Posted 30 августа 2005,, 17:55

Published 30 августа 2005,, 17:55

Modified 10 ноября 2022,, 19:12

Updated 10 ноября 2022,, 19:12

«Александровцы» заставили петь Буша и плакать Папу Римского

30 августа 2005, 17:55
— В 89-м мы выступали на лужайке перед Белым домом. Взявшись за руки, вместе с Бушем-старшим пели песню о дружбе, — рассказывают артисты ансамбля. — Когда его жена Барбара об этом узнала, не смогла скрыть удивления: “Я прожила с ним более 40 лет, и все эти годы он мне говорил, что у него нет голоса, что он не умеет петь, а с русскими запел…” После концерта в Кеннеди-центре госпожа Барбара Буш поднялась на сцену и воскликнула: “Я тоже хочу служить в такой армии!”.Никто из артистов в парламенте Канады никогда не выступал.Для “александровцев” сделали исключение.
Ни один из иностранных коллективов не записывал на пластинку в Великобритании гимн ее страны. Ансамбль имени Александрова удостоился этой чести.Три четверти века Академическому ансамблю песни и пляски Российской армии рукоплещет весь мир. Но у триумфальных выступлений всегда существовала неофициальная сторона. О том, что обычно остается “за кадром”, узнал наш специальный корреспондент, проехав с одной из бригад ансамбля по постам наших миротворцев в Абхазии и Грузии. “Кладбище оперных голосов”В “Ил-18” грузим коробки, ящики с аппаратурой, футляры с инструментами. Вдруг кто-то кричит: “Баян забыли!”. Администратор хватается за сердце, потом за телефон. А мы со сплошь народными и заслуженными садимся на траву у взлетки. Под хруст огурчиков начинается неспешный рассказ.— Попасть в ансамбль было все равно что поступить на работу в Большой театр, — рассказывает главный администратор ансамбля, певец с 50-летним стажем Виктор Кадинов. — Он гастролировал по всему миру. На одно место претендовали 40 человек. С новенькими до основной репетиции занимался хормейстер. Каждую субботу мы сдавали партии. Бывало, Борис Александрович, который был и начальником, и дирижером, и художественным руководителем, останавливал репетицию, тыкал в любого из хора: “Ну-ка, спойте вы! А теперь вы”. Оплошности случались редко. Главный дирижер Большого театра Голованов говорил Александрову: “С твоим хором я могу сделать любой оперный спектакль”.Мало кто знает, что основатель ансамбля Александр Александров был в свое время главным регентом храма Христа Спасителя. Когда храм взорвали, много церковных певцов пришло к Александрову в ансамбль. Богатыри — под два метра ростом, знающие по 3-4 языка. В консерваторской среде коллектив называли “кладбищем оперных голосов”: любой из артистов хора мог украсить лучшую оперную сцену мира, а осели в ансамбле Красной Армии.“Судьбы скрещенья”— Вся наша жизнь проходила на колесах, — говорит Виктор Кадинов. — У меня ребенок родился, я его увидел только спустя шесть месяцев. Садились в поезд — и с остановками на концерты от Москвы до Владивостока. Молодежь жила по четыре человека в купе, ветераны — по трое. Загоняли наш состав в тупик, а там по громкоговорящей связи до утра мат-перемат — товарняки с одного пути на другой перегоняли.Дома бывали редко, зато со сколькими интересными людьми судьба свела! Никогда не забуду, как летели мы на гастроли в Канаду, Брежнев выделил нам два “Ил-18”. В Исландии сделали остановку. Расположились на ночь в гостинице при аэродроме. Вдруг слышим шум, гам. Выскакиваем в коридор в одних трусах — видим, идет Юрий Гагарин. В этот день запустили в космос Титова, и Гагарина срочно отозвали из мирового турне в Москву. Мы Юру “взяли в кольцо”, сели за столик, он рассказал нам, как еле вырвался из дружеских объятий Фиделя Кастро: “Прилетел на Кубу. Фидель мне говорит: “Ты мой гость, пока не покажу Гавану — не отпущу”. Приезжаем после экскурсии к самолету — около трапа куча ящиков и пакетов, накрытых брезентом. Летчики говорят: “Это Фидель приказал все, что тебе до этого подарили, выгрузить и загрузить свои подарки”. Я в шоке, препираться некогда — самолет стоит с запущенными двигателями. Многочисленные дары Кубы пришлось везти в Москву”. Юра посидел с нами часа полтора, его самолет дозаправили, и он улетел в Москву.Мистер КалинкаА мы в Абхазии. На отдаленном посту наших миротворцев в Кодорском ущелье. Один из углов обшарпанной комнаты освобождают от столов — это и будет сцена. Когда один из “александровцев” затягивает “Калинку”, солисты вспоминают:— Эту песню в 38-м принес в ансамбль Ворошилов, у которого у самого был хороший тенор.Для “Калинки” вскоре нашелся “золотой” голос.— Женю Беляева мы нашли во Львове, переманили в Москву, дали общежитие, — рассказывает ветеран хора Юрий Штрунов. — Прекрасный тенор, он целый год не мог “найти себя” в ансамбле. Поехали на гастроли, и там Борис Александрович дал ему “Калинку”. Из поездки Женя вернулся знаменитым. За рубежом его стали называть не иначе как Мистер Калинка.— В Волгограде во время открытия мемориала “Родина—мать” Женя приглянулся Леониду Брежневу. На концерте диктор объявил: “Выступает народный артист Советского Союза…” Потом извинился: “Народный артист Российской Федерации”. Брежнев с места пробасил: “Советского Союза!” Так Жене Беляеву присвоили новое звание.— С присвоением званий курьезов хватало, — отзывается Анатолий Кормилицин. — Был у нас солист Агафонников, сугубо гражданский человек. Для выступления в хоре он надевал форму подполковника. Однажды во время выступления в Большом театре его голос до глубины души тронул Горбачева. Михаил Сергеевич что-то доброе шепнул о певце министру обороны. А тот, в свою очередь, выдал рядом сидящему художественному руководителю ансамбля: “Поздравьте Агафонникова, он теперь полковник”.— “Золотые” голоса, талантливейшие артисты, в обыденной жизни они были наивными детьми, — говорит Владимир Кабанов. — Взять хотя бы знаменитого нашего солиста Алексея Сергеева, которого все звали или Тихонычем, или — за грозный вид — Карабасом-Барабасом. Когда он тянул басом “Вдоль по Питерской”, зал слушал его стоя. Никто не мог подумать, что певец одним ухом ничего не слышит. Ни разу не сфальшивил. Во время гастролей во Франции местный фабрикант подарил ему золотой перстень — с руки самого Шаляпина. На банкете мужики его окружили: “Покажи подарок!” Стали из рук в руки передавать украшение… и перстень “ушел”, его попросту “заиграли”. Вызвали полицию, а попробуй найди колечко, в зале человек двести народу. Не суждено было Алексею поносить перстень Шаляпина.Спустя годы я встретил легендарного Тихоныча на Павелецком вокзале. Он шел в мятых брюках, стоптанных ботинках, с авоськой, где болтались батон за 13 копеек и бутылка кефира. Умер народный артист одиноким и всеми забытым.“Опавшие листья” Бори ФеоктистоваИ снова — переезд, какой уже по счету! Дорога на 207-й пост российских миротворцев — что ралли по бездорожью. Сиденья автобуса — как подкидные доски. Кто-то из “александровцев”, развлекаясь, затягивает на китайском: “Ваши и гэбин, лай дзе лай байсин”. Весь автобус подхватывает: “Дай балажейн бэнь гоун сян даун”. Мне переводят: “Я простой солдат. Я готов защищать свою родину”.— На каком только языке не доводилось петь, — говорит сидящий рядом Юрий Штрунов. — Одна алжирская патриотическая песня чего стоила. Помню, переводчик горячился: “Нет, нет, нет! Пойте не “биляди, биляди!”, а четче: “бляди, бляди!” На арабском языке это звучало как “вперед, вперед!” Представители местной администрации не могли понять нашего всеобщего веселья, когда мы записывали в русской транскрипции алжирские слова.— Случалось, что солисты забывали слова?— Этим грешил у нас прекрасный лирический тенор Иван Букреев. На госэкзамене в консерватории он в свое время арию из оперы пропел чисто на “а–а–а”. Только за находчивость ему поставили положительную оценку. И у нас в ансамбле он нередко переставлял и заменял на ходу в песнях слова. Но талантлив был необычайно. Его ругали, но прощали.— В ансамбле были собраны самородки со всего Союза, настоящие богатыри, — говорит администратор Виктор Кадинов. — Естественно, не могли они остаться без женского внимания. За кулисами наших артистов ждали сотни восторженных почитательниц. Случались и романы. Был у нас замечательный балалаечник Борис Феоктистов. Родом из Красноярска — могучий сибиряк. В Париже в него влюбилась женщина в годах. За ансамблем она ездила по всему свету. Покупала билет всегда в первый ряд. Когда Борис играл “Камаринскую”, в зале гас свет, в луче направленного на него софита музыкант такое вытворял… Француженка и русский музыкант встречались в кафе, он брал ее за руку, она накрывала его ладошку своей, так и сидели несколько часов. Мы слышали, как она беспокоилась в холодные дни: “Бориска, ты поддел теплое белье?”.Спустя несколько лет женщина призналась: “Все! Ездить больше не могу!” Чтобы прилететь попрощаться с Борисом в Москву, она продала библиотеку покойного мужа. На концерте он играл для нее “Опавшие листья”. Оба были немолоды и знали, что видятся в последний раз. За кулисами смахивали слезы и костюмерши, и ветераны хора. Потом они жили только письмами. Больная, она писала: “Ты держишь меня на этом свете. Ты уйдешь — не будет и меня”. Боря умер внезапно. Через месяц не стало и ее. Спустя несколько лет к нам в ансамбль приехали французские продюсеры, хотели снять фильм о любви француженки и русского балалаечника. Но что-то не сложилось…...На грузино-абхазской границе застреваем на добрых полтора часа. Договоренность о поездке в базовый лагерь российских миротворцев на грузинской стороне “Урта” была достигнута еще месяц назад. Грузины бумагам “не верят”, заново начинают звонить в “высокие” кабинеты, а артисты хора вспоминают:— Никто никогда не писал о провокациях, которые власовцы и бандеровцы устраивали нам во время гастрольных поездок за рубеж. В 64-м в Италии фашисты забросали солистов тухлыми яйцами. Из города в город за нами ездили провокаторы, искренне веря, что “все артисты хора — полковники КГБ”. Случалось, из гостиницы нас выводили по специальному туннелю. У входа поджидали бандеровцы. Однажды пачку листовок они кинули в лицо Борису Александровичу. От удара у него нарушился нерв, щека потом дергалась всю жизнь.— В основном же гастроли проходили “на ура”, — подводит итог Юрий Штрунов. — В Италии после официальной программы нас попросили дать благотворительный концерт для войск НАТО. На стадионе собралось 11 тысяч солдат и матросов. Им так понравились наши “Соловьи”, “Священная война”, “Песня о России” и казачья кавалерийская пляска, что после концерта — неслыханное дело! — началось братание. У нас не осталось на форме ни одной пуговицы. С пуговицами на сувениры ушли и фуражки, и ремни... Сами вернулись в гостиницу в чужих форменных пилотках, с карманами, набитыми сувенирами. На следующий день разразился скандал. Местные газеты писали: “Столько лет натовским военным внушали ненависть к Стране Советов, а ансамбль Красной Армии одним концертом перечеркнул всю воспитательную работу”.“26 мая мы заново родились”Пока есть погода, в авральном порядке грузимся в “вертушку”. Летим в расположение 527-го отдельного мотострелкового батальона, в село Чибурхинджи, которое наши миротворцы называют попросту Чебурашкой. Внизу плывут разоренные войной поселки: среди “зеленки” скелеты зданий, обугленные срубы. И под гул вертолета “александровцы” начинают вспоминать о “горячих точках”, где довелось побывать: заставах Таджикистана, блокпостах Приднестровья, госпиталях Чечни.— В Чечню я попал в 96-м, — рассказывает Владимир Кабанов. — Полетели налегке, в ботиночках, не предполагая, что нас там ждет… Приземлились в Моздоке, дальше “на корове” — вертолете “К-24” с открытыми окнами — в самое пекло. Только сели на окраине Ведено, где располагался 506-й полк, распахивается дверь, боец кричит нам снизу: “Бегом, бегом! Мы на линии огня!” Оказывается, на горе сидели снайперы и поливали свинцом всех на взлетке. Мы, прикрываясь футлярами с инструментами, припустились по полосе… Наши “вертушки” тут же поднялись и давай ту гору утюжить… Концерт начался под звуки канонады. Ночевать нас определили в реанимацию. Рядом — носилки с кровоподтеками, в углу — груз “200”. С непривычки уснуть никак не могли — взрывы были слышны каждые 5 минут. Раненый майор определял на слух: “Это “хлопушка”, это мина такого-то образца, а это “лягушку” кто-то потянул”.Утром нас подняли — и к десантникам, в горы. У полевой импровизированной сцены весь концерт, не шелохнувшись, сидел боевой пес. Одно ухо у него было оторвано, вместо хвоста — обрубок, шерсть на морде опаленная. Позже узнали: овчарка Крейзи спасла не одну сотню жизней. За час могла пройти (“разминировать”) огромное поле.Через неделю мы стали похожи на того потертого на передовой пса. Нас забрасывали на броне туда, куда не пускали ни одного корреспондента. Мы стали полноправно именовать себя “окопно-десантной бригадой”. Давали в день по пять концертов.Однажды долго сидели в вертушке, нам не давали добро на взлет. Не было вертолетов прикрытия. Потом, сидя на каких-то ящиках, взлетели. Вдруг по низу вертолета — как будто по нашим задницам — трах-тах-тах из крупнокалиберного пулемета. Тут наши бортстрелки — один спереди, другой сзади — начали “жарить” в ответ. Балалаечник, сидящий рядом, начал машинально отмахиваться от летящих градом гильз. Нас там утюжили со всех сторон. Как выжили в этой “консервной банке”?! Приземлились в Ханкале. И тут наш руководитель говорит: “Ребята, у нас сегодня 4 концерта”. Мы его все дружно матом… Потом ничего, оклемались, и пели, и играли. А 26 мая с тех пор считаем днем рождения нашей бригады. В тот день, считай, заново родились.“Красные маки” для ПапыВ прошлом году случилось неслыханное — “русская армия без единого выстрела вошла в Ватикан”. “Александровцев” пригласили выступить в резиденции Папы Римского.Был запланирован один-единственный концерт. Зал на 7 тысяч мест был заполнен до отказа. Русских артистов стоя приветствовали 28 кардиналов.— Мы подготовили для Папы целую программу из классических произведений. А он попросил нас: “Спойте мне, пожалуйста, “Вставай, страна огромная!” и “Соловьи”, — рассказывает Владимир Кабанов. — Потом мы спели на его родном языке “Красные маки”. Папа сидел и плакал. В конце мы исполнили для него “Смуглянку-молдаванку”. Он начал отбивать такт руками. После концерта поблагодарил нас на чистейшем русском языке: “Сбылась моя мечта — я услышал русские песни”.Каждому из ансамбля от имени Папы подарили именные медали. Вместе с благословением мы получили четки и католические крестики на жемчужных нитях.* * *После концерта на затерянном в ореховых дебрях 210-м посту “александровцев” долго не хотят отпускать. Кто-то из бойцов бросает из зала: “А “Мурку” можете?”.Музыканты с ходу берут нужные аккорды…— Было дело — пели с Пенкиным, — рассказывает Юрий Штрунов. — Гастролировали по Америке и Скандинавским странам с “Финскими ковбоями”. Исполняли джаз, песни “Битлз”, потом свои: “Эх, ухнем”, “Дорогу длинную”, “Очи черные”.И все же золотые времена для ансамбля остались в прошлом. Раньше в одном только хоре работало более 90 человек, в оркестре — 50, столько же в балетной группе. Сейчас со всеми вместе — только 60 набирается.— Я — заслуженный артист, у меня ставка по “высшей категории” 6200 рублей, — говорит Владимир Кабанов. — Выручают банкеты и презентации, где бывает за две песни мне платят 200 долларов, столько же, сколько в ансамбле я получаю за месяц.К работе в “дважды краснознаменном”, с постоянными гастролями и переездами, привыкают. До последнего тянут, не увольняются из коллектива, работают за имя, за имидж “александровцев”. Певцы знают: когда температура ниже 15 градусов, петь нельзя. Артисты ансамбля, бывает, поют, когда на их погонах лежит снег.Светлана САМОДЕЛОВА.
"