Призрак элиты: почему власть не общается с народом

Недавно башкирское региональное отделение «Единой России» реализовало масштабный полевой проект «Земляки». Целью было выявить «лучших» людей – тех, кого жители региона считают настоящими моральными авторитетами. Силами трех с половиной тысяч волонтеров было опрошено 388 тысяч избирателей. Найдено более 5,5 тысячи авторитетных граждан. Проект был, конечно, пропагандистским: нужно было найти реальных, а не формальных лидеров общественного мнения и установить с ними контакт. Однако результаты оказались интересными и с чисто исследовательской точки зрения.

В глаза бросились две закономерности. Первая – небольшая популярность больших начальников. Лишь 12% от общего числа названных авторитетных людей можно отнести к категории «руководители предприятий, организаций и учреждений (в том числе бывшие)». Остальные 88% – люди в общем простые. Никто из политологов не назвал бы их элитой.

Второй обращающий на себя внимание результат – крайняя степень локализации. Лишь 18% выявленных лидеров общественного мнения были названы в двух и более населенных пунктах. То есть в каждой деревне свои авторитеты. Людей, популярных в масштабах всего региона, можно пересчитать по пальцам одной руки.

Классическая политология причисляет к элитам всех людей, участвующих в выработке значимых решений. Именно «решение» – ключевой маркер, с помощью которого политологи отделяют «элиты» от рядовых граждан. Но решение мало принять. Надо, чтобы оно было исполнено. И нам ли, живущим в России, забывать о том, какое их количество так и остается на бумаге? Вспомните, сколько раз мы слышали жалобы на неприлично низкий уровень законопослушания, свойственный россиянам. А почему наши граждане не исполняют законов и предписаний? Не потому ли, что законы эти пишутся «элитами», не имеющими морального авторитета? Когда приказ отдает нелегитимный начальник, не стоит удивляться, что тот не выполняется.

Чтобы считаться полноценной элитой, мало просто принимать решения. Надо обладать настоящим, а не мнимым авторитетом в социальной группе, от имени которой ты пытаешься говорить. Если судить по результатам нашего проекта (а аналогов ему по масштабности, насколько я знаю, просто нет), те, кто принимает управленческие решения, не являются самыми большими авторитетами в глазах рядовых членов тех групп, которые они формально возглавляют (или представляют).

Их можно называть «начальниками», но на роль элит они не тянут. У них своя, отличная от остального населения психология, и они выражают прежде всего точку зрения своего класса – класса руководителей. Дюверже в свое время подметил, что выражение «выходец из народа» очень точно отражает суть дела: оно не только характеризует социальное происхождение человека, оно еще и подчеркивает, что человек из народа вышел, то есть уже к нему не принадлежит.

«Элиты» – термин очень многозначный и потому удобный для того, чтобы скрывать сущности. Каждый понимает под ним свое. Элитами называют и директоров предприятий, и общественников, и журналистов, и ученых, время от времени публикующихся в местных СМИ. Но это очень разные люди, и отличий между ними гораздо больше, чем общего. Если директора хотя бы в теории способны управлять голосами (но не реальными мнениями) своих сотрудников, то подавляющее большинство остальных представителей элит не способны даже на это. Сколько подписей под своей инициативой смогут собрать общественные организации, отстаивающие интересы российских пенсионеров? Вряд ли больше нескольких сотен. Когда Американская ассоциация пенсионеров обращается к своим членам с просьбой поддержать какую-либо инициативу, на конгрессменов обрушивается поток в миллионы писем.

Эксперты любят «минусовать» губернаторов за «конфликты с элитами». Никаких объяснений, а что, собственно, губернатор теряет, конфликтуя с не признанными населением элитами, при этом не дается. Но с возвращением губернаторских выборов в российских регионах растет влияние массового избирателя. Рост протестных настроений побуждает власти к диалогу не с элитами, о котором твердят эксперты, а ровно наоборот – к общению с рядовым избирателем.

Сегодня в стране очевидно «антиэлитный» тренд, и не увидеть его можно только в том случае, если ты за последние пару лет не посетил ни одной фокус-группы и не слышал, что именно и в каких выражениях говорят об этих самых элитах избиратели. Первобытный человек любое непонятное событие объяснял действиями дỳхов. Объяснять сегодня происходящие в регионах события через призму активности элит – это примерно то же самое.

Адекватная оценка роли элит в региональном политическом процессе – это не абстрактная теоретическая проблема, она носит конкретный и прикладной характер. Федеральных экспертов читают и имитируют специалисты в регионах. Среди них немало тех, кто обслуживает интересы власти. И вот в результате злоупотребления понятием «элит» большая часть усилий губернаторских политических машин сосредоточена не на том, что нужно делать на самом деле – на работе с массовым избирателем. Машина занимается окучиванием тех, кто на настроения людей не просто не влияет, а хуже – кто этих людей раздражает.

А потом мы удивляемся, почему у нас падают рейтинги.