Posted 4 мая 2008,, 19:22

Published 4 мая 2008,, 19:22

Modified 10 ноября 2022,, 19:03

Updated 10 ноября 2022,, 19:03

Беспокойное сердце. 80-летний ветеран Авхадеев не думает об отдыхе

4 мая 2008, 19:22
На годы детства и молодости участника Великой Отечественной Тимирьяна Авхадеева выпало самое тяжелое время. Мальчишка из деревни Большие Шады Мишкинского района Башкирии и предположить не мог, что судьба забросит его на Дальний Восток.

Спасительное вымя

После смерти главы семьи мать осталась на руках с семью детьми.

- Когда мы вступили в колхоз, отца направили на лесозаготовку в Караидельский район, - рассказывает Тимирьян Садыкович. - Оттуда он приехал хворый - с воспалением легких. Неделю лежал, не вставая, и скончался от осложнения болезни.

В 33-м году хлеб не уродился, помешала засуха. Потеря кормильца обрекла большую семью на тяжкое существование.

- Голодали мы сильно – ели траву, а брат нашего отца, что жил через дорогу, считался зажиточным крестьянином – его амбары ломились от хлеба. Но поделиться он с нами отказался, и две мои сестры погибли от голода, - с болью вспоминает Тимирьян Садыкович. - С грехом пополам шесть классов закончил – учиться некогда было, нужно было идти работать. Трудиться в колхозе я начал с десяти лет. Устроился пастухом. В день давали пол литра молока – вот и вся моя еда. Но и его невозможно было пить – оно было серое от грязи. Тогда утром, днем и вечером доил одну из коз, которых пас. Хозяйка об этом не знала - домой коза все равно шла с полным выменем. После начала войны меня, как и отца, направили на лесозаготовку, но по счастливой случайности мы до места не доехали – лошадь не выдюжила. Это меня тогда и спасло, иначе сгинул бы. Остался в колхозе, где мы сеяли овес: ребята постарше пахали, старики сеяли, а мы с приятелем боронили. Картофельной баланды нам не хватало и мы ели все тот же овес. Как-то я заметил, что семена очень быстро заканчиваются. Оказалось, что наша бригадирша в низине под горкой пять мешков с семенным овсом припрятала, чтобы ночью вывезти. Ребята предложили между собой овес поделить, но я отказался и мы сообщили о находке председателю. Бригадирша из вредности лошадь не дала, и мы потащили мешки с овсом в правление на себе. Тут же из райцентра приехал брат бригадирши, который в милиции работал. Три дня они пропьянствовали, и сестра-воровка осталась безнаказанной. На следующий день, как дело замяли, вышли на работу, и бригадирша мотыгой по мне прошлась, за то, что выдал ее. Я не растерялся и в ответ тоже кнутом ее угостил. Вот так было: людей за двести грамм расстреливали, а тому, кто промышлял по-крупному, все с рук сходило.

Четвертый призыв

В 44-м году Тимирьяна Авхадеева три раза призывали в армию.

- Хотели отправить на два года раньше положенного – рослее и крепче я своих сверстников был, - объясняет ветеран. - Забрали только на четвертый раз – осенью и отправили в Уфу. Провожали нас хорошо – с песнями плясками. По такому случаю выдали нам два килограмма муки – мать лепешек напекла.

Новобранцев доставили в район Каменной переправы, где располагался лагерь Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству (ОСОАВИАХИМ), ставший массовой оборонной организацией по подготовке резервов для фронта.

- Месяц нас обучали военному делу – тактике, стрельбе. Так же мы строили трехэтажные землянки – таскали бревна из конторы лесосплава, которая находилась у нынешнего Монумента Дружбы. Мне досталось место на третьем этаже, где было очень тепло. В день давали 600 грамм хлеба и картофельную похлебку, которую мы с напарником ели из одной миски. У него ложка самодельная, большая, а у меня простая, деревянная. Я за ним не поспевал – он два раза зачерпнет – всю баланду кончает, а я голодным остаюсь.

Перед отправлением солдатам выдали новую форму – добротные английские зеленые шинели, гимнастерки, штаны, ботинки с портянками.

- Обновки мы и недели не проносили, - говорит ветеран. - Все с нас поснимали и выдали перепачканные в крови и грязи фуфайки и несвежее обмундирование, дырявое от пуль и осколков. Все это сдавали раненные, прибывавшие с фронта. И в таком непарадном виде отправили нас на Дальний Восток. Добирались целый месяц: днем передвигаться было небезопасно, потому ехали только по ночам. На месте нам сразу устроили баню на реке, дали новую форму и отправили на Русский остров – сердце Владивостока, с него весь город виден как на ладони.

Незаживающая рана

Самый большой в заливе Петра Великого остров Русский, прозванный «нашим Кронштадтом», окутан ореолом сверхсекретных военных тайн и запретов. Армия и флот обживали Русский остров практически с момента закладки поста Владивосток. Здесь обучали практически всем военно-морским специальностям.

- Наш батальон вошел в состав 354 морской пехоты, - вспоминает Тимирьян Садыкович. - Сначала нам устроили экскурсию по острову, а потом началась служба. Всю зиму нас натаскивали по военному делу. За дисциплинарные проступки часто приходилось сидеть на «губе». Выходили в море, распиливали лед и из него делали окопы. Ботиночки нам выдали никудышные, а мороз доходил до 40-ка градусов и два раза обмораживал ноги. Под боком у нас находилась Япония, готовая в любой момент нанести вероломный удар по Дальнему Востоку.

9 мая Тимирьян Авхадеев отпраздновал вместе с сослуживцами День Победы, а служба продолжалась. Назревала война с Японией. Советским вооруженным силам - армейским войскам, авиации и флоту предстояло вести боевые действия в Маньчжурии, Корее, на Южном Сахалине и Курильских островах, то есть на фронте протяженностью свыше 6 тысяч километров.

- Два дня нас готовили к походу: кормили, сводили в баню, выдали оружие и новое обмундирование. Я хорошо стрелял – на учениях никогда не промахивался, и меня определили в снайперы. На третий день мы загрузились на корабль - американский военный тральщик и тронулись – торжественно, под музыку. Куда нас отправили, мы не знали, оказалось – в Корею. По пути на нас сбросил бомбу японский самолет, разрушив носовую часть корабля. Мы спаслись благодаря спасательным жилетам – выплыли на берег. И не подозревали, что вся прибрежная линия заминирована. Двое моих товарищей из Татарии сразу погибли, а я был ранен в голову пятью минными осколками. Командир – сержант Ахатов - как мог перебинтовал мою окровавленную голову и на время похода о госпитале и думать запретил. Как потом оказалось, два осколка глубоко зашли. До сих пор каждый день напоминают о себе – когда причесываюсь, шрам расческой задеваю.

Корейский прорыв

По пути Тимирьян Садыкович уложил пять снайперов-самураев, сохранив жизнь многим сослуживцам.

- Особого сопротивления мы не встречали: перед нами прошли дивизии красноармейцев Рокоссовского, так называемые «рокоссовцы», штрафники. Нас предупредили, что, отходя, японцы оставляли на складах отравленную еду и спирт в бочках. Многие наши ребята игнорировали запрет не прикасаться к съестным припасам и погибали. Мы освободили пол-Кореи, а с другой стороны шли американцы. Тогда же произошло разделение на Северную и Южную Корею. После нас перебросили на Сахалин и Северные Курилы, где также хозяйничали японцы. Пришлось даже побывать на острове Хоккайдо.

В сентябре Япония капитулировала. К концу октября морскую пехоту, в составе которой находился Авхадеев, расформировали и перевели во Владивосток – в 143 отдельную местную стрелковую роту Тихоокеанского флота для охраны военно-морского порта, складов с продовольствием.

- Со мной вместе служили одни татары и башкиры, - вспоминает Тимирьян Садыкович. – Потому строевыми песнями были наши - народные. В столовую без песни нас старшина не запускал. Еды не хватало, старались у хлеба горбушку отрезать, чтобы посытнее было. Как-то по телевизору прошел сюжет, что в частях Тихоокеанского флота на острове Русский от голода умерли четверо новобранцев, а более 250 матросов попали в госпиталь с диагнозом «дистрофия». Даже в войну таких проблем не было, так как же можно было в мирное время до такого довести? – негодует ветеран.

До свадьбы заживет

Демобилизовался Тимирьян Авхадеев только в 1951 году - трех месяцев не хватило до полных семи лет службы. Вернулся в родную деревню, но оставаться там не захотел – мечтал в Уфу перебраться.

- А председатель отпускать не хочет – после войны в деревне мужиков здоровых совсем не осталось. Предложил даже должность кладовщика, а я и считать-то толком не умел – шесть классов образования давали о себе знать. Так и уехал в столицу, где жили родственники. Здесь устроился грузчиком в речной порт. Тогда, в 1952 году, водный транспорт был очень востребован, грузов было много. Иногда по 250 кг на себя нагружал – молодой был, здоровый.

Тогда же Тимирьян Садыкович и с супругой своей познакомился. Равида Габидуллиновна

работала в одной из трех женских бригад грузчиков.

- Много девчонок было – выбирай, какую хочешь, - смеется ветеран. - Когда весной к навигации готовились, мы с напарником переносили бревно и я нечаянно ее задел. Она браниться начала. Я успокоил: «До свадьбы заживет», - говорю. Как в воду глядел – через год, когда поженились, у Равиды от царапины и следа не осталось. До свадьбы, конечно, немного ухаживал, ночевать даже к ней в общежитие заходил.

Молодые уехали из общежития и поселились вместе в бараке, там же скромную свадьбу сыграли, здесь же и первенец – Равиль – родился.

- Через год работы грузчиком решил выучиться на портового крановщика, - продолжает рассказ Тимирьян Садыкович. - С баржи грузили и выгружали гравий, другие грузы. Трудились по 12 часов, часто ночами. Работа сложная была, нередко без обеда оставался – приносил еду с собой и почти всегда нетронутой обратно домой уносил. Только и успевал, что сигарету выкурить. Так язву себе заработал.

Дмитрий СТЕКОЛЬ.

"