Российские власти никогда не жаловали меценатов

Родина Пушкина пренебрегла письмами великого поэта

Есть слишком много примеров в истории советского государства, когда руководители Министерства культуры и даже секретари ЦК КПСС если не обманывали, то отмахивались от коллекционеров и меценатов, желавших, чтобы оказавшиеся за рубежом произведения искусства были возвращены в СССР.

Русский танцовщик Сергей Лифарь, волею судеб оказавшийся во Франции, где четверть века был художественным руководителем «Гранд-опера», неоднократно безвозмездно передавал в дар советским музеям и библиотекам раритеты: в 1956 году – пушкинский автограф предисловия к «Путешествию в Арзрум», в 1968 году - картину Лермонтова «Вид Крестовой горы». Тогда же он обещал министру культуры СССР Екатерине Фурцевой подарить стране письма Пушкина, если его пригласят поставить в Большом театре балет. Фурцева, «человек трогательной безграмотности в области культуры», обещала, но, очевидно, ей объяснили, что гениальный Лифарь может развенчать миф о том, что СССР «в области балета впереди планеты всей» и приглашения не последовало. Через год Лифарь подтвердил свое предложение – и опять его не услышали. Тогда в 1975 году Лифарь решил выставить свою коллекцию на продажу.

Ставший министром культуры СССР после Фурцевой Петр Демичев (все полтора десятка лет, которые он провел на посту министра, он не мог забыть, что его «унизили», так как разжаловали из ранга крупного партийного деятеля, его, кандидата в члена Политбюро, назначили министром культуры), оказался в нелепом положении: на родине Пушкина отказываются от бесплатно предлагаемых писем великого поэта.

Ситуацию решил разрулить «серый кардинал», секретарь ЦК КПСС по идеологии Михаил Суслов. В течение всех застойных лет он монопольно выступал в роли «главного идеолога» страны, первейшей своей задачей видя обуздание общественной мысли, торможения культуры, подавление художественных исканий в литературе и искусстве. Это он способствовал отлучению Юрия Любимова от Театра на Таганке и изгнанию его из страны, закрыл журнал «Славяне» и Музей обороны Ленинграда, он опекал Трофима Лысенко. Походя оклеветал Лифаря в пособничестве фашистам: в годы оккупации Парижа тот ставил спектакли, а в зрительном зале сидели гитлеровские офицеры. Напрасно возмущались французские друзья Лифаря: в «Гранд-опера» находили убежище французские партизаны, президент Шарль де Голль лично благодарил Лифаря за помощь борцам Сопротивления. На сцену Большого театра Лифаря так и не пригласили. Письма Пушкина его вдова продала на аукционе за миллион долларов.

Коммунисты с эмигрантами не церемонились

Впрочем, иногда в СССР принимали дар от недавних соотечественников. Нередко с дарителями обходились мягко говоря некорректно, иной раз – откровенно по хамски. Сын «короля среди антикваров и антиквара для королей» Евгений Гринберг приобрел на аукционе, естественно, за доллары, архив писателя Аркадия Аверченко, памфлеты которого «Дюжина ножей в спину революции» Ленин назвал талантливой книгой «озлобленного белогвардейца», переслал архив в Советский Союз и попросил материально помочь своим не эмигрировавшим родственникам. Им выдали аж 1500 рублей.

Денежки счет любят. Управление внешних сношений Министерства культуры попросило у министра 40 рублей, чтобы купить сувенир Надежде Леже, подарившей советским музеям почти сотню ценных книг и альбомов по изобразительному искусству и архитектуре.

Потомок владельцев всемирно известного заповедника «Аскания-Нова» Эдуард Фальц-Фейн в первые годы эмиграции по его словам голодал вместе с мамочкой и дедушкой, но энергично вывернулся из нищеты, стал президентом Олимпийского комитета в Люксембурге, получил монопольное право на прием в маленьком государстве американских туристов и продолжал глубоко изучать историю русского государства. Кстати, барон в один из приездов в Москву озадачил искусствоведов. Ему показали памятник Юрию Долгорукому, а он вместо слов восхищения произнес уничижительное: князь на кобылу не полезет. Памятник немедленно был огорожен, и кобыла-трансвеститка стала жеребцом. Москвичи злословили – кончилась объявленная партией борьба с архитектурными излишествами.

Фальц-Фейн выкупил архив Георга Штайна, посвятившего свою жизнь поискам янтарной комнаты, и подарил его Москве. Он выдвинул и осуществил идею перезахоронения Федора Шаляпина, чей прах был в 1984 году перевезен из Парижа в Москву. Но Эдуарда Фальц-Фейна не пригласили на церемонию перезахоронения. Не подобает коммунистам церемониться с эмигрантами.

Подаркам место в запасниках

Вдова художника Сорина просила подаренные ею 47 картин поместить в одном зале Русского музея в Ленинграде, но их вначале поделили с московской Третьяковкой, а потом и вовсе убрали в запасники. Тогда она передумала и не подарила нашей стране изделия из фарфора и серебра. Не та ли участь ожидает коллекцию Ростроповича-Вишневской и не возмутится ли Усманов, когда его приобретение начнут разрывать по частям?

Ведь уже сейчас Усманов слышит в свой адрес не только слова благодарности. Один из писак привел безобразное сравнение: поскольку бизнесмен Усманов продолжает приобретать акции футбольного клуба «Арсенал», он таким образом покупает «кило черной икры себе и тут же отрез ситца народу. В нагрузку. Как в советских магазинах». Повернулся же у него язык сравнить десятки миллионов долларов с отрезом ситца. Однако журналист умолчал, например, о миллиардере Викторе Вексельберге, выкупившем тоже за десятки миллионов долларов коллекцию яиц российского ювелира Фаберже и не пожелавшему (по крайней мере, до настоящего времени) выставить ее на обозрение в каком-либо российском музее. Коллекционер Сергей Ревякин негодует в Интернете: «Вексельберг-то в Москве, а его яйца в Лондоне» и мрачно намекает, что не исключен вариант поездки Усманова на «длительный отдых» в Сибирь.

Случалось, что советские искусствоведы получали вместо благодарности взыскания. За излишнее рвение. Доктор искусствоведения Илья Зильберштейн трижды выезжал во Францию, месяцами жил там, заводил и укреплял знакомства с русскими эмигрантами, убеждал их возвратить на родину бесценное культурное наследие. Он привез из Франции письма Ивана Бунина, рисунки Александра Бенуа, дневники Алексея Ремизова. Его усилиями было возвращено 18 тысяч документов и 150 картин, приобретенные страной бесплатно, либо за символические суммы. Но угораздило его получив от Лили Брик письма Маяковского, опубликовать их в «Литературном наследстве». Маяковский оказался далеко не хрестоматийно-глянцевым. В результате Зильберштейн стал «невыездным» и еще легко отделался, потому что директор Института мировой литературы и заведующий отделением русского языка и литературы Академии Наук СССР имевшие лишь косвенное отношение к данной публикации были наказаны гораздо серьезнее.

Мы все-таки мудреем год от года

Почему партия и правительство неохотно приобретало за рубежом произведения российского искусства и архивы литераторов и художников? Да потому, что десятилетиями руководители государства эти самые культурные ценности и продавали за рубеж. В двадцатые годы – якобы для закупки продовольствия и борьбы с голодом, в тридцатые – следуя идее грядущей всемирной революции, когда пролетариат станет пусть и незаконным, но наследником богатства всемирной буржуазии и все распроданные большевиками картины и архивы вновь окажутся у рабочих и крестьян. Тем более, что культурное наследство согласно марксистско-ленинскому учению не такое уж и богатство.

Мародеры от большевистской партии гордились разбоями, называя их подвигами.

Член ВКП(б) Иосиф Новоселов написал в «Правду» (3 августа 1928 года) письмо-жалобу на своих бывших коллег: «пусть эти товарищи чужими историческими подвигами не пользуются, а совершают их сами».

Речь шла об участии в расстреле 11 июня 1918 года в Перми великого князя Михаила. Поскольку после убийства Михаила и его личного секретаря Джонсона убийцы-мародеры поделили между собой вещи убитых – от золотых часов до пальто и штиблет, Новоселов почувствовал себя обделенным: мало того, что Иванченко Василий взял себе «с расстрелянного Михаила Романова золотые шести угольчатые именные часы червонного золота», он теперь еще и хвалится, что убил Романова, на самом же деле Иванченко всего лишь удерживал лошадей, напугавшихся выстрелов, а убил князя Иосиф Новоселов.

Основатель и директор литературного музея Владимир Бонч-Бруевич, член ВКП(б) с 1895 года, в 1947 году обманув потомков драматурга Сухово-Кобылина приобрел за бесценок накануне денежной реформы якобы для музея картину художника Петра Соколова. Но в музейный архив он картину не сдал и вплоть до своей смерти в 1955 году выставлял ее на вернисажах как свою собственность

В семидесятые годы, когда возрос поток эмигрантов, рвущихся из СССР, был введен запрет на вывоз из страны отдельными гражданами культурных, в том числе и религиозных, ценностей и этот факт приветствовал в 1975 году даже глашатай народа Владимир Высоцкий: «Мы все-таки мудреем год от года/ Распятья нам самим теперь нужны/ Они – богатство нашего народа/ Хотя и – пережиток старины».

Музеи напрасно претендуют на покупку олигарха

Но распродажа продолжалась в государственных масштабах. 14 февраля 1989 года газета «Советская культура» радовалась продаже в Афинах нашей страной 300 икон и произведений культового искусства: «Удалось заработать для государства солидную сумму в валюте». Заметно ли, что государство стало богаче после этой продажи? А искусство обеднело навсегда.

Приобретая коллекцию Ростроповича-Вишневской Усманов возвращает в Россию в том числе и шедевры, проданные советской властью за рубеж. Тут уместно вспомнить, почему коллекция российских деятелей искусства оказалась в их парижской и лондонской квартирах. Тридцать лет назад эта супружеская пара была лишена советского гражданства, в том числе и за предоставление гонимому Солженицыну приюта на своей даче. Выходит, сами создаем трудности, сами выгоняем из страны деятелей искусства, потом пытаемся вернуть на родину хотя бы прах их. Выгнали из страны «тунеядца» Иосифа Бродского, ставшего Нобелевским лауреатом, а после его смерти сославшись на его строчки: «Ни страны, ни погоста/Не хочу выбирать/На Васильевский остров/Я приду умирать», предложили перенести его прах из Ниццы в Петербург. На что вдова резонно ответила, что извиниться российское правительство должно было перед живым поэтом.

Не будь давней обиды и вынужденной эмиграции Ростропович и Вишневская хранили бы коллекцию в России. Теперь на это собрание претендуют и попытаются растащить по частям несколько государственных музеев. Но времена изменились, и едва ли Усманов позволит распоряжаться выкупленной им коллекцией чиновникам от искусства. Даже под угрозой принудительного «длительного отдыха в Сибири». Ему не впервой, в августе 1980 года он уже был осужден на 8 лет лишения свободы. Но перед этим, в 1976 году, он окончил МГИМО по специальности «международное право». Теперь его голыми руками не возьмешь и на мякине не проведешь.

Юрий ЕРОФЕЕВ.