Лунгин демонизировал образ Ивана Грозного

Мелкая бесовщина

Иван Грозный сверхжестокостью держит власть и страну в страхе, не допуская бунта, развала и поражений от внешних врагов. Митрополит пытается сдерживать злобу царя и уберечь от греховных решений. У каждого из них свой взгляд на жизнь и если герой Янковского имеет силы быть твердым и неизменным на пути истинной христианской веры и любви, то персонаж Мамонова постоянно колеблется, бросается замаливать грехи, меняет решения. Неизменной в нем остается лишь жесткость на грани сумасшествия, определяющая поступки.

Именно актеры несут на себе всю тяжесть повествования, всю его тьму и свет. Сумасшедший, одновременно жестокий и религиозный Иван Грозный в исполнении главного юродивого и святого нашего кино Петра Мамонова, мудрый и милосердный митрополит Филипп в исполнении Олега Янковского, убогая девочка – светлый ангел, палач Малюта Скуратов, сыгранный Юрием Кузнецовым, жесточайший опричник Басманов (Александр Домогаров), одержимый шут Вассиан (Иван Охлобыстин), настоящие русские воины и монахи. Картины из жизни тех времен проходят перед нами, каждый раз демонстрируя одну и ту же тему – борьбу милосердия с жестокостью, истинной веры с подчинением от страха, скромной святости с демоническим бешенством.

Почему зритель верит в действия и поступки, в декорации, в каждый жест актера и каждый элемент костюма? Хотя бы потому, что представленное на экране для него - исторический фильм. Конечно, ученые, хорошо знакомые с теми временами, найдут к чему придраться, но те, кто скрупулезно того времени не изучал, будут готовы поверить. Все дело в том, что в этом кино очень много профессионального труда декораторов, гримеров и костюмеров.

В историческом фильме каждый элемент важен. Выглядеть как подделка не должен ни один попавшийся в кадр элемент. В «Царе» с подобным все очень хорошо. Тяжелые зимние шубы и шапки русичей, доспехи польских рыцарей, кольчуги наших воинов, великолепное царское платье. Эпизод с облачением Ивана Грозного в царские одежды – один из самых ярких и запоминающихся в фильме. Сумасшедший старик, только что скрючивавшийся в молитвах в истлевшей рубахе, постепенно превращается в великого князя и царя, за которым на коленях беспрекословно и раболепно последует толпа подданных.

У гримеров работы было много, но часть ее явно не была сверхсложной. Побольше грязи и волос на лица грамотно отобранных русских и татарских типажей – вот и весь секрет. Что поделаешь – тогда именно так и было: особой чистоплотностью похвастаться не могли.

Женщин гримерам тоже особо украшать не пришлось. Наука мэйкапа тогда находилась в предзачаточном состоянии. Щеки покраснее, брови почернее – вот, в основном, и все. Итоги смотрелись плачевно, что мы и увидели на показанных нам москвичках среднего возраста.

Интерьеры – отдельный разговор. Они такие же темные, как люди тех времен. Изображения святых с глазами, смотрящими в душу, лампады, давящие своды. Все это вряд ли способствовало развитию свободной мысли, бунтарского духа. Для любых мизерных проявлений несогласия были еще более темные комнаты, в которых людей ждали крепкие плачи и многочисленные приспособления по окончательному смирению душ и тел.

Попытка пытки

Довелось услышать, что в этом фильме слишком много пыток. Но ведь это совсем не так. Несколько тяжелых сцен имеется, но без них можно было неверно почувствовать всю атмосферу тех темных времен. Дыба, виселица и решетка – именно так тогда решались государственные проблемы. Смерть, как показано в фильме, была чем-то вроде избавления для попавших в оковы правосудия. Мягкой версией наказания тогда был пожизненный монастырь. По сути дела для религиознейших людей того времени это было подлинным благом.

В целом Лунгин даже слишком мягок со зрителями. Всего многообразия пыток тех времен мы не увидели – только маленькую часть. Смерти одного из главных персонажей он нам тактично не показал. Все как-то намеками и урывками. Вот избалованный безнаказанностью опричник пытается завладеть для собственных утех убогой маленькой девочкой, вот согнаны девицы московские для отмывки царских палат, вот жестокая восточная жена царя демонстрирует покорность мужу и своенравие по отношению к наказанным воеводам.

Вся эта мягкость Лунгина идет от нежелания делать из фильма о русской душе и духе кино о средневековых ужасах. Не его эта задача. Такие фильмы больше подходят для запада. Там вам и крови покажут предостаточно, и любовных сцен.

Взять ту же батальную сцену в «Царе». Она от начала и до конца уступает западным аналогам по реалистичности и другим показателям. Невооруженным взглядом видно отсутствие большой массовки, а в сценах с поверженными воинами не хватает самой обычной физиологичности. И почему поляки так бьются за небольшой мост, под которым глубина реки – по колено?

При всех недостатках эта сцена битвы слабой не является. Потому, что главная ее цель – не побоище, а показ чуда с иконой Божьей Матери. Воевода долго рубил опоры моста, но они упали только тогда, когда плывущая по реке икона задела одну из этих опор.

Лунгин вначале убеждает нас в том, что иконе способна творить чудеса, рушить мосты, спасать от медведей, а потом, в одном из эпизодов, резко отрезает – нет, не всегда будет вам спасение. Священные и святые лики все за вас, диких и темных, не сделают. Должны вы и сами действовать.

Та же сцена с языческой казнью воевод медведем не особо реалистично вышла. Мишка там старый уже, почти доброжелательно обнимает актеров, аккуратно поедает их бутафорские внутренности. Тут бы графики самой современной добавить, действия, ужасов. Но всего этого нет. Перед нами российское философское кино, где нужно, прежде всего, сопереживать и задумываться.

Многие правители России шли по трупам своего народа – Иван Грозный, Петр I, Екатерина Великая, Владимир Ленин, Иосиф Сталин. Лунгин показал, что человека у власти невозможно остановить религией, святой чистотой и истинной верой.

Далеко ли мы ушли от той темной толпы, которая была народом России в то время? Может, сделали несколько шагов, но сейчас, видимо, катимся обратно. Во всяком случае, многие до сих пор нуждаются в сильном царе, который бы все за них решил.

Евгений КОРНИЦЫН.