Вячеслав Зайцев: ««Я одевал женщин, а теперь раздеваю мужчин»

«Мода должна быть утилитарной»

- Как оцениваете состояние региональной индустрии моды?

- В России моды как таковой нет, есть лишь отдельные люди, которые вершат моду. Не стоит забывать, что это понятие государственное. Почему Франция до сих пор является доминирующей страной в этой области? Потому что там государство помогает выживать художникам, а у нас чиновники вообще отсутствует в моде. Сейчас осталось очень мало предприятий, которые выпускают ткани. Все швейные предприятия и дома моделей исчезли. Остался лишь мой – единственный в стране 10-тиэтажный Дом моды. Просто у меня есть возможность содержать его, поскольку я зарабатываю в Европе деньги на выпуске парфюма. Гонорар я вкладываю в мой Дом мод, постоянно совершенствую его.

- Неужели ситуация так печальна?

- Несмотря на то, что все оплоты русской моды исчезли, за пределами Москвы все равно появляются новые имена. Увы, выживают не все. Лишь те, в кого вкладывают деньги. Почему дела хорошо идут у Юдашкина или Чапурина? Потому что есть люди, которые вкладывают в них деньги. А молодые и талантливые люди не могут пробиться, потому что у них нет финансовой возможности. В регионах еще сложнее: здесь нет крупного капитала, все олигархи сосредоточены в Москве. А меценатов сегодня уже не осталось. Я стараюсь ездить по стране, делиться с молодежью опытом, который приобрел за 48 лет в индустрии моды. Самое главное – не уйти в пафос, потому что мода все равно должна быть утилитарной.

- Как создать свой стиль?

- Самому сложно, нужно обращаться к стилисту. Могу объяснить на своем примере. Я приехал из Иваново мальчишкой, в жизни ничего не носил. У меня были куртка и зеленые штаны – вот и вся одежда. Мама была прачкой – нищета полная. Я начал пробовать себя через русский стиль. Сшил оранжевую рубаху с аппликацией, брюки вельветовые, ходил в них как чучело, все плевались. А мне было приятно, что я замечен. Потом со мной стала бороться мой любимый педагог, которой я благодарен за то, что созрел как художник. Она меня презирала, потому что была безумно интеллигентной женщиной с потрясающим вкусом. Чтобы добиться ее расположения, я стал заниматься историей изучения костюма. Да так увлекся, что это стало частью моей жизни.

- Каких вещей, на ваш взгляд, не должно быть в гардеробе?

- Безвкусных. Я считаю, что во всех проявлениях должна присутствовать гармония. Стиль поведения должен соответствовать стилю одежды. Лично я не сторонник джинсов, также не люблю кроссовки. Все это упрощает моду. Стараюсь не использовать этих вещей в своих коллекциях. Джинсы – замечательный вид рабочей одежды, но то, что они стали предметом первой необходимости для каждого человека, – это ужасно. Люди ограничили возможности для проявления своей индивидуальности: города всего мира сегодня пестрят джинсами, кроссовками и майками. Очень обеднел и женский, и мужской гардероб. Именно поэтому я считаю, что такая одежда нужна лишь в ограниченном количестве.

- На что тогда стоит обращать внимание?

- Обязательно должна быть белая сорочка, черные брюки и черная юбка.

- Но это же офисный стиль…

- Почему же? Это романтический стиль. У сорочки всегда можно открыть ворот, повязать шейный платок… Красивая прическа, макияж, туфли на высоком каблуке, черные чулки - так можно выйти куда-нибудь вечером. Маленькое черное платье всегда смотрится великолепно, оно обязательно должно быть в гардеробе. Кроме того, трикотаж – самое великолепное, что придумало человечество. Трикотаж - это комфорт, уют, благородство материала. Помню, в 60-е годы я говорил, что в двухтысячных трикотаж будет доминировать, и не ошибся.

«В юбке мое тело дышит»

- Когда-нибудь ошибались в прогнозах?

- В 60-е годы была серая, унылая, бесконфликтная одежда. Мне тогда казалось, что люди к 2000 году поумнеют и возьмут только лучшее из истории, и улицы превратятся в театр, где каждый человек сможет выбрать для себя определенную эпоху. Но я ошибся. К сожалению, люди стали одеваться одинаково. Если раньше самобытная культура сохранялась в Китае и странах востока, то сегодня там все то же самое: улицы пестрят современной одеждой. Американцы заполонили весь мир своей одеждой, и от этого стало скучно и неинтересно. В свое время западная пресса писала, что я последний романтик 20 века. Наверное, так и есть, потому что я по сей день отдаю предпочтение роскошным головным уборам. Люблю, чтобы женщина была упакована сверху донизу, чтобы она была совершенна и волновала воображение мужчин. Прекрасный пол создан для любования. Сегодня очень интересное время: женщина стала доминировать. Для модельеров это большой плюс, потому что можно столько идей воплотить в жизнь! Правда, большое внимание я уделяю и мужской одежде.

- Ваш образ мужчины немного женственный…

- Ничего подобного. У меня мужчины потрясающие. Я придерживаюсь классического стиля: сюртуки, роскошные меховые шапки. Делаю модные коллекции, но не соотношу себя с мировой модой. Для меня в первую очередь важен человек. Я выбрал для себя классический стиль, потому что это азбука хорошего вкуса, основа нашей жизни. Кстати, как-то я попробовал предложить мужикам юбки, но ко двору это не пришлось. Хотя сам я дома хожу в юбке. Это удобно и, кроме того, тело дышит.

- Как придумываете свои коллекции?

- Я живу в мире своих фантазий постоянно: идеи коллекций возникают во сне, как и их названия. Утром просто встаю и записываю. Я являюсь проводником идей сверху. Порой не могу объяснить, почему у меня возникает идея того или иного образа.

- Где закупаете ткани?

- Последние два года я работаю с фабрикой «Октябрь», которая присылает мне в подарок четыре тысячи метров неликвидной ткани. Я могу делать из нее все, что угодно, и получаю большое удовольствие. Из огромных полотен ткани выходят удивительные вещи. Роскошные ткани для заказчиков покупаю во Франции и Италии. Можно закупать еще в Японии, но возникают проблемы с таможней. А в Париж я езжу каждый месяц, начиная с 1996 года, благо у меня там есть квартира.

- Как оцениваете новую военную форму, которую предложил Юдашкин?

- К сожалению, я видел лишь эскизы. Но мне рассказывали, что Валя натерпелся из-за этого заказа. Люди, ответственные за дело, были очень инертны и необязательны. Генералы сняли с себя всю ответственность, и девчонки, которые над всем трудились, были вынуждены выходить из ситуации и сами что-то придумывали. В итоге появилось что-то непозволительное. Конечно, кое-что можно было исправить, но все генералы отказались. Насколько я понял, форма будет не очень удобная. Валя – замечательный театральный художник, но с формой у него всегда сложности. Когда он делает кутюр – это другое дело, но форма выходит у него неловко. Вообще-то это предложение сначала поступило мне, но я отказался, потому что уже имел печальный опыт работы с милицией. Я три года занимался коллекцией – с 1988 по 91 год. Серьезно отнесся к этому делу, разработал конструкции, сдал все в МВД. Но потом произошла перестройка, все похерили, растащили, а затем стали делать на основе наших эскизов, но не из тех материалов, которые я предложил, а из синтетики.

«В моем детстве женщины были рыхлыми и невкусными»

- Что для вас значат ваши картины?

- В моде я не могу показать свое настроение, а в живописи могу выразить негативное отношение к каким-то событиям, которые меня волнуют или приводят в состояние смятения. Неудовлетворенность находит свое отражение в картинах: в них предчувствия чего-то. Как они у меня выходят, я не могу объяснить: просто сажусь и начинаю рисовать. Сейчас я увлекся фотоживописью, взяв за основу произведения Караваджо. Кроме того, мне нравится стиль Микеланджело, очень волнует эпоха Возрождения. Особенно мне удаются обнаженные мужчины. А женщины у меня почему-то всегда получаются с большими грудями, со смещенными глазами… Кстати, совершенно случайно я понял, почему я люблю одевать женщину. Когда был ребенком, мама до десяти лет водила меня в женскую баню – папы-то не было. Я помню огромные, рыхлые женские тела. Образ женщин, которых я рисую, – это мои воспоминания о детстве. Время тогда было тяжелое, жрать нечего, женщины были большие и невкусные. Это сейчас все красавицы… Мои рисунки иногда похожи на работы Малевича или Кандинского. Кстати, я уверен, что простота – это удел гениев. Когда-то я был поражен, поняв, в чем же секрет Диор. Я думал: юбка-клеш, маленький жакетик – что в этом такого? Но оказывается, простота – это и есть предел, к которому мы идем. Лично я иду к простоте уже 48 лет.

- А как оцениваете свои стихи?

- В 1978 году у меня был трагический период: я ушел из официальной моды, потерял маму и оказался в полном одиночестве и изоляции. Я понял, что нужно создавать одежду для человека. Бог помог мне и восстановил равновесие. Дал мне возможность писать стихи. Это был единственный год в жизни, который я посвятил стихам. Очень хочу издать книгу, но физически не хватает на все времени.

- Вы счастливы?

- Очень. Я никогда не думал, что чего-то добьюсь. Всю жизнь просто работал: все время находился в состоянии полета. У меня есть сын, внучка – моя радость. Сейчас Маруся стала работать у меня моделью, готовится стать художником. Она – будущая хозяйка Дома моды. Естественно, хочется как можно большего, потому что у меня еще очень много потенциала. Но я ужасно устал от бесконечной гонки. За последние два месяца я посетил девять городов, Уфа – десятый. Кроме того, я на ногах перенес микроинсульт. Когда я вел «Модный приговор», то не понимал, почему мне вдруг стало так тяжело говорить, хотя по природе я оратор. Стал чувствовать, что просто таю. Но у меня нет ни времени, ни возможности остановиться, отказать людям я не могу. Хотя мог бы всех послать и заниматься собой.

- Последнее время стало модным вас пародировать. Как к этому относитесь?

- Это ужасно пошло. Я просто перестаю с такими людьми общаться. Один раз я видел пародию, мне было ужасно неприятно. Я никак не реагирую, это их право. Таким образом люди показывают свою несостоятельность.

- Кого считаете иконой стиля?

- Никогда не задумывался, потому что работаю с огромным количеством женщин, одеваю самых разных людей. Все, к сожалению, «сделаны» и похожи друг на друга: стилисты одинаково работают, особенно с нашими звездами. Людмила Гурченко всегда была для меня образцом, Лайма Вайкуле очень стильная женщина. В свое время была хороша Понаровская, но сейчас она куда-то исчезла. Рената Литвинова – очень стильная девочка и большая умница.

«Обожаю ругаться матом»

- У вас есть любимые клиенты?

- У меня все клиентки любимые, особо кого-то выделить не могу. Мне интересна каждая женщина. Правда, в основном мои клиенты полные. Самый большой размер, который приходилось шить, - 76-ой. Поразительно, что я смог одеть эту даму. Когда я ее увидел, то подумал, что никогда не смогу, но в итоге все получилось, а она была счастлива. Я получаю удовольствие от общения с людьми, еще ни одна женщина не ушла от меня неудовлетворенной. Вчера мерил два платья Касаткиной: делаю ей подарок к 85-летию. Подарки я делаю многим известным женщинам: у них нет денег, поскольку у нас звезд не любят. Когда-то они покорили всех, а сейчас живут на последнем дыхании, приходится им помогать. Счастье, что я могу хотя бы что-то сделать для моих любимых актеров и актрис. Мне хочется, чтобы они остались в памяти роскошными людьми.

- Как такой изысканный художник как вы может материться?

- Я обожаю ругаться матом. К сожалению, современный человек тонкостей не понимает, но можно послать его подальше, и он все поймет. Считаю, что русскому человеку позволительно все, потому что у нас очень богатый и образный язык. Вначале мои клиенты были удивлены, что я могу выдать крепкое слово, но потом стали привозить книги о мате в подарок, чтобы я обогатил лексику. Я добрый человек, и люди воспринимают мой мат не как ругань, а как своеобразную лирику.

- На воротнике рубашки у вас украшение в виде зайчика - символа Playboy. Вы ассоциируете себя с ним?

- Конечно. Любовь – самое главное в жизни. Без любви невозможно жить, я обязательно должен кого-то любить, иначе не смогу работать. А украшение сделал один мой приятель.

- Почему все известные кутюрье – мужчины?

- Вы правы, но есть в нашей профессии и женщины. Если бы я был девушкой, то одевался у Сони Рикель. Обожаю ее, она гениальный человек. Просто мужчины относятся к женщинам более абстрагировано. Если женщина будет с мужским характером, как у Шанель, тогда она сможет создать одежду. Мужчина в этом плане более объективен и конкретен, потому что он не будет мерить созданные вещи на себя, а создает их для любимой женщины.

- Вы до сих пор рисуете все коллекции от руки?

- Последнее время я познал компьютер: понял, что это огромные возможности в области графики. Сейчас пробую делать компьютерные эскизы для платков, маек. Оказывается, компьютер - потрясающая вещь! У меня есть помощник, который учит меня разбираться в технологии компьютерной графики. Это просто фантастика, такие возможности! Сейчас я ночи напролет провожу у компьютера. В девять вечера приезжаю к себе в усадьбу и сижу за компьютером. На хрен надо рисовать от руки?!

- Не планируете открыть по стране сеть собственных магазинов?

- Я пытался, но это невозможно, поскольку мои работы очень сложно тиражировать. Единственное, что я тиражирую – мужской классический костюм. В 90-е годы я пытался открыть магазины, но очень трепетно отношусь к своему творчеству. Я лично приходил в магазин и каждый раз все обновлял, переделывал. Но люди потом все меняли, нарушили гармонию. Все эти продавщицы, зав отделами, секциями не понимали, чего я хотел. В итоге я оставил только один салон в своем Доме мод. Каждый раз сам там все обновляю, формирую витрины. Никто не может сделать так, как вижу я.

- О чем мечтаете?

- Я еще не реализовался как художник по интерьерам, мебели, как скульптор. У меня масса интересных идей. Но, к сожалению, мне не повезло с человеком, который мог бы быть рядом со мной и реализовать мои идеи. Мыслей очень много, но обязательно появляется какой-нибудь аферист, который пользуется всем для себя, а не для дела. Просто мне не везло, но может еще все сложится удачно.

Ксения ЛАПТЕВА.