Эдита Пьеха: «Со Стасом мы по разные стороны баррикад»

Белая балахонистая накидка 72-летней исполнительницы искусно скрывала располневшую фигуру. Певица лишь время от времени смахивала со лба испарину и жаловалась на духоту: «Уж очень у вас топят».

«Мне 37, только наоборот»

- Если вы мне напомните, была ли я в Уфе, то буду вам очень признательна, - после первой песни обратилась певица к залу. А когда услышала от поклонника, что это знаковое событие состоялось лишь раз, да еще в 1967 году, то искренне удивилась:

- Ничего себе! А вы тогда уже родились? Мне тогда было тридцать. Очень приятно, что у моей публики отличная память. Но в 67-м – вряд ли. У вас хорошая фантазия. В 67-м я впервые поехала вместе с коллективом Александра Броневицкого «Дружба» на гастроли в Крым… Ах, нет, вру. Это было в 57-м.

Пьеха поверила лишь тогда, когда уфимский фотограф Николай Постников преподнес диве фотографии с того самого концерта, прошедшего в уфимской филармонии.

- В будущем году моему мужу Александру Броневицкому исполнилось бы 80 лет, дочери Илоне исполняется 50, внуку Стасу - 30, ну, а мне - 55. Как певице, поскольку на сцену я впервые вышла в 18 лет. А в этом году мне исполняется 37, но только наоборот. А выгляжу я так моложаво потому, что живу по такому принципу: помню только хорошее, а плохое – хрен с ним, - неожиданно выругалась певица под восторженные аплодисменты публики.

Послушать старые фонограммы любимой артистки в ГДК пришли, в большинстве своем, ровесники Пьехи, которые завалили ее роскошными букетами. Но певица исполняла, в основном, малоизвестные композиции, составившие ее репертуар в конце 80-х. Из «золотого фонда» певицы прозвучали лишь «Никогда любить не поздно», «Город детства», «Венок Дуная» «Как молоды мы были».

Трудно представить, что эту благопристойнейшую даму называли «кабацкой певицей, которую нужно выстирать по самое декольте». Гнев советских чинуш от культуры она навлекла тем, что на сцене вела себя по тем временам очень фривольно: первая сняла микрофон, стала двигаться на сцене, общаться с залом, исполнять твисты и шейки. С возрастом легендарные певицы все больше становятся похожи на пародию на самих себя. После стольких лет на сцене главные эстрадные дивы – Алла Борисовна, София Михайловна, Людмила Марковна - работают уже на автомате. Не избежала этой участи и Пьеха: артисты травести-шоу изображают ее с особым удовольствием. Стоит пародисту выйти в нежноцветном воздушном балахоне, в паричке с блондинистыми буклями, расставить локти, раскрыть пошире глаза, округлить ротик, и узнать в этом утрированном образе глыбу советской песни можно еще до включения знакомой фонограммы.

Пьеха меняла наряды дважды: появлялась в розовом кимоно, отчего-то расшитом колосьями и усыпанном стразами, и в плиссированном платье с воротником-боа. Между песнями успела рассказать основные факты своей биографии и время от времени заливалась оглушающим свистом.

- Вы, наверное, думаете: солидная женщина, в красивых платьях, а свистит, как шпана. Могу объяснить: я с детства слышала свист бомбежек, а после войны меня поразил свист мальчишек, которые гоняли голубей. И я с ними научилась свистеть. А мама говорила, что у меня никогда не будет денег. Действительно, миллионершей я не стала, но зато живу счастливо. У меня есть деньги на еду, могу себя побаловать, купить сумочку, сапожки, а если б была очень богатой, то сошла бы с ума.

«Я не актриса, поэтому с Земфирой петь не буду»

- Много лет назад в моем репертуаре появилась дерзкая песня «Горечь», потому что была написана на стихи запрещенной в то время поэтессы Марины Цветаевой, - представила следующую композицию Пьеха и исполнила ее в чудовищной ресторанно-танцевальной обработке. В свое время Ротару также изуродовала стихи Арсения Тарковского, спев дискотечно-жизнерадостную «Только этого мало». Но долгожданных хитов поклонники так и не услышали. Ни тебе «Огромного неба», ни «На тебе сошелся клином белый свет», даже «Ничего не вижу» не прозвучала, хотя зрители громко требовали любимые песни.

- Я давно собираюсь сделать новую программу, которую составлю по вашим заявкам, но сегодня не получится, - отмахнулась от поклонников певица.

Если нынешнего приезда почитатели таланта артистки ждали 43 года, то когда состоится следующая гастроль? Чтобы хоть как-то компенсировать недостаток знакомых мелодий, Пьеха завершила концерт хитовой песней про соседа.

- Многие ваши песни перепевают другие артисты. Как вы к этому относитесь?

- Даже Анжелика Варум, которая как певица мне очень импонирует, не смогла хорошо спеть моего «Соседа». Песни должны «лечь» на исполнителя, стать его второй кожей. Поэтому чужие хиты очень сложно перепевать. А тем, кто пытается, наверное, нечего больше петь. Каждый должен создавать собственные шлягеры.

- У певицы Земфиры был удачный опыт дуэтов и с Гурченко, и с Чуриковой. А вы бы не отказались с ней спеть?

- Думаю, что она не станет мне предлагать. Земфира замечательная певица, личность, самородок. С актрисами ей, наверное, работать было комфортно. А я ведь певица.

- Стоит ли ждать большого тура с вашим внуком?

- Этого не произойдет потому, что мы по разные стороны баррикад, люди разного поколения. У него своя публика, у меня – своя. Но я могу его похвалить: Стас не просто резвится на сцене, а понимает, зачем он туда выходит и что хочет сказать. Недавно я была на его сольном концерте в Петербурге, и он меня порадовал. До этого я советовала ему что-то поменять, например, не выходить на сцену в рваных джинсах. А он мне говорит: «Ну, Дита, мы же с тобой люди разного поколения, я так чувствую, ты понимаешь?». А я отвечаю: «В искусстве нет поколений, а есть законы, и ты никуда от них не денешься». И вот на последнем концерте на нем была рубашка с цветочками и красивый костюм, который, как он признался, привезла его девушка из Италии.

- Ваше имя означает «целеустремленная, импульсивная, независимая, с чувством юмора». Вы именно такая?

- Ну, почти. Папочка просто пошел в мэрию и назвал меня Эдит. А поскольку бабушка хотела, чтобы меня звали Мария, мне дали двойное имя: Эдит-Мари. Потом я вычитала в католическом календаре, что это святая, которая стояла за свою веру и которую зверски замучили. И я подумала, что, пожалуй, тоже иду по жизни спотыкаясь, падая, но поднимаюсь и упорно следую к своей цели. У меня даже есть такая присказка для самой себя: «Надо, Федя, надо».

«Я родилась в княжеской семье на Аляске»

- Откуда у вас такая аристократичная внешность и манеры?

- Очень приятно это слышать. С давних пор мне говорят про французский шарм. А откуда он, если я родилась во французской глубинке? И кроме голода, холода, свиста падающих бомб и взрывов, ничего в этой Франции не видела. Но однажды я получила от какой-то женщины письмо, в котором она разгадала по цифрам мою биографию. Будто я родились в княжеской семье на Аляске, потому такая выправка. Теперь у меня есть тайная мечта слетать на Аляску. Очень хочу там погулять. Так что, может, я и из князей, кто знает. Но мама, чистокровная полька, простая шахтерская женщина, обладала действительно очень хорошим вкусом: умела одеваться из ничего, сама шила, перешивала.

- В этом году страна отмечает 65-летие Победы. Что для вас эта дата?

- Понимаете, у меня эта война немножко другая. Я родилась в бедной семье в маленьком шахтерском поселке на севере Франции за два года до начала второй мировой войны. В Польше и Европе в это время был страшный кризис. И я помню войну до девяти лет. Все это сопровождалось грустными событиями: папы не стало, когда мне исполнилось четыре года, а брат погиб в шахте, когда мне было семь. Мама вышла замуж за чужого человека, чтобы только выжить. С ним мы не стали друзьями. Три года я ходила во французскую школу, дома говорила по-польски, на улице – по-французски. В бомбоубежище мы учили песню, и учительница нас предупредила, чтобы мы никому об этом не говорили. Когда пришло известие, что война закончилась, люди ликовали, бросались друг другу на шею, а учительница сказала: «Теперь бегите по улице и пойте эту песню!». Конечно, это была «Марсельеза». И я так громко кричала: нас переполняло счастье. Главное, нам сказали, что больше не будут бомбить, расстреливать, ведь в нашем поселке шахтеры пускали поезда под откос, чтобы уголь не шел в Германию. В этом году 9 мая я буду с концертом в Харькове.

- Что бы хотели изменить в прошлом?

- Наверное, ничего. Потому что все трудности я сумела преодолеть. Могу об этом говорить с гордостью. Жить гладко, без препятствий и расстройств – это скучно. А всему, что приходило легко, я умела радоваться, относилась как к подарку судьбы. Я ведь даже не мечтала, что буду знаменитой, что буду жить в Советском Союзе. Если бы я не приехала в Ленинград, то никогда не стала артисткой. Именно тогда я начала верить в судьбу. Моя эрудиция не позволяла мне попасть на учебу в СССР (в конкурсе абитуриентов со всей Польши), но жюри я покорила своей энергетикой и артистичностью. В комиссии мне сказали: «Ваша эрудиция оставляет желать лучшего, но вы чертовски интеллигентная девочка, поезжайте». Я закончила психологический факультет и, наверное, была бы хорошей учительницей, но так сложилось, что я записалась в хор польских студентов, встретила Броневицкого – и все, это судьба! Видимо, меня ведет за руку какой-то ангел-хранитель. На земле - это Александр Броневицкий, который предопределил мою судьбу артистки. Кто-то красиво сказал: «В небесной канцелярии у каждого есть свое досье». Мое там тоже есть.

«С Зайцевым покончено»

- Что хорошего вы помните в советском времени, и что хорошего – сейчас?

- Я думаю, что каждое время приносит что-то новое, что мы не всегда воспринимаем. Было в советское время такое понятие, как худсоветы. Они, конечно, и мне запрещали выступать, потому что я была не такая, как все. Эти худсоветы вводили цензуру в искусстве, и это было плохо. Но благодаря им было меньше вседозволенности. Я против того, чтобы стриптиз стал публичным жанром, чуть ли не искусством. Стриптиз – это такое место в Париже, куда ходят одинокие мужчины, которым уже поздно заводить любовницу, потому что никто уже на них не клюнет. А почему-то в наше время стриптиз пытаются возвести в ранг высокого искусства. Я католичка, а раздеваться на чужих людях всегда считалось грехом.

- Вы до сих пор одеваетесь у Вячеслава Зайцева?

- Нет, с Зайцевым покончено. Он уже вышел на Елисейские поля, он кутюрье с мировым именем, только не знаю, кто у него одежду заказывает. У меня на него небольшая обида: к своему 70-летию он дал большое интервью, а меня не упомянул вообще. А ведь я была первая, кого он одевал, и я везде громко называла его имя, говорила, кто «одевает мои песни». У нас был хороший альянс. Но он предпочел называть других великих, не меня. Поэтому в последние годы меня одевает Ирина Танзурина, у которой свой салон. Она относится ко мне как человек, а не как модельер, радуется за меня, как девчонка.

- Вам часто делают комплименты?

- Перед Кремлевским концертом меня пригласили на программу «Сто вопросов к взрослому». И как раз Ирина мне подарила новый костюм в стиле Шанель, красивый такой, серо-зеленый, а один мальчик говорит: «Мне импонирует, что вы одеваетесь в стиле Коко Шанель». Я удивилась его познаниям, а он отвечает: «Ну, я же газеты читаю, вот и знаю. А вам очень идет». Так что устами младенца глаголет истина.

- Духи с вашим именем продаются успешно?

- Аромат к 60-летнему юбилею мне предложила выпустить компания «Северное сияние», которой уже нет. Среди нескольких запахов я выбрала один, а когда духи вышли, то радовалась, как ребенок. Правда, это была не очень большая партия. Теперь свои духи запустил даже Кобзон!

- Нет желания написать мемуары?

- Нет, я не пишу. Я в шутку говорю, как в том анекдоте: «чукча читатель, а не писатель». К 70-летию про меня выпустили две книги. Одну написала моя подруга-однокурсница, а вторую какой-то самозванец: даже не дал почитать и не сообщил о выходе. Но писать мемуары надо учиться. Говорить я умею, а на бумаге надо более сжато излагать мысли. Может быть, кто-то встретится, и я ему наговорю.

«Каждый Новый год я утираю слезы»

- Человеком какой национальности себя ощущаете?

- Полячкой я себя осознала, только приехав в Польшу. Во Франции у меня не было даже мыслей о своей национальности. Я стала интересоваться тем, кто такие поляки, вычитала знаменитые имена: Шопен, Костюшко… Тогда я впервые испытала гордость, что среди поляков много хороших людей. Ну, а потом я узнала, что это и есть патриотизм. И еще узнала, что поляки – счастливая нация. Они испытывают влияние культур со всех сторон, поэтому такие неординарные люди. Но я чувствую себя не полькой, а, скорее, гражданином мира: где бы я ни была, везде себя чувствую себя уютно. Тем более, что мне легко даются языки, кроме еврейского и языков финно-угорской группы. Тут у нас намечается корпоративная вечеринка. Юбиляр – выходец из Питера, живет в Израиле, и он очень хотел, чтобы я исполнила песню на идиш. Но я решила, что у меня вряд ли получится.

- Что из современной музыки вы приемлете?

- В былые времена я могла себе позволить прилечь и послушать любимую французскую эстраду: Далиду, Жульетт Греко. Мне близко это направление. А сегодня меня трудно чем-то удивить. А вообще я слушаю новых певцов, но всегда критически, потому что уже имею право сказать: да, это хорошо, а вот это плохо. К тому же я нахожусь сейчас в такой стадии, когда приезжаю домой и просто хочу тишины. Я построила себе небольшой домик: это не вилла, но и не дача. Я живу на третьем этаже и всегда говорю: ничего не включайте, я здесь ради покоя. Правда, совсем тишины не получится: у меня там пять собак.

- Если к вам приезжают гости, что первым делом показываете на своем участке, чем гордитесь?

- Но я ведь живу там не для того, чтобы показывать, а чтобы самой радоваться. Там кругом лес, сосны, березы, и у меня два участка: это 12 соток. И там кругом клумбы. По весне приедет садово-парковое предприятие, с которым у меня контракт. Они все уберут, почистят и посадят новые цветы.

- Как относитесь к спорту?

- В доме я живу с двумя подругами-пенсионерками: одной-то совсем страшно. Так одна из них, с которой я уже 40 лет, болеет за «Зенит». Сейчас ходит в расстройствах: команда кругом проигрывает. И я говорю: «А я могу этого не знать?». Она отвечает: «Ладно, я постараюсь не говорить, но очень уж тяжело». Но я только прошу, чтобы она, когда смотрит игру, не материлась. С тех пор, как сломала ногу, не хожу на большие расстояния. А раньше могла похвастаться спортивной ходьбой: проходила километр за 10 минут. С утра обливались ледяной водой и шли на 8-10 километров. В былые времена я по сцене летала, а теперь хожу, как матрона.

- Какой ваш любимый праздник и как вы его отмечаете?

- Новый год, но в последнее время мне этот праздник кажется грустным. Потому что я вспоминаю маму. Дочка моя со всей семьей в Москве, а я отмечаю Новый год со своими женщинами и собаками. Но грусть – это тоже хорошее чувство. Тот, кто не умеет грустить, наверно, и не жил на Земле. И каждый раз в Новый год, даже утирая слезы, я вспоминаю своих близких и говорю: «Господи, позволь мне в следующем году испытать еще что-то хорошее, не упасть лицом в грязь и жить достойно дальше».

Ксения ЛАПТЕВА.

Ашир МУРАДОВ.