Жителям столицы Башкирии покажут новую версию <Служанок>

Когда-то, под первыми каплями горбачевской перестройки, Роман Виктюк подарил неосведомленной советской публике этот скандальный опус французского писателя с прошлым преступника как представление-ребус. Постоянно блефуя и запутывая зрителя, четверка стройных юношей играет банальную криминальную историю о женщинах-служанках, которые постоянно притворяются, изображая свою госпожу. Конечно, и сама драма Жене написана как своеобразная пьеса-шифровка, поскольку женские роли мужчинам предложил сам автор. Но Виктюку этот код понадобился не для философствований, а лишь как повод для создания представления с собственным формализированным театральным виденьем. Тем самым, который позже превратился в эстетичную платформу большинства его спектаклей.

Полностью отказавшись от так называемого принципа достоверности на сцене, в ранних 1990-х (а скорее в поздних 1980-х, потому что “Служанки” сначала существовали на сцене театра “Сатирикон” и только впоследствии заняли место в афише вновь созданного персонального Театра Виктюка) режиссер пошел путем, когда-то хорошо проторенным символистскими эскападами начала ХХ века. Свою зависимость от них режиссер не скрывает: действие происходит как будто в интерьере модерн, на фоне капризных линий витражей сецессии, чьи глазенки время от времени загораются зеркалами и разными цветами.

Навязчивый символистский привкус возникает также от бесконечной кантилены актерских движений (чем больше они будут напоминать зрителю капризно-гибкие фигуре Бердслея или утонченные растительно-зоологические орнаменты Рериха, тем ближе зритель к Виктюковому замыслу). А точкой, то ли восклицательным знаком этой стилизованной вторичности, скорее за все, являются балетные станки, которые пересекают планшет сцены, - для того, кто смотрит на них, имя Сергея Дягилева само всплывает в памяти.

Впрочем, у очередной версии “Служанок” с представлением образца 1987 года разногласий немало. Ничего странного: длительное время поддерживать внимание публики к нафантазированной искусственной красоте совсем не так легко. По-видимому, именно поэтому на канву, придуманную для знатоков и эстетов, в 2007-ом Виктюк решил наложить краски значительно более грубые. А к тому еще и прибегнуть к весьма конкретному уподоблению.

Тот факт, что скрытая не так в сюжете, как в подтексте, философичность Жене Виктюку совсем не нужна, окончательно выяснится в громоздком шоуподобном финале. Правда, и в этом успех действа зависел исключительно от первой сигнальной системы и тактильной чувственности. Тела имитировали, что стонут от страсти, голоса шептали в микрофоны, воспроизводя смятение души, а все в целом напоминало что-то искусственно красивое и пересоложенное, как будто густо-коричневый чай в вагоне.

А впрочем, довольно длительное время, пользуясь качанием ягодиц как супервлиятельным выразительным средством, Виктюк для прежнего эсэсэсэровского театра сделал все-таки очень полезную вещь. Ведь это он фактически уничтожил театр реалистичного мутанта и придумал изысканное стилизованное зрелище, где должны играть исключительно демонически красивые актеры и нежно-чувственные актрисы. Тела которых, как в Гогена, будут обволакивать горячие тропические цвета.

Анна ВЕСЕЛОВСКАЯ.