Александр Маршал: «Боюсь уходить на пенсию»

- Музыкантом я стал вопреки, - вспоминает певец. - По настоянию отца закончил Севастопольское училище войск ПВО - продолжил семейную династию. Он был уверен, что это - настоящая профессия для мужчины. Поначалу я с энтузиазмом воспринял мысль о военной карьере, но уже после второго курса понял: делать мне в армии нечего. Больше времени проводил с ребятами в подвалах, где пытался музицировать, пропускал занятия, за что потом по трое суток сидел на гауптвахте. Довольно быстро сколотил рок-группу из курсантов и начал давать концерты. Из-за одного такого выступления, собственно, и закончилась моя учеба. Военное дело меня никогда не прельщало, зато страсть к самолетам осталась по сей день.

Мелодии приходят свыше

- Не пожалели, что сменили профессию и не стали летчиком?

- В то время я даже не представлял, что это такое – творчество. Оно пришло с возрастом, и пришло само. Ведь слова и мелодии приходят свыше, и процесс этот рецептов не имеет. На самом деле, земного-то в этом мало. Земное только то, что ты умеешь составлять слова в предложения, записывать то, что к тебе пришло извне. Берешь гитару, наигрываешь, мурлычешь и – получается. А как получается – не могу объяснить. Таким образом, у меня родились многие песни. Впервые это случилось, когда я в седьмом классе учился. Осваивал гитару, уже знал аккорды, серьезно занимался инструментом. Читал Пушкина, и среди других стихов попалось мне стихотворение «Ворон». И мне пришла в голову музыка, на которую я положил эти строчки: «Ворон к ворону летит, ворон ворону кричит…». А в десятом классе, когда я играл в вокально-инструментальном ансамбле, у меня уже было несколько собственных песен.

Первая группа, с которой Маршал начал свою профессиональную деятельность, называлась «Слайды» и была приписана к Барнаульской краевой филармонии.

- Это было после армии – в 78-м. Переработал в разных филармониях и группах – «Степняки», «Пилигримы», «Аракс» и у Стаса Намина в «Цветах». В 1987 году Стас отвез нашу демо-кассету на Запад, потом в Москву приехал менеджер, послушал нас живьем и решил, что если не упустить момент и привезти группу в Америку, то можно заработать хорошие деньги. Мы были в шоке: до этого я выезжал за границу только один раз, и то в Венгрию. А тут - сразу Америка. Мы уехали, записали несколько хитов и стали ездить по странам и континентам. Но вскоре обанкротился наш менеджер, а потом ушел глава записывающей фирмы. Новый руководитель сделал ставку на суперзвезд, таких, как «Скорпионс», и ему было не до нас. Полтора года в Нью-Йорке мы просто выживали. Закончились визы и деньги, у нас забрали арендованный автомобиль, за неуплату отключили свет. Мы варили варенье из «райских яблочек», которые собирали с бесхозного дерева. Наши американские друзья спрашивали, где вы такое купили, не верили, что мы могли сварить его сами.

- Потом ситуация изменилась?

- После игр доброй воли в Сиэтле, куда в 1990 году нас пригласили участвовать в церемонии открытия. Мы выступали на огромной сцене, а за нашей спиной пел хор из трехсот детей. За кулисами мы встретились с бывшим президентом США Рональдом Рейганом. А потом в лифте познакомились с менеджером Томом Хьюлеттом, который предложил новый контракт и пригласил в Лос-Анджелес. Там мы записали альбом Moscow Calling, который в Европе стал платиновым. Все вроде бы наладилось, но через два года после нашего знакомства Хьюлетт умер от рака крови, и все опять пошло под откос. К тому же поменялась музыкальная мода, а мы были уже в возрасте и не знали, чем дышит молодежь. Мы решили, что лучше красиво уйти, чем бесславно рухнуть вниз. Вернулись в Россию, поездили здесь по гастролям, а потом остановились – и все.

Дремучий капитализм

- Какие впечатления оставила у вас Америка?

- Я уезжал в США работать на три года, а остался на десять. Когда мы приехали в Штаты, немедленно окунулись в дремучий капитализм. Не сразу, но я понял, что там построили именно то полицейское государство, о котором мечтали коммунисты. Ведь люди там воистину под колпаком: взяли твое водительское удостоверение, сверились по компьютеру, и вся информация о тебе как на ладони. Хотя на первый взгляд – прекрасная там жизнь. Если у тебя есть работа, ты берешь в аренду дом, пару автомобилей, постепенно платишь за все это и неплохо живешь. Но стоит заболеть, потерять работу – и ты в одночасье лишаешься всего. Я там и вправду многому научился и понял: все, что мы видим, на самом деле миф. Причем очень жестокий. А всем, кто верит в американскую мечту, могу сказать: манны небесной нигде нет.

- Сегодня вы принципиально не заводите себя продюсера?

- А зачем? Я сам себе велосипед. Это «фабричным» исполнителям нужны помощники. Кстати, для поколения молодых музыкантов сейчас пишут шикарные песни самые лучшие российские композиторы. Бывают, конечно, неудачные проекты. Но в целом я бы никогда не отказался такое исполнять. В этом смысле мне повезло поучаствовать в телепроекте «Две звезды». Вместе с Ирой Апексимовой мы исполнили столько хороших песен! Мне повезло и с партнершей - она оказалась самой поющей из всех участников шоу. В нашем дуэте я не учитель, а партнер. Она и до меня прекрасно справлялась.

- Многие свои песни вы посвятили военным действиям…

- Это не просто песни, а часть моей жизни. Я побывал во всех горячих точках, видел своими глазами и поле боя, и госпитали, общался с ребятами. Они и слушают, и сами играют то, что им близко. Смерть, грязь, каждый ходит по краю, друзья гибнут – в такой обстановке о другом и не поется, а о гражданке вообще лучше не думать. Когда я начал записывать военные песни, то еще не был в Чечне. Приехал в госпиталь, послушал, что рассказывают те, кто был на войне, и у меня на одном дыхании родилась первая пластинка. Тогда я понял: то, что нам говорят в новостях, очень далеко от правды. Все гораздо страшнее. Именно с благословения молодых ветеранов я начал писать такие песни.

- Наверное, не случайно, что на «Радио России» вы ведете передачу «Слушай, солдат»?

- Мне предложили попробовать выступить ее ведущим, зная, что я много езжу с концертами по подразделениям, общаюсь с солдатами. Никто не думал, что передача станет такой популярной, приобретет такой бешеный рейтинг. Мне приходят мешки писем: пишут и служивые, и их матери, задают много вопросов о дедовщине. Наверное, важно, что по душам с солдатами говорю я, а не их командир. Но вообще мне кажется, что армия должна быть контрактной и нужно платить за службу нормальные деньги. Чтобы не было как в первую чеченскую кампанию, когда из пацанов сделали пушечное мясо. Думаю, что будущее нашей армии - за профессионалами.

С пением нужно завязывать

- Как предпочитаете расслабляться?

- Мой любимый вид отдыха - спокойно полежать в тишине на любимом диване. В такие моменты я не читаю, не смотрю телевизор, даже телефон отключаю. Пока не закрыли аэропорт Мячково, я, бывало, ехал туда, брал самолет и поднимался в небо. А теперь все чаще остаюсь дома. Отпуск я стараюсь проводить с семьей - женой Натальей и сыном Артемом. Стараемся побольше путешествовать по миру и бывать в экзотических местах.

- С бывшими женами поддерживаете отношения?

- Я три раза был женат, и расставался с женами не совсем по-доброму. Но сейчас решил восстановить утерянные связи. У меня есть дочка, ей 14 лет. Полинушка живет в Лос-Анжелесе. Мы с ее мамой решили, что останемся друзьями, потому что ребенок не виноват в нашем расставании. И мы общаемся. Я все никак не могу познакомить ее с Артемкой, потому что дочка лишь однажды была в России.

- С сыном легко находите общий язык?

- У нас с ним крепкая мужская дружба. Знаете, современные дети часто ставят своих родителей в тупик, и наша семья не исключение. Он совсем не такой, каким я был в его возрасте – другие интересы, другие ценности. Сейчас они с детства погружены в такой океан информации, какого у нас и близко не было. Мы жили в Краснодарском крае, а там телевидение работало только с шести вечера и до одиннадцати. Зато была степь, велосипеды… А что полезного, здорового в большом городе? С Артемом у нас случаются «мужские дни», когда мы вдвоем садимся в автомобиль и уезжаем куда-нибудь на природу, за город.

- Что помогает вам оставаться в такой хорошей форме?

- Может быть, только с виду. Как и все люди, старею. В весе прибавил – армейский китель, который и нынче висит в шкафу у мамы, уже давно на мне не сходится. С возрастом человек меняется, и это нормально. Единственное, что остается неизменным, – это душа. Она не стареет. И я иной раз вытворяю совершенно не присущие взрослому человеку вещи. Могу, скажем, ни с того ни с сего прыгнуть с парашютом или с крыши какого-нибудь дома. Видимо, это помогает оставаться молодым изнутри. Могу признаться, что чувствую себя на 20 с небольшим лет, с единственной разницей – иногда спина начинает побаливать. Все-таки мне уже 51. Через пять, максимум десять лет, надо будет с пением завязывать и заниматься чем-то другим. Иногда ловлю себя на мысли, что гастролировать становится все тяжелее: перелеты, недосыпы. Но без сцены себя не представляю и боюсь уходить на пенсию.