Евгений Хавтан: «В интернете нет законов»

— Недавно Вы вернулись из морского путешествия на паруснике «Седов». Как впечатления?

— Мне очень понравилось, это другая, параллельная реальность, в которой все выглядит по-другому. Я получил большой и ценный опыт. Мы с перкуссионистом — кубинцем Рэем из моего проекта «Los Havtanos» были настоящими членами команды — поднимались на корабельные мачты, вязали узлы, драили палубу. Нам дали удостоверения матросов, могу теперь как матрос плавать на корабле.

— А есть такое желание?

— Время покажет. Если будет время, с удовольствием повторю.

— Два недавних ваших поста в фейсбуке были связаны с авторскими правами. В одном вы посоветовали фанатам «Зенита», исполнившим песню «Этот город», заполнить рапортичку авторского агентства. В другом — удивились, как на каком-то сайте автором «Чудесной страны» значился непонятный Александров. Вы вообще следите за соблюдением вашего авторского права?

— Я за этим не слежу, это просто невозможно, да и времени нет. В интернете свои законы, вернее, их там нет вообще. А следить должны авторские агентства. А оба поста были шутливыми, я не могу это серьезно оценивать, когда не работают законы.

— Тем не менее, вы доверили управление вашими авторскими правами РАО. Насколько они добросовестно выполняют свои обязанности?

— РАО — достаточно добросовестная организация, корни ее растут из государственной организации. Она прошла пертурбацию, главный ее представитель сейчас сидит в тюрьме. И туда пришли по-моему порядочные люди, надеюсь, все будет в порядке.

— Сейчас люди могут получить бесплатно любой контент, какой хотят. Легально или нет, но могут. И вы были, наверное, одним из первых у нас музыкантов, кто это понял, и разрешили рутрекеру бесплатно выложить альбом «Мода». Какие плюсы и минусы это вам дало?

— Мы давно не зарабатываем деньги на альбомах, с тех пор, как появился интернет. И когда выпускаем новый альбом, преследуем одну задачу — чтобы его услышало максимально большее количество людей.

— Hо смотрите, когда каталог записей «Битлз» появился на iTunes, он не просто хорошо пошел, но и поднял продажи на физических носителях.

— Это западная индустрия, она работает совершенно по-другому, нежели в России. У нас все работает вопреки и наоборот. Я же не почувствовал, что стали больше покупать наши пластинки и CD. Я и сам так делаю — купил в iTunes подписку за 160 рублей в месяц и имею доступ ко всем мировым фонотекам.

— А если что-то сильно понравится, купите на физическом носителе?

— Достаточно редко, но покупаю на виниле. А CD я перестал покупать уже лет 10 назад.

— Винил ценят прежде всего за аналоговое звучание. Но есть ли смысл в виниле, если аналог был не на всех этапах его производства? Допустим, писалось на ленту, а сведение и мастеринг проводились в «цифре».

— Если углубляться в тему с винилом, это будет очень долгая история. Чтобы слушать винил, и понимать, о чем речь, нужно иметь оборудование стоимостью, условно говоря, от трех тысяч долларов. А многие, покупая винил, покупают просто кусок истории, а не как аудиофилы. Подход аудиофилов совершенно другой — у них очень дорогая техника, они разбираются в прессах, в общем существует масса нюансов, это целая наука. Мы же выпускаем винил, потому что его приятно взять в руки. Кстати, наша пластинка «Мода» была частично сделана в аналоге и у нее был с пленки сделан аналоговый мастеринг.

— До сих пор остаются не переизданными первые магнитоальбомы «Браво». Это именно те записи, пусть далекие от технического совершенства, но с которых все началось, и которые полюбились слушателям. Когда-нибудь их можно будет услышать официально?

— Это чисто меломанская тема, возможно, мы их выпустим. Мы сделаем это на виниле или еще на чем-то. Но сколько их удастся продать? Процесс ведь дорогостоящий — мастеринг, реставрация, издание, обложки. Это купят единицы, так что очень важен вопрос рентабельности.

— Получается, уже ушло время, когда это было более востребовано? Не касательно группы «Браво», а физических носителей вообще.

— Конечно. Если люди покупают, они хотят, чтобы было в современном звуке. Мы, конечно, выпустим это рано или поздно, но маленьким тиражом, для меломанов.

— В 1989-1990 годах Жанна Агузарова записала «Русский альбом». Тогда его, скажем так, недооценили, сейчас же он признан абсолютным шедевром. А как вы его восприняли тогда и как воспринимаете сейчас?

— Очень хороший альбом, там есть прекрасные песни. Мне он позже стал больше нравиться. А когда он только вышел, много чего хорошего выходило и, может быть, я его не сразу прочувствовал.

— Ну а в целом — изменяется ли ваше отношение к той или иной музыки с течением времени?

— Да. С течением времени хорошая музыка становится еще лучше, а плохая — еще хуже. Вот и все, это закон такой. Если допустим сейчас что-то дико популярно, а через два года об этом никто и не вспомнит, значит, это была не очень хорошая музыка. А если музыка продолжает жить — звучит на радио, ее перепевают, значит, она хорошая.

— Вы лично общались с Чаком Берри.

— Я с ним два раза общался. Первый раз в 1997 году, когда он давал концерт в Москве. Ему было около 70 лет, он был в отличной форме, полон энергии, и не пропускал ни одной юбки. А второй раз виделся с ним тоже в Москве, года за два до его смерти.

— В вашей гитаре тоже есть что-то от Чака Берри. Не показывали ему что-то из ваших работ?

— Вот ведь какая история — в каждом городе находятся два-три идиота, таких как я, которые хотят с ним пообщаться. И все ему хотят что-то показать. А ему это не интересно, он сидит на небесах и не хочет спускаться. Это такого уровня величина, что мало кто стоял рядом.

— А вы не пытались оценивать творчество Берри критически? У него ведь много похожих песен. Взять, к примеру, No Particular Place To Go и School Days — практически одинаковые.

— Ну и что. Он изобрел рок-н-ролл. Вот как Попов изобрел радио, и все слушают радио. Так и Чак Берри — он изобрел рок-н-ролл, вот это вот «ты-ды-ды-ды-ды» и все — все играют это.

— А как относитесь к новым именам? Завтра у нас в Уфе выступает Монеточка, что про нее думаете?

— Ничего не могу сказать. Я знаю, что данная персона существует и дико популярна среди молодежи, но оценивать адекватно не могу, мне не 20 лет.

— Ну пусть это будет субъективно.

— Она забавная. Она прикольная. Это не про музыку, конечно, но прикольно.

— Не про музыку? Может, про поэзию?

— Тоже не уверен. Может быть, через два-три года она запишет офигенский альбом — с мелодиями красивыми. Такое тоже может быть.

— Вы любите группу Вlur, и даже есть ваше общее фото с Деймоном Албарном. Судя по всему, это была пьянка?

— Это была пьянка. Мы сидели с ним, он стрелял сигареты у моих друзей. Выпили с ним бутылку водки, разговаривали. Продолжалось все примерно час. А когда сделали общее фото, получилось только со мной, потому что на всех остальных снимках Дэймон зажмуривал глаза.

— Группу «Браво» впервые показали по телевизору году так в 1986 — в программе «Музыкальный ринг». Я иногда смотрю ее в ютубе и понимаю, что там вы выступали под фонограмму.

— Да, это фонограмма. Просто, когда нас позвали, уже сам факт появления на TВ был из ряда вон выходящим. Мы же были везде запрещены, и тут нас Пугачева привезла на этот «Музыкальный ринг». Мы даже не могли заикнуться, мол, давайте попробуем живьем. Я был рад, что нас в принципе туда позвали. Выбора не было, и мы приняли условия игры.

— А еще вам здорово в тот период помог Кола Бельды.

— Он поступил героически. Мы подготовили программу и должны были сдать ее худсовету, состоящему из членов Союза композиторов. Кола Бельды отстоял нас, он поговорил с этими людьми, и мы сдали программу благодаря ему.

— К «Кошкам» придирались?

— Ко всему придирались — к «Кошкам», к исполнению. В итоге мы сыграли ретро-хиты в нашей стилистике и это сработало.

— Как вы относитесь к критике. Часто ли вы с ней соглашаетесь?

— Да, бывает. Хотя раньше я очень болезненно относился к ней. Сейчас мне важно, от кого она исходит.

— Кто для вас главный критик? Вы сам?

— Наверное, да, в конечном итоге я. И отчасти — двое-трое близких друзей, чьи мнения для меня важны.