Виктор Объедков: «Сталин не приветствовал месть»

Призрак бродит по Европе

Рос в селе Новозерганово Хайбуллинского района паренек, шустрый, смышленый. Мечтал стать журналистом и даже сумел в 15 лет стать внештатником в местной районной газете «За темп и качество». Кто знает, как сложилась бы его жизнь дальше, но неожиданно 17 июня пришла повестка в армию, а почему неожиданно – служить тогда призывали с 21 года, осенью, после уборочной страды. Только годы спустя Виктор Алексеевич понял, что к войне готовились, и не один день. Срочников оставляли в армии и на 3-й, и на 4-й год службы.

Новобранцы должны были ехать в эшелонах в Киев, но на пути к ней началась бомбежка. Оглушенные мальчишки повыскакивали из вагонов и разбежались куда глаза глядят. Кругом грохотала земля, воздух почернел от гари, стонали раненные. Подросток из Башкирии никогда раньше не видел столько мертвых и не подозревал, что это зрелище будет постоянным на протяжении 4 лет. Так началась война, самая кровопролитная из всех существовавших на планете.

«Мы уходили служить с чистым сердцем, не думая о плохом. А над нами уже навис призрак страшной войны. Сам я услышал и «понюхал» войну в первый же ее день, и даже в первые минуты. Утром 22 июня 1941 года наш эшелон новобранцев выходил на мост через Днепр в Киеве, и вдруг началась бомбардировка станции и моста. Какой мы пережили спросонья ужас, не описать!», - так напишет потом Виктор Алексеевич, вспоминая первые дни.

В дни начала войны будущие солдаты готовились на учебной базе близ столицы Украины, но многие начали митинговать: «Скорей отправляйте нас на фронт, а то война закончится!». Через полгода Виктор Объедков принял присягу и получил оружие - его определили в зенитный полк вторым номером ручного пулемета. Это потом он встанет у зенитки, когда станет обстрелянным в буквальном смысле этого слова солдатом.

А тогда еще неопытных молодых бойцов подняли по боевой тревоге, чтобы готовиться к первому бою. Ночью батальоны шли, а днем солдаты отсыпались, если выпадала свободная минутка – командиры старались восполнить пробелы в военной науке.

Однажды солдаты увидели своих офицеров не в обычной форме, а в маскировочной амуниции. Был дан приказ пробежать к месту дислокации в селе Прилуки и там занять оборону. В итоге, под Киевом стянулись около 300-4000 тысяч солдат, готовых дать достойный отпор фашистским захватчикам. Но немцы применили неожиданный тактический ход – обошли город с востока, то есть тыла, окружив с двух сторон советские войска. Многотысячная армия была практически уничтожена, лишь отдельные группировки прорвались через блокаду. Объедков с боевыми товарищами держал линию обороны, отражая нападение немецких мотоциклистов. После их обстрела в бой пошла пехота.

- Я не могу слушать, когда осуждают окруженцев или пленных, - с горечью говорит Виктор Алексеевич. – Разве у них был выбор? Я сам чудом не попал в то окружение, можно сказать «по пяткам» прошли немцы.

К зенитке Виктор встал, когда пришло время оборонять Сталинград – это одна из самых мужественных и драматичных страницы прошедшей войны. «Задача нашего полка заключалась в том, чтобы отбивать атаки с воздуха, особенно когда корпус собирался в кулак для прорыва фронта. Удавалось, справлялись. Пройдя от Волги до венских лесов, полк сбил 37 самолетов. Три самолета сбиты моим орудийным счетом

Мы, зенитчики, неплохо знали тактико-механические данные и норов «хейнкелей», «юнкерсов», «мессершмиттов», «фоке-вульфов», «физилершторхов». Появилась «рама» - «фоке-вульф» - разведчик двухмоторный, двухфюзеляжный, тут жди бомбовозы. «Рама» вызывала их по радио. «Хейнкелей» («мешочников») еще не видно, а уже воют: «везу, везу, везу». И как сыпанут по 20, а то и по 30 стокилограммовых бомб. «Юнкерсы» («лаптежники» – у них обтекатели колес лаптевидные) налетали по 9 или 18 машин. Построятся в круг и пикируют со всех сторон, иные винтом. Строчат из двух пулеметов, мечут бомбы, включают сирены. Бросают дырявые бочки. Вытье жуткое. Давление на психику. Сбросят две-три бомбы и снова в пике. А мы бьем, часто из 12 орудийных стволов – три батареи. 120 выстрелов в минуту. Короткие очереди – три-пять, длинные семь-девять выстрелов. Орудийный грохот, взрывы бомб, пулеметные очереди, дым, пыль, гарь, тошнотворная вонь тротила. А напоследок штурмовик, «мессершмитт» двухмоторный.

У нас был штурмовик Ил-2 – летающий танк. Видели его в деле, впечатляет. Но и «мессер» тоже хорошо резал. Так минут 30-40. Сбили два – три. Стихло. А потом «рама» проверяла, что ее сообщники набомбили. Да и у нас обычно бывало, как у поэта: «И тут считать мы стали раны, товарищей считать» - из описания боев Виктора Алексеевича.

Праздничная «поляна»

Вот так в качестве командира расчетного зенитного орудия Объедков прошел всю войну с первого до последнего дня. Об окончании войны он с однополчанами узнал в Вене в середине апреля. Офицеры из Москвы, понимавшие по-английски, услышали об этом событии по радио. И когда был подписана капитуляция, солдаты решили отметить великую Победу.

Так как танковый корпус был расположен в лесу, то застолье организовали в полевых условиях. Столом стала поляна, а вокруг нее вырыли траншею, чтобы спустить туда ноги. На деревянных щитах установили газетные фотографии Сталина, Жукова и других советских военачальников. За земляным столом собрались около 60 человек, подняли первый тост - «За Победу!».

Вторым был за погибших, ведь из всего батальона выжили всего 13 человек, остальные были набранными в ходе войны. «Их давно нет, а мы живем. Именно нам, выжившим, довелось наслаждаться земным бытием и за тех, кто готов был платить и заплатил в борьбе с врагом самую высокую цену. Я хочу, чтобы об этом знали и помнили сегодня: мои товарищи сознательно шли на гибель за родное Отечество, ничего более дорогого в мире у нас не было», - из строк статьи Виктора Алексеевича.

В праздновании Победы принимали участие и австрийцы. Как бы потом не обрастали грязными домыслами отношения освободителей и освобожденных, правда остается на стороне простого солдата. Даже за малейшую провинность по отношению к местному населению военный трибунал мог присудить служить в штрафроте. Сталин не приветствовал месть: «Гитлеры приходят и уходят, а германский народ остается».

- Мы всегда помнили, что мы представители великой культурной нации, - вспоминает ветеран. – Если солдатское время было не занято войной, строили турникеты, занимались физкультурой, старались попасть в знаменитые музеи. В Австрии мы были в музее Моцарта, Бетховена, посетили дом Карла Маркса.

После окончания войны Виктор Алексеевич занялся партийной работой, хотя старался остаться журналистом. Но видать была не судьба - вплоть до пенсии Объедков был на ответственных постах в Уфимском горкоме, затем Башкирском обкоме партии. После должности начальника отдела культуры, просвещения и здравоохранения Совета министров БАССР ушел на заслуженный отдых, но не смог остаться без дела, и пока позволяло здоровье, проработал помощником генерального директора «Башавтотранса» десять лет. В январе Виктор Алексеевич отметил 85-летний юбилей, но полон творческой энергии. Его писательский талант проявился в серии статей, которые охотно печатают в ведущих республиканских газетах.

Бывая в различных российских городах, Виктор Алексеевич невольно вспоминает их в дни войны: Киевский вокзал столицы – место, откуда отправляли сформированный полк на войну, Днепропетровск – форсирование Днепра, Курск – Курская дуга, Краснодон – молодогвардейцы… Военная память – самая неистребимая, кто прошел огненными дорогами, тот не забудет их никогда. Лишь бы не забыли подвиг отцов и дедов остальные…

Зиля БАДРИЕВА.