Posted 27 июля 2010,, 21:09

Published 27 июля 2010,, 21:09

Modified 10 ноября 2022,, 18:58

Updated 10 ноября 2022,, 18:58

Сергей Брилев: «Нужно стремиться к европейской модели ТВ»

27 июля 2010, 21:09
З7-летний телевизионщик окончил факультет международной информации МГИМО и институт иностранных языков Монтевидео (Уругвай). Детство и отрочество Сергей Брилев провел между Москвой, Кубой, Эквадором и Уругваем. В школе и в первые годы в институте играл в любительской театральной студии. Работал корреспондентом в газетах «Комсомольская правда», «Московские новости». С 1995 года трудится на канале «Россия». Вел программы «Вести», «Вести недели», «Пятая студия», прямую линию с президентом РФ.

В конце 90-х Сергей заведующим корпунктом РТР в Лондоне. Два года назад сел в кресло ведущего программы «Вести в субботу». Сегодня является также замдиректора ГТК «Телеканал «Россия». В 2002 году Сергей получил премии «ТЭФИ» в номинации «Ведущий информационной программы» и в 2006 году в номинации «Ведущий информационно-аналитической программы».

«Путин и Буш – лучшие собеседники»

- Я уверен, что профессия журналиста – самая замечательная на земле, а вот работа эта не всегда хорошая, - признается Сергей.

- Информация, которую преподносите в программе, является собственной точкой зрения?

- За все годы моей работы в эфире не было ни одного случая, когда бы я призывал голосовать за какую-то партию. Про меня один человек как-то написал: «Сергея не отнесешь к «нашим», он с одинаковым уважением относится ко всему политическому спектру». Я очень горжусь этой фразой. Мне иногда задают вопрос, мол, а где же у вас в программе Каспаров? На этот счет у меня есть очень простой ответ. В России действует жесткий закон о партиях. В огромной стране РФ живет 142 миллиона человек. Если ты политически дееспособен, набрать 45-50 тысяч человек ничего не стоит – это легко осуществимая задача. Поэтому не надо нам рассказывать, что пять тысяч человек в Москве дает вам право быть национальным лидером. Все дело в том, что политики делятся на дееспособных и недееспособных. Самое занятное в том, что мы несколько раз предлагали прийти на эфир таким вот оппозиционерам, но они никогда не соглашались, потому что они моментально лишаться ореола мучеников. Они же всегда говорят, что их не пускают на ТВ, как же они могут у нас появиться? Тот же Каспаров несколько раз отказывался от наших приглашений.

- Несмотря на то, что вы не высказываете личную точку зрения в эфире, зрители вас очень уважают…

- Тележурналисты узнаваемы, кто-то из нас популярен, но с формальной точки зрения мы - никто. Мы - самопровозглашенные умные люди. Конечно, журналисты проходят внутриредакционное сито, но по большому счету все равно остаются никем. Морального права обращаться к большой аудитории у нас нет. Для себя я давно уяснил, что не имею права рассуждать о себе как о властителе умов, а уж тем более инженере человеческих душ, даже несмотря на мое хорошее образование. Эти тезисы, кстати, составная часть курса всех сотрудников компании Би-Би-Си. Им тоже втолковывают, что они – никто. Основываться на информации, а не на наших или еще чьих-то мнениях – вот идеал, к которому нужно стремиться. Мое попадание в телевизор совершенно случайно: я до сих пор этому удивляюсь. Говорю об этом без всякого пафоса. Я и сейчас продолжаю себя считать начинающим сотрудником, иначе просто невозможно работать.

- Что обычно остается за кадром?

- У всех своя специфика. Например, у американцев после 11 сентября президент США давал интервью только на территории своей страны. Только недавно этот пункт отменили. Тем не менее, в штатах остается правило, что президент США не может переступать через кабель. Почему – не знаю. Но это условие службы безопасности. Наш президент переступает - и ничего. В общем, в каждых странах есть свои заморочки. Я давно выработал собственные правила. Например, мы с собеседником сидим без стола. У некоторых политиков есть дурная привычка стучать ногой по полу, поэтому я предпочитаю, чтобы подстилали коврик. Себя демонстрировать в кадре я не очень люблю и обычно сижу на общем плане. Главный в кадре – собеседник. Остальные приемы можно изучить во ВГИКе или вычитать из нужных книг.

- Какие собеседники поразили больше всего?

- Буш, Блэр и Путин. Это были полноценные интервью, я задал все свои вопросы и вышел абсолютно удовлетворенный результатом. При этом спикеры были очень лаконичны: Путин ответил за 2 минуты 58 секунд, Буш за 5 минут 45 секунд. Эти люди отлично поработали над собой, они дают очень четкие, точные, но при этом развернутые ответы. Из политиков могу еще отметить Грызлова: он очень сильно поработал над собой. Это сразу становится видно, если сравнить его первые интервью и сегодняшние.

- А Жириновский растет как спикер?

- Владимир Вольфович – тонкий мастер политической игры. Но, к сожалению, он застыл, не развивается и даже стал немного уставать. Раньше он приходил в студию, включал микрофон… и понеслось. Сейчас ему необходимо полторы-две минуты, чтобы раскачаться. Ну, что вы хотите, возраст дает о себе знать. Все-таки ЛДПР уже 20 лет исполнилось.

«Роскошные кабинеты чиновников показывать неприлично»

- Трудные собеседники часто попадаются?

- Очень тяжело мне было общаться со Жванецким. У него искрометный ум и быстрая одесско-еврейская манера говорить. Мне эта манера симпатична, но мысли в ней очень концентрированные, поэтому и общаться тяжело. Я как следует подготовился ко встрече, мы поговорили, Жванецкий остался доволен, но все-таки сказал, что в одном месте я был невнимателен. Очень тяжелый клиент – Олег Басилашвили. Правда, потом мы очень сдружились, яблоки ели и водку пили. Интересно, что сдружились настолько, что вместе провели «операцию», и я смог взять интервью у Алисы Фрейндлих. Накануне своего юбилея она ушла в глухую оборону и ни с кем не хотела общаться. Но мы с Басилашвили разработали план и в итоге прошлись от гримерки до выхода на сцену театра, где я с ней и пообщался. Очень люблю работать, что называется в поле: ездить к людям, общаться.

- Но ведь за вас это могут делать другие люди…

- Действительно, у меня есть возможность сидеть в студии и надувать щеки, докладывая, что и где происходит. Студийные интервью телезрители, конечно, смотрят, но меньше: публика любит интервью на выезде. Всем ведь интересно посмотреть, какой у человека дом или кабинет. В последнее время, кстати, многие стали такие шикарные кабинеты делать, что их даже показывать неприлично. В этом смысле универсально общаться около камина. С особой ответственностью я подхожу к интервью с нашей творческой интеллигенцией, потому что больше интересуюсь политикой, нежели культурой, а ударить в грязь лицом не хочется. Один из моих принципов - на интервью нужно идти с доброжелательным настроем. Расположив к себе человека, можно обсуждать очень сложные вопросы. Главное, чтобы собеседник тебе доверял.

- Перед интервью приходится согласовывать вопросы с собеседником?

- Я не могу сказать, что на этот счет существует определенное правило. Очень многое зависит от самих героев. Некоторые наши политики раньше просили вопросы перед интервью, сегодня же они этого не требуют, мол, просто сядем и поговорим. Это значит, что у них уже выработались навыки. А порой кто-то просит предоставить вопросы, хотя казалось, что человек – сверхдемократ. В этом смысле общение проще всего с англичанами: парламентская демократия дает о себе знать, у них у всех навык дебатов и умение очень коротко формулировать свою мысль. Сложнее всего работать на родине, потому что здесь все свои. С Бушем, например, встретился и не видишь его пять лет, а с нашими встретился, а завтра снова придется общаться.

- Вас устраивает качество освещения политической жизни России?

- Политического разнообразия на ТВ могло быть и побольше. Я считаю, нам необходимо стремиться к европейской модели освещения политической ситуации в стране, а вот американская система очень далека от идеала. Чтобы понять, что происходит в Америке, нужно посмотреть три выпуска новостей на трех разных каналах – только тогда вы, может быть, что-то поймете. Дело в том, что в штатах каждый канал преподносит новости с прямопротивоположными точками зрения. На одном канале Обама будет ангелом во плоти, на другом – демоном. По сути, каждый канал в США – это политическая партия. Лично меня такой подход категорически не устраивает, я против провластных и оппозиционных каналов. Как следствием этой ситуации - немыслимая поляризация американского общества. Мне по душе история европейских каналов, где телевещание начиналось, как и везде, с одного-двух каналов. Но там оно изначально было общественным. Сейчас мы потихонечку начинаем идти в европейскую сторону: новое законодательство обязывает давать слово всем партиям. Именно поэтому сегодня часть наших планерок посвящена тому, что мы с секундомером в руках смотрим статистику - сколько времени и каких политиков мы показали. Закон действует всего лишь несколько месяцев, а статистика уже очень интересна. Для нас эти подсчеты – головная боль, но, тем не менее, мы становимся ближе к европейской модели ТВ.

- Но все-таки американская версия лучше, чем совсем ничего…

- Вы хотите щелкать весь вечер каналы, чтобы понять какая политическая обстановка в стране? Для этого вам нужно будет проводить у телевизора полтора часа каждый вечер, чтобы просто посмотреть новости. Я - информационный фанат, но даже мне не нравится такая ситуация. И еще я категорически против членства журналистов в политических партиях. Мне очень не нравятся, когда мои коллеги вступают куда-либо. Я считаю это неверным. Либо ты журналист, либо политик.

«Газеты влияют на умы больше, чем ТВ»

- По-вашему, возможно ТВ без цензуры?

- У нас такая страна, что цензура будет до тех пор, пока наша страна состоит из девяти часовых поясов. С первым выпуском новостей я выхожу в 11 утра. Прощаюсь после окончания новостей и еще 20 минут вещаю на Чукотку. У моих начальников есть техническая возможность посмотреть, что я буду вещать на Чукотку. По сути, это и есть предварительный отсмотр. Но мне от него больше пользы, чем вреда, потому что коллективный разум всегда лучше, чем одна голова. Недавно была история, где мы очень сильно лажанулись, и счастье, что это увидели лишь на Чукотке, а не во всей стране. Вообще в эфире я ошибаюсь редко, но пару раз было... Самая чудовищная моя ошибка, к счастью, удачно разрулилась. Помните, были дополнительные выплаты на жилье офицерам в Москве, Питере и Калининградской области? В эфире я сформулировал предложение таким образом, будто эти выплаты касались всей страны, а не только трех городов. На следующее утро во всех гарнизонах начались штурмы бухгалтерий. К счастью, через некоторое время наши власти распространили этот указ на всю страну.

- За что, на ваш взгляд, Обаме вручили нобелевскую премию?

- За волю к победе. Я скептично к нему отношусь, но это мой личный взгляд, который вы никогда не услышите в эфире. Позицию Обамы по ядерному оружию я считаю очень опасной. Частично именно за эту риторику ему и дали нобелевскую премию. Мир без ядерного оружия опасен в десять раз больше, чем с оружием. Третьей мировой войны не случилось только потому, что в начале 40-х годов сначала США, а потом и СССР обзавелись бомбой. Представьте себе, сколько бы раз мы уже повоевали, если б этой бомбы не было. Одному богу известно. Очень печально, что ядерное оружие распространяется. Но если бы не наличие этого оружия у Индии и Пакистана, у нас бы такая заваруха сейчас началась… Именно поэтому лозунг о всеобщем ядерном разоружении мне не кажется хорошим. А Обама, похоже, верит в свои слова. Меня это пугает, поскольку я считаю такую позицию очень безответственной.

- Что изменится с приходом цифрового телевидения?

- Сейчас мы стоим на пороге больших перемен. Связаны они, прежде всего, с появлением новых технологий, которые внесут в нашу жизнь существенные коррективы. Речь идет о телевизионной цифре. Этот переход предстоит стране уже через несколько лет. После того, как это произойдет, мы получим аппарат, который уже трудно будет назвать телевизором. Это будет, скорее, компьютер, в котором сольются многие функции. Мы получим синтетический поток информации, а это ставит перед журналистами совершенно иные задачи. С приходом цифры у телезрителей появится выбор. Сегодня же у человека, включающего телевизор, практически его нет: у людей в маленьких городах есть всего лишь два канала. Пока ТВ остается эфирным, ни о каком выборе и речи быть не может.

- То есть, перспективы хорошие?

- Государственные СМИ обречены на то, чтобы быть не общественными, а правительственными. Никакая структура не в состоянии потянуть распространение ТВ-сигнала – это очень дорого и сложно. Частники этим занимались, но даже когда НТВ было частным, оно выживало только за счет колоссальных льгот правительства на распространение сигнала. К сожалению, никто сейчас в России потянуть этого не может, но когда мы перейдем на цифру, стоимость распространения сигнала упадет в разы, и благодаря новым технологиям мгновенно произойдет пяти-шестикратное сокращение. Цифровое оборудование на данный момент дорогое, но оно будет дешеветь. Таким образом, запустить свой канал станет гораздо проще и дешевле. С технологический точки зрения, перспективы очень хорошие.

- В чем смысл существования газет, если ТВ и так все хорошо освещает?

- Телевизор фиксирует ответы на вопросы «что» и «когда». А вот «почему» и «зачем» я выясняю из газет. Многие региональные газеты влияют на умы жителей намного больше, чем местные телеканалы. Скажем, в Тверской области есть газета «Беженская правда» – тираж где-то пять тысяч при населении в 20 тысяч человек. То есть каждый четвертый читает газету! Если у меня доля от числа смотрящих телевизор составляет 25 процентов, то мы с коллегами шампанское открываем. Обычно у меня доля 16-22 процента, а 25 было только во время репортажей о трагедии с «Невским экспрессом». Отличие газетной и ТВ-журналистики: на первой полосе широкоформатной газеты знаков умещается столько, сколько во всем вечернем выпуске новостей. 1442 знака шрифтом 8,5 даже если умножить в два-три раза, становится понятно, что телевизор – это верхоглядство. Газетная журналистика более глубока и ответственна.

«К интернет-журналистике отношусь скептически»

- Как вы относитесь к интернет-журналистике?

- Газетный и телевизионный жанры сегодня смешались. На веб-страницах газет есть видео, а на сайтах телеканалов есть текстовые расшифровки. Кроме того, появилась интернет-журналистика, но я к ней отношусь скептически. Меня смущает качество информационных порталов, мне кажется, что это самопровозглашенная журналистика. Я сейчас не имею в виду информагентства и он-лайн версии печатных изданий. Блоггерская журналистика некомпетентна и занимается высказыванием своих мнений и мыслей, а не информации. Мнения эти не просто спорны, а абсурдны. У большинства блоггеров комплекс неполноценности, их никогда не возьмут в профессиональную редакцию, но им хочется высказывать свои мысли. Блоггерская журналистика мне претит, это неизбежное зло, мусор. Но все эти слова, безусловно, не относятся к блоггерской культуре политиков. Подобные вещи как раз очень любопытны: прямое общение всегда хорошо.

- В будущем интернет вытеснит печатные издания?

- Я уверен, что интернет газеты не съест. США столкнулась с тем, что некоторые газеты во время кризиса ушли в интернет. Но в итоге многие печатные издания потом вновь вернулись к жизни: сейчас восстанавливают бумажные версии, потому что народ хочет держать в руках бумагу. Я человек старорежимный – мне 37 лет – и я тоже хочу читать газеты на бумаге. Конечно, я читаю новости в интернете, но люблю все равно бумагу – это приятнее, и глаза меньше устают. Моя личная потребность в газетах очень высока.

- Кому сегодня доверяет массовая аудитория - газетам или интернету?

- Массовая – газетам, далеко не у всех еще есть интернет. У нас, по-моему, только 30 процентов населения имеет постоянный доступ ко всемирной паутине. Мне вообще не очень понятен этот тезис «доверие к интернету». Я не знаю ни одного достойного новостного сайта, не считая информагентств и онлайн-версий печатных изданий. У нас просто сложился миф об интернет-журналистике, но в действительности в России ее нет. А если и есть, то это всегда продолжение реальных СМИ.

- Что можете сказать про региональную журналистику?

- Все держится не на Москве, а на регионах. Я как коренной москвич могу смело об этом говорить. Я много езжу по стране и вижу Россию не только с парадной стороны. Могу сказать, что региональным журналистам непросто: они сталкиваются и с политическим давлением, и с вязкостью в разговорах. Есть много непростых городов, в которых сложно работать. Питер, например, эмоционально очень сложный город, специфический. Петербург неслучайно колыбель трех революций, это большевистский город.

- Что посоветуете региональным журналистам-телевизионщикам?

- Для канала, в первую очередь, нужна внятность и ясность. Кроме того, чрезвычайно важен русский язык. А он в наших СМИ просто чудовищен. Владение языком – очень знаковая вещь. Я ненавижу говор. Акцент имеет право на существование, особенно в регионах. Говор – категорически не имеет. Можете после этого считать меня снобом, но это моя точка зрения. Я уверен, что в федеральном эфире может звучать только московская или петербургская речь. Не хотите переучиваться - ни идите работать. К сожалению, на нашем ТВ чудовищное количество просторечий, бесконечное слово «извиняюсь». От него я просто падаю в обморок, настолько это вульгарно и необразованно. Мне не нравится низведение словесности до ПТУшного уровня. Ко мне недавно подошел один перец – куратор проекта новых словарей – и поинтересовался, за что же мы из так ругаем. А я ему: «Зачем вы легализуете речь ПТУшников?». В итоге он назвал меня хамом, на чем мы и расстались.

- Как часто бываете на родине? Все-таки, вы родились на Кубе…

- Не очень часто, но иногда бываю там в отпуске. В моем паспорте местом рождения значится Москва, потому что лица, родившиеся в социалистических государствах, могли быть зарегистрированы в Москве. Вот моя дочка – москвичка в девятом поколении. Я очень хорошо знаю свои корни – они ярославские, владимирские, тульские и алтайские. Я же родился так далеко от России просто потому, что мои родители работали за рубежом.

Ксения ЛАПТЕВА.

"