать существующие условия труда, застрелили 69 рабочих, а 250 ранили, десятки осудили и сослали. Среди убитых и раненых были женщины и дети. Впрочем, и самому Богдановичу вскоре не поздоровилось. 6 мая того же 1903 года уфимский эсер, рабочий железнодорожных мастерских Егор Дулебов при входе в Ушаковский сад, ставшим позже парком Александра Матросова, «привел в исполнение смертный приговор» над «врагом рабочего класса». При этом террорист хладнокровно оставил на месте бумагу с текстом приговора.

7 декабря 1905 года в Уфе, как и по сей стране, по заводскому гудку в 3 часа дня, началась политическая забастовка, в которой приняли участие не только рабочие уфимских железнодорожных мастерских, но и работники других предприятий города, а также учащиеся мужской гимназии и городские служащие. В тот же день на базе стачечного комитета был образован совет рабочих депутатов из 35 человек, председателем которого и стал Иван Якутов, вошедший в историю как первый председатель уфимского городского совета.

В воскресенье, 9 декабря на территории сборочного цеха мастерских созвали городской митинг, в котором приняло участие более 2 тысяч человек, что для города с населением примерно в 80 тысяч было много. Митинг открыл Якутов. Почти сразу против митингующих горожан выдвинули войска, впереди толкались колеблющиеся солдаты, а сзади их подпирали казаки и полиция. Для предотвращения кровопролития Якутов и другие участники митинга несколько раз обращались к нижним чинам с призывом остановиться и не применять оружие против народа. Но губернское начальство отдало приказ: «Идти на приступ»! Тогда же стал ясен замысел карателей: блокировать собравшихся в сборочном цехе и устроить там кровавую бойню, как в Златоусте два года назад. Полиция уже начала постепенно окружать район мастерских. По команде Якутова дружинники открыли огонь из револьверов и бросили самодельные бомбы. Несколько солдат были ранены. Получив решительный отпор, каратели отступили. Устроить в Уфе свое «кровавое воскресенье» властям не удалось. Совет рабочих депутатов решил прекратить митинг, и организовано отступить.

Группа, среди которых были женщины и дети, под охраной вооруженных дружинников, разными путями ушли в город, другие, в составе которой был Якутов, перешла Белую по льду. Полиция не решилась преследовать. Очень не хотелось никому из защитников престола получить пулю в лоб из револьвера. Несколько человек остались в мастерских, надеясь на милость победителей. Часть из них - гимназисты, были арестованы, другие – рабочие, растерзаны полицией. Вечером и ночью в городе прошли массовые аресты и обыски. Полиция хватала и избивала всех подряд.

10 декабря 1905 года железнодорожные мастерские закрыли, а всех рабочих уволили. На Самаро-Златоустовской железной дороге вскоре ввели чрезвычайное положение. Локауты были объявлены и на других фабриках и заводах Уфы. В ответ эсеры 20 декабря 1905 года совершили в Большой Сибирской гостинице (сегодня это Дом офицеров) покушение на руководившего декабрьскими карательными акциями вице-губернатора Аркадия Келеповского, тяжело ранив его тремя пулями.

Несколько штрейкбрехеров из числа рабочих («доказчиков») добровольно выслеживали и строчили доносы в полицию на своих же товарищей, обычно сводя при этом личные счеты. Впрочем, и им впоследствии пришлось туго. Доносчиков разоблачали сами рабочие и воздавали по заслугам. Настоящим посмешищем в Уфе стал некий Кудряшов, которому «разрывным снарядом» начисто оторвало ухо. В небольшом городе, каким тогда была Уфа, ему не давали проходу городские мальчишки, прекрасно осведомленные о причинах такого «членовредительства». И даже специально сшитый глубокий картуз не помогал.

Расправа со стороны властей ждала и служащих, поддержавших стачку. Арестовывали, выгоняли с работы, изымали казенное жилье. Ивану Якутову и его соратникам пришлось покинуть Уфу. Так прекратил свою деятельность первый уфимский городской совет рабочих депутатов. Следующий совет начнет свою работу после февральской революции 1917 года.

Первый председатель Уфимского городского совета рабочих депутатов не забыт горожанами. Парк имени Якутова, кстати, был разбит с участием самих рабочих уфимских железнодорожных мастерских и назывался до революции «Сад общества трезвости». Там выступал хор и оркестр рабочих мастерских. Иван Якутов и большинство рабочих уфимских железнодорожных мастерских были равнодушны к спиртному, несмотря на то, что в районе нынешнего ТРЗ тогдашними отцами города было открыто полтора десятка кабаков и пивнушек - пусть пьют сколько душе угодно, лишь бы против властей не шли. Все годы после казни Якутова рабочие мастерских, собирая деньги по копеечке, материально помогали его семье, а в 1924 году назначили за счет предприятия пожизненную пенсию вдове. Две дочери первого уфимского председателя Анна и Мария ушли в Красную армию сестрами милосердия в составе отряда Александра Чеверева. Мария, раненая в Дюртюлях в августе 1918 года, попала в плен к чехословакам. После пыток и издевательств, они закололи истерзанную девушку штыками. Анна погибла в бою с колчаковцами под Уфой в марте следующего года. Следы самого младшего ребенка в семье – сына Ивана затерялись уже в 30-х годах.

Нынешним городским властям хватает такта и понимания роли, которую сыграл Иван Степанович Якутов в истории нашего города. Во всяком случае, ни разу не поднимался вопрос о переименовании парка или другой реорганизации. Хотя, надо признать, в последние годы парк потерял свою прежнюю привлекательность.

Хранят память о бурных событиях начала прошлого века и на Уфимском тепловозоремонтном заводе. На его территории есть музей истории предприятия. Одно из зданий ТРЗ с 1949 года находится под охраной государства как объект культурного наследия.

- Коллектив завода и его генеральный директор Венер Хусаинов заботятся о сохранении нашей истории, а значит и нашей памяти, – рассказывает начальник отдела кадров и одновременно хранитель музея Борис Шабалин. – Здесь трудился первый председатель уфимского городского совета депутатов Иван Якутов. На нашей территории происходили бурные события начала ХХ века.

В центральном архиве общественных объединений РБ есть небольшая папка с архивным делом Ивана Якутова. Всего то два десятка листов формата А4. Однако снять копии с них оказалось делом не простым. Помимо того, что заявку нужно было подать за неделю, за ксерокопии отвратительного качества содрали 2 тыс. рублей, примерно по 100 рублей за лист, хотя по информации на официальном сайте архива, деньги должны браться только в случаях, связанных с генеалогией или имущественными правами. В деле первого уфимского председателя городского совета нет ни того, ни другого. Ну и что? Бизнес для наших доморощенных архивариусов, видимо, превыше всего. Сфотографировать документы сотрудники не разрешили: деньги на бочку. Но дело не в деньгах, хотя для тех же студентов или аспирантов это немалая сумма. Заметим, что архив казенное предприятие и финансируется из бюджета республики, а значит, за счет всех жителей Башкирии. Время идет, документы с каждым днем ветшают, и каждое воздействие копировального аппарата ускоряет этот процесс, а цифровых копий в архиве нет. А так недалеко и до обветшания самой истории.