Мы, поэты — динозавры

Мы все очень испугались, потому что пес мог оказаться бешеным, поехали в больницу, сделали уколы. Но все обошлось. А после этого появилось это шутливое стихотворение, посвященное Френду. Имелось в виду, что люди намного злее собак, и пса за нечаянный укус нужно простить.Равиль Бикбаев — талантливый поэт, один из крупнейших художников слова в Башкирии. Недаром в 92-м он получил звание "народного". Однако сам Бикбаев свой дар оценивает критически:— У меня есть свой читатель, и ему судить, насколько хорошо я пишу. Могу сказать, что знаю себе цену и ее не завышаю. Человек должен стремиться как можно выше, уверен, что резерв у меня еще есть.Ответственное слово— В последнее время наше общество поворачивается лицом к религии, — рассуждает Равиль Тухватович. — И недавно я открыл для себя хадисы, изречения пророка Мухаммеда. Попробовал эти философские мысли изложить в стихах на башкирском языке, и думаю, что у меня получилось. Издал книжки с хадисами. Столько слов благодарностей пришло от верующих людей! Но дело даже не в этом. Благодаря хадисам я сам начал по-другому относиться к жизни. Вот, например, строчка: "Сдержи свой гнев, и ты почувствуешь, как сладко ощущение силы". Так что учусь сдерживаться, не предаваться унынию — это страшный грех.— Получается?— В наш меркантильный век творческим людям приходится нелегко. Литераторы непрактичные, а сейчас на дворе мир дикого капитализма. И поэты в этом новом мире — чужие люди. Поэт все-таки живет в другом мире ценностей, для него материальные блага не главное, его больше духовные переживания волнуют. Так что мы, поэты, не самые современные люди, иногда динозаврами выглядим. А потому нас легко обидеть. Я тоже очень ранимый человек, но стараюсь держать обиды в себе.Многое в сегодняшней жизни поэт просто не принимает. Для него звучит странно, что за деньги можно продать душу.— Я многого не понимаю, — пожимает плечами Бикбаев. — Я не понимаю, как люди могут опускаться до громких скандалов, чтобы получить какие-то дивиденды. Я не понимаю, почему в нашем обществе стало нормой копаться в чужом грязном белье. Хотя отдаю себе отчет, что общество больно, потому что лишилось духовности.Я не понимаю, для чего из учебников истории исключили Октябрьскую революцию. Это все равно, что забыть о Французской революции. Ведь факт был, и из исторического процесса его никак не выкинешь. История должна быть объективной. Из курса литературы исключили Твардовского, Шолохова, Островского. Но ведь эти писатели обладали огромной силой слова! И очень сильно влияли на развитие личности. А сейчас мы теряем молодежь, души которой чернеют от капитализации общества.Равиль Бикбай — поэт неправильный. Он вовсе не похож на витающего в облаках романтика, для которого реальная жизнь — лишь декорация к его возвышенным мечтам.Равиль Бикбаев 30 лет проработал в институте истории, языка и литературы УНЦ Российской Академии наук, написал массу научных работ по современной башкирской поэзии, стал доктором филологических наук.Впрочем, последнее как раз неудивительно. Энциклопедия Башкортостана характеризует творчество Равиля Бикбая как "философское обобщение жизненных явлений" и сообщает о том, что поэт внес "значительный вклад в развитие жанров эпической поэзии".— А почему вы решили, что настоящий поэт должен быть оболтусом? — спрашивает Бикбаев, услышав о своей "неправильности". — И для любого литератора личностная дисциплина прежде всего. Вот сейчас показывают сериал про Есенина, там поэт выглядит дебоширом и пьяницей. А ведь Сергей Есенин был большим трудягой, он не издал бы столько книг, если бы предавался праздности. И, напротив, человек, который тратит время на свое прославление, совершает одиозные поступки, чтобы привлечь к себе внимание, скорее всего, графоман. Творческие люди часто имеют сложный характер, есть и завистники, как же без них.— Вам научное образование не мешает выражать поэтические мысли?— Как бы высокопарно это ни звучало, но работа со словом ответственности требует. Мне трудно читать чужие стихи — я воспринимаю любые тексты как критик. Читатель берет книгу, чтобы насладиться прочитанным, а я уже простым читателем не могу быть, чувствую — вот здесь слово не так встало, не так рифма легла.— А свои стихи?— Ну, к себе я самый строгий критик. Поэт должен состояться как художник, а это приходит не сразу. Стараюсь выстроить свои произведения так, чтобы не было ни одной шероховатости. И здесь как раз мне, наверное, помогает усидчивость и скрупулезность ученого.Жизнь с поэтом — это подвиг— Говорят, что поэт, чтобы творить, должен быть голодным…— Ну, я не знаю, кто придумал эту поговорку, — смеется Равиль Тухватович. — Ни в какие времена ни один поэт не мог прожить на те средства, которые давало ему его творчество. Все поэты ходят на службу.С 1995-го Равиль Бикбаев — председатель правления Союза писателей Башкортостана.— Мы единственная региональная писательская организация, оставшаяся на постсоветском пространстве, которая в прошлом году справила 70-летие, — говорит Бикбаев. — И сейчас у нас работает творческая команда, каждую неделю обсуждаем рукописи, проводим творческие семинары, работают секции русской, башкирской и татарской прозы, поэзии, драматургии, стараемся в районы ездить, помогать молодым авторам. Каждую неделю обсуждаем чье-то творчество.— И ваше тоже?— Иногда приходится выступать арбитром над схваткой. Но каких-то серьезных противоречий у нас не случается. Каждый автор, конечно, болезненно относится к критике, но и сомневается в себе тоже каждый. Первой свои стихи супруге Фариде Якуповне показываю. Она у меня тоже строгий читатель, как-никак заслуженный учитель Башкирии. Да и вообще ей памятник нужно поставить — все-таки жить с поэтом, который часто замыкается в своем творчестве, — это подвиг.— При советской власти писатели, наверное, хорошо жили?— Советская власть нам очень многое дала в популяризации национальной поэзии и прозы. Одна из проблем современной литературы — это проблема перевода. Ну не может человек писать литературные произведения не на родном языке, Пушкин попробовал создать поэму на французском — не получилось. Исчезает ритм, мелодия слова. Если научные работы я пишу и на русском, то стихи только на башкирском. А благодаря великолепной переводческой школе, работавшей при советской власти, национальное литературное творчество переводилось, издавалось. Появились люди, которые стали явлениями в национальной литературе, которых благодаря отличным переводам прославили на всю страну. На весь Союз прогремели имена Расула Гамзатова, Мустая Карима, Чингиза Айтматова. Ведь до революции ничего подобного не было, не было такого масштаба звучания национальных имен — советская власть много сделала для развития национальных культур. Сейчас опытные переводчики ушли из жизни, а новых не появилось, потому что в Москве издают только глянец и высокохудожественная литература сейчас никому не нужна. Хотя мы стараемся продвигать башкирских авторов в российских "толстых" журналах.— Неужели все так плохо?— У нас в Башкортостане как раз все хорошо. Здесь происходит очень много того, что было нереально при советской власти. Например, в Башкирии никогда не было литературного журнала на русском языке, а сейчас "Бельские просторы" выходят уже шесть лет, появился литературный еженедельник "Истоки". Мы в Союзе писателей давно мечтали о русскоязычных изданиях, и правительство нашу мечту реализовало. Для того, чтобы в социалистическом государстве пробить новое литературное издание, нужно было ехать в Москву и там убеждать чиновников в необходимости подобного выпуска. Правительство Башкирии нам очень помогает, сейчас у нас столько национальной литературы выпускается на разных языках, больше нигде нет, разве что в Дагестане, где семь коренных наречий.— Значит, башкирская литература будет жить…— Писатель не может жить без читателя. Он ведь и пишет для того, чтобы его слова дошли до каждой души, попали в каждое сердце. А у литературы сейчас появилось много конкурентов — телевидение, радио, Интернет, которые перетягивают на свою сторону людей, предлагая им вместо истинных ценностей жвачку. Жизнь иссякает без духовности, без настоящего слова. Но мне кажется, что это недолгий процесс. Народ насытится поверхностным, объестся материальными благами и почувствует духовный голод. И снова заинтересуется литературой. Так что литература не должна умереть.Поэт в России больше, чем поэт— Как становятся поэтами? — спрашиваем мы у Равиля Бикбаева.— Это состояние души. Кому-то дается, а кому-то нет.— Родственники не удивились, когда вы начали писать стихи?— Конечно, для братьев и сестер мой дар поэта был неожиданным. Но не удивительным. Моя бабушка слагала баиты — драматические стихи, посвященные различным событиям. Их сначала запоминали, потом записывать стали. Кое-что сохранилось. Ну, а мной семья гордились немножко. Вспоминаю свое детство как самое лучшее время, — улыбается Бикбаев. — Нас, конечно, в большой строгости воспитывали, мы росли стойкими и закаленными. У моей мамы в 33 года уже было пятеро детей, но мы, несмотря на голод и послевоенную разруху, были очень счастливы.— Работать, наверное, много приходилось…— Крестьянским трудом занимались, как не заниматься, если живешь в деревне. И сено косили, и дрова кололи, коней пасли. Если появлялись хоть какие деньги, я старался их на книжки тратить.— А другие дети на пряники?— В нашем послевоенном детстве пряников вообще не было, хлеб и то не всегда. Но зато мы жили в деревне, а природа дает огромную жизненную энергию. Тем, кто вырос в городе, не понять, какое это счастье — настоящая зима, настоящее лето, половодье, когда льды нагромождаются друг на друга, закат солнца, рассвет, дождь стеной, буйный лес.— Это, наверное, и повлияло на вас как на поэта…— Да практически вся поэзия любого народа вышла из деревни — Есенин, Пушкин, который писал стихи именно в деревне, можно долго перечислять. Наверное, город убийственно действует на восприятие мира. У нас был богатейший фольклор, сейчас носителей его осталось совсем мало. Народный фольклор уходит, ведь для того, чтобы сохранить народные предания, нужно жить в среде, этот фольклор породившей. А какие сказки мы знали! Кое-что удается сохранить, записать, но стариков, способных складывать сказания, уже не осталось. У нас в деревне была слепая сказительница Нафиса-аби, так мы умоляли родителей, чтобы она осталась у нас ночевать. А все сельчане в очередь стояли, чтобы услышать ее повествования. Сказки были длинные, их можно было рассказывать несколько ночей подряд. Кстати, сказительница нашего села упоминается в 18-м томе башкирского эпоса — одна из экспедиций еще в 60-х годах прошлого века записала ее сказания.— А поэт может писать по заказу?— Стихи — это настроение, сесть за стол и создать произведение ни у одного поэта не получалось. У меня некоторые стихи пишутся по несколько лет, напишу несколько строк и убираю в стол. Потому что не созрели еще. И бывает, что эти несколько строк лежат до тех пор, пока какое-то событие не заставит вспомнить о них. Иногда для рождения стиха нужно лишь одно случайно брошенное восклицание, и мгновенно появляются четверостишия.Вот, например, к башкирскому гимну до сих пор нет слов. Гимн — сложный жанр. Стихи должны быть простыми и одновременно емкими, да еще каждое слово должно попадать в музыкальный размер с особым ударением. Недаром же новые слова для старого российского гимна опять написал Михалков — во всей стране за столько лет не нашлось автора, способного с ним конкурировать. Конкурс объявляли, я даже принял в нем участие, там все работы были под номерами, имена авторов засекречены, даже членам жюри были неизвестны. Но и мой текст не одобрили. Мы с Мустаем-агай пробовали уже потом вдвоем написать текст к готовой музыке, ничего не получилось. И так, и этак складывали, но не попадаем и все тут!— Вы с Мустаем Каримом тесно общались?— Не просто общались, а дружили, он был первым ценителем нашего творчества. Для нас это непререкаемый авторитет, настоящий учитель. Мустай не просто человек, это целая эпоха, которая, говорят, ушла вместе с ним. Но школа Мустая Карима, которую он создавал, осталась. На его творчестве выросли четыре поколения литераторов, а сам он давал не только творческие уроки, но и школу жизни, шкалу нравственных ценностей. Так что пока жива школа, пока есть ученики Мустая, пока есть читатели, говорить о том, что с ним ушла эпоха, нельзя, она продолжается. Мустай Карим — действительно явление, ведь он вывел башкирскую литературу на мировой уровень. Удивительно крепкий был человек, а ведь он серьезное ранение легких на фронте получил, но до самого конца жизни принимал участие во всех наших делах, посещал все мероприятия, шутил и сохранял трезвый ум. Говорил веское слово в поворотные исторические моменты. Когда ему было 85, за год до его смерти, вся республика праздновала день рождения Карима. На юбилейном вечере в Театре оперы и балета поэт произнес, что его слова прозвучат не как пожелание, а скорее как завещание. Очень просил беречь мир и дружбу в Башкортостане, которыми он дорожил больше всего.— Поэт в России больше, чем поэт?— Мустай Карим был и прозаиком, и драматургом, и философом, и мыслителем, но считал себя прежде всего поэтом. Действительно, роль этого поэта в нашей жизни даже трудно оценить, настолько она высока. Карим в 1956 году написал стихотворение, которое оказалось пророческим: "А смерть придет — я смерть не обвиню. Не первый я, и некуда мне деться. Вот мне упасть бы, как коню. На состязаньях, от разрыва сердца…". Ведь так и случилось, умер Мустай от разрыва сердца спустя 49 лет…— Каждый поэт — пророк…— Наверное, да. Иногда я этот дар воспринимаю как проклятье, но часто понимаю, что жаловаться грех — нужно этот подарок Бога нести, раз он тебе дан.Римма УРАЗБАХТИНА.