Недалекий зритель сбегает со спектакля <Тварь> после первого действия

Вот только в пьесе донельзя упрощены эмоции героев, характеры становятся неинтересно-плоскими и безжизненными еще задолго до сцены на кладбище. Как живые мертвецы передвигаются они по городу, занимаются домашними делами, влюбляются и заводят семьи, долго любуются ясной луной и все это с блаженными улыбками. А после смерти только улыбки исчезают с их лиц.Те, кто видел начерченный мелом Ларса фон Триера, не могут не сравнить его с условно намеченными домами в постановке Зайкаускаса. Задача и у Триера, и у Уайлдера одна: практически полное отсутствие <серьезных> декораций должно сосредотачивать внимание зрителя на героях. Вот только родоначальник обращает внимание на человеческие пороки, а драматург обобщенно-идеалистично любуется милыми и простыми до отвращения жителями своего городка.Перед зрителем, пришедшим на , ставится большая миска полная человеческих добродетелей. Порции вечных ценностей и повседневных радостей, человеколюбивого пафоса и прелестей семейной жизни впихиваются с таким упорством, что к концу спектакля все это уже настойчиво просится наружу. Чтобы зритель совсем уж не заскучал, в начале спектакля появляется комичная профессорша, которую публика принимает с большим энтузиазмом.Тем не менее, сама постановка Зайкаускаса стилистически выверена, режиссерская манера по-европейски неброска и деликатна. Правда, внимание в спектакле привлекает только парочка Эмми-Джордж. Героиня пронзительной Татьяны Григорьевой, наверное, единственная, чей характер мы видим в развитии. Очень хорош и Дамир Кротов, чья естественность очень подкупает.Среди литературных критиков бытует мнение, что Уайлдер посредственный писатель, несмотря на все его пулитцеровские премии. Может быть, в свое время, 30-40-е годы Уайлдер выглядел новатором, экспериментатором. Сегодня со своим громогласным призывом радоваться каждому прожитому дню, каждой минутке и ценить самое большое данное нам богатство - саму жизнь, выглядит он однобоко и очень пресно.Чем действительно порадовал прошедший сезон - так это совершенно неожиданным для театра спектаклем <Тварь> по мотивам сологубовского .В начале XX века романом Сологуба зачитывалась вся образованная Россия. Потом о эпохи декаданса дружно забыли. Владимир Ходасевич считал, например, что в истории он останется <разве что="" лишь="" документом="" о="" быте="">. Но в начале XXI века театровед и драматург, главный редактор журнала <Театр> Валерий Семеновский решил вернуть сологубовскую бесовщинку в театральный и общественный обиход, полагая, что пресловутая <передоновщина> жива, актуальна и в наши дни.Правда, еще раньше, в 95-м, режиссер Николай Досталь тоже обратился к роману Сологуба. Получился отличный фильм, в котором блистали актеры театра Фоменко, но постановщику вменяли в вину, что тот, экранизировав , по пьесе Семеновского , поставленный москвичом Олегом Рыбкиным на сцене Русской драмы. Между тем <Тварь>, на наш взгляд, лучший спектакль театра за последние несколько лет.Вслед за Сологубом автор пьесы, декоратор и режиссер блистательно выписывают закисающую атмосферу мелкого городка, где одержимый бесом учитель словесности Ардальон Передонов на пару со своей подружкой сводит с ума окружающих. Фантасмагоричная картина тлена усиливается как будто закопченными декорациями и костюмами персонажей.Обыватель, решивший с супругой культурно просветиться и отправившийся на <Тварь>, по передоновски плюясь и чертыхаясь часто сбегает уже после первого действия. Привыкшему к сценографическому гламуру недалекому зрителю от всего происходящего на сцене становится гадко и противно. Не вникая в суть происходящего случайный посетитель театра видит лишь то, что на сцене творятся пакостные безобразия. Но спектакль-то рассчитан на зрителя думающего, начитанного: пьеса перенасыщена множественными цитатами - явными и скрытыми от Пушкина до Толстова и Ницше. Русская литература мертва - и поминки по ней справляет Передонов. Три рутиловские сестры превращены Семеновским в пародию на трех сестер чеховских, каковыми сами девушки себя и мыслят. Передонов - это не кто иной, как сошедший с ума и окончательно деградировавший чеховский или гоголевский Поприщин. Есть здесь и пушкинская Графиня, призрак, от которого напрасно ждет протекции Передонов.Многие обвиняют Семеновского в том, что роман Сологуба он взял лишь за основу, а сам принялся занаписание собственного <сочинения натемы="" Федора="" Сологуба="">. Драматург действительно сместил акценты, смешал интонации, отодвинул <быт> инацелил свое сочинение навосприятие современного продвинутого зрителя, от чего пьеса только выиграла.Спектакль Олега Рыбкина - один из редких случаев, когда актеры являются именно ансамблем, здорово прочувствовавшим дух пьесы. Искрометный Владимир Латыпов делает своего Передонова не отвратительным, а скорее жалким и пародийным. Кухарка Варвара, пытающаяся всеми правдами и неправдами заполучить Ардальона, в исполнении Елены Синевой чей голос с хрипотцой очень подходит для ее примитивной героини. Фееричная Татьяна Макрушина в образе эмансипе Преполовенской еще раз подтвердила свой статус примадонны Русской драмы.Не смогли испортить впечатление от спектакля даже <сестры Рутиловы="">, безбожно фальшивящие в своих ролях. Александра Баландина в роли Людмилочки, соблазняющей женоподобного Пыльникова, играет не более уместное здесь томление, а животно-сексуальную одержимость. Причем делает это очень резко и нервно, местами даже истерично, что красок ее героине не добавляет. Зато очень фактурны Александр Федеряев в роли дебиловатого Павлушки и кудахтающая Коковкина Галины Мидзяевой, а Дамир Кротов (Антоша Рутилов) хорош даже во второстепенной роли.Дмитрий СТЕКОЛЬ. в Уфе> от 01.06.05 г.