Лев Новоженов: «Медлительный я только внешне, а внутри – очень беспокойный»

«Я всегда сочувствовал Лужкову»

- О чем ваша программа на канале НТВ-Мир?

- Проект называется «Наши со Львом Новоженовым». Эта авторская программа снимается в 11-й студии «Останкино», которая является лучшей в России. Там снималось знаменитое ток-шоу НТВ «Глас народа». Моя программа рассказывает о наших людях за рубежом. У нас был цикл репортажей «Русский Берлин», «Русская Рига», где я встретил девочек-рижанок, тоскующих по России. Они очень сильно переживают, что их оторвали от России. В Израиле, где проживает полтора миллиона русских, я вообще свой человек. Это очень интересный мир, потому что заграница - это же проверка на прочность, на выживаемость. Это такие штучные люди, судьбы очень интересные.

- Что вы считаете главной профессиональной удачей?

- Работа на НТВ - самое счастливое время моей жизни. Для кого-то 90-е годы были не очень, но для нашего брата это было хороший период. Конечно, были провальные эфиры. Например, самый первый выпуск «Сегоднячко» на НТВ. Мы грустные сидели в студии, когда вошел с шампанским и коньяком Евгений Киселев и говорит: «А что это вы такие расстроенные сидите? Вы еще не видели первого выпуска «Вестей», а то так бы не расстраивались!» Было ощущение провала и после первого эфира «Времечко»: все присматриваются, а в кадре – такое жалкое, забитое, вспотевшее, запуганное существо. Это я про себя говорю. У меня проблема с верхней губой, которая во время эфира внезапно начинает потеть. А это очень некрасиво. Я к своему продюсеру Малкину: «Анатолий Григорьевич, что мне с этим делать?». Он мне говорит: «Ну, возьми да вытри». Я это запомнил: все, что естественно, человечно и понятно, то не стыдно.

- Вы делали программы для московских каналов «Столица» и «Доверие». Возможно было критиковать столичные власти?

- Мой редактор, не спросясь, позвонил Шендеровичу, чтобы пригласить его на передачу, а Виктор ответил: «Когда на вашем канале можно будет произносить имя Лужкова, тогда я к вам приеду». Раньше, когда я гипотетически представлял Москву без Юрия Михайловича, мне становилось не по себе. Просто я вижу, что каждое новое лицо на федеральном, на региональном уровне хуже, чем предыдущее. Вот у меня такой жизненный опыт. Сегодня я не представляю Москвы без Лужкова. Я сочувствовал ему, когда он был мэром. Я не представляю, как можно руководить этим хозяйством и не получать огромных, грандиозных денег.

- Не считаете, что чиновники высокого ранга находят средства для обогащения?

- Конечно, мы не могли «мочить» начальство напрямую, как это делал Доренко. В разные времена были разные установки: в середине девяностых на НТВ мы прикрывали Москву. Ведь столица настолько уязвима для критики, что прикладывать ее – ничего не стоит, а помогать ей – очень сложно. Ведь Москва – это не завод «АвтоВАЗ», это практически вся Россия: 20 миллионов – это целая страна. Потому президент РФ и мэр Москвы - это практически равнозначные величины. Конечно, если я пенсионер и получаю 12 тысяч рублей, то скажу, что Москва высасывает из России все деньги – и это тоже будет справедливо. Но это как бы витрина России, ее образ. Я просто очень привязан к этому городу, по-настоящему его люблю и не представляю жизни вне столицы. Между тем, у меня была масса возможностей уехать в Америку: у меня сын живет в Нью-Йорке. Он, слава Богу, не журналист.

- Чем занимается ваша супруга?

- Будете смеяться, но она - журналист. Мы познакомились с ней, когда она работала в «Московской правде». Когда я ее увидел, то подумал, что она начальник, что с такой женщиной - как за каменной стеной. Мне очень хотелось иметь жену-начальника или руководителя, жесткую. Но прошло несколько лет, и она сказала, что уходит из газеты. Причем она очень хороший журналист. Теперь она – мой редактор. Хорошо, когда твоя жена может быть еще и твоим редактором. Человек, который может адекватно тебя оценить и сказать тебе в глаза правду, по жизни нужен любому. Но который точно знает, а не говорит гадости, чтобы испортить тебе настроение. Некоторым редакторы мешают, а я всегда в них нуждался.

«Журналистика – травматичная профессия»

- По большому счету, сейчас журналистика находится в кризисе, - размышляет Лев Юрьевич. - Все говорят про истину, но мало знать правду, нужно еще уметь ее высказать. Этим искусством владеют очень немногие люди. Я очень люблю радиостанцию «Свобода», считаю, что там собралась лучшая журналистская команда. Это взвешенное радио, серьезное, аналитическое. А «Эхо Москвы» такое смелое потому, что им разрешили быть смелыми в этом месте – это не всегда заслуга самих журналистов, а заслуга того места, в котором они работают. Есть такая ниша, я их назову карьерными демократами, они делают имя на эксклюзиве. У Сергея Довлатова есть такая фраза: «После коммунистов я больше всего не люблю антикоммунистов». Перефразируя писателя, скажу: больше, чем консерваторов, я не люблю антиконсерваторов. В общем, я не люблю крайности во всех проявлениях. Не надо верить всему, что пишут в газетах. Это единственный совет, который могу дать молодежи. Нужно все воспринимать критически. И вообще: не читайте перед обедом. И после обеда тоже. Мы, журналисты, все боремся за рейтинг. Если мы сегодня напишем, что найден член Григория Распутина, то все это примут за чистую монету.

- Как думаете, журналистике можно научить?

- Я считаю, что лучшее обучение журналистике – в процессе. Если б я организовал школу журналистики, то выпускал бы газету или делал передачу, внутри которой ребята работали и учились. Это самый прямой путь в эту специальность. Навыки нашей работы могут потребоваться в любой профессии. Журналист может быть кем угодно: менеджером, маркетологом, самолет водить. Это образование полезно само по себе, оно не может быть лишним. Конечно, помимо него желательно иметь еще какую-то специальность.

- Вы обеспеченный человек?

- Знаете, денег много не бывает. Не знаю людей, которые бы успокоились: все есть и больше не нужно. Я раньше тоже думал, что миллион - это большие деньги, пока не выяснил, что его очень быстро можно растратить. Человек получал шесть миллиардов, а после кризиса – четыре, и он уже выбросился из окна.

- Помните самый счастливый момент своей жизни?

- Помню. Мне лет 17, мы в Эстонии, там очень красивые озера, трава острижена, колется, а я иду босиком, из-под ног брызжут кузнечики, светит солнце. И вдруг, совершенно без причины, на меня сваливается ощущение какого-то потрясающего счастья, которое меня переполняет. Ничего не случилось: я не выиграл в лотерее, меня не назначили мэром, я был далек от телевиденья, и вообще был никто. Этот момент длился несколько секунд, и я запомнил его. А еще было счастье, когда мне раздали стрит флэш – это такая выигрышная комбинация в покере. Это было большое счастье.

- Вы азартный человек?

- Это я внешне кажусь медлительным, флегматичным, но внутри я очень беспокойный. У меня даже после работы на ТВ на нервной почве начался псориаз – профессиональные такие заболевания, не говоря уж о травмах. Телевиденье – это травматичная деятельность в прямом смысле этого слова, потому что меня и били, а один раз чуть не убили. 1997 год спецназовец МВД отряда «Русь» приехал из Узбекистана, получил медаль и стал по этому поводу квасить. Я, к своему несчастью, его повстречал. Накануне дня рождения жены решил купить ей цветы, а когда расплачивался, ко мне подошел мужик в камуфляже и поджег зажигалкой деньги. Когда я поинтересовался, зачем он это делает, спецназовец сразу нанес мне косметический удар в лицо. Случайные прохожие помогли его скрутить. Это не человек, а такая машина для убийства.

- Свой возраст ощущаете?

- Молодость – это же не всегда биологический возраст. Всем нам приходится встречать молодых людей, которые, в общем-то, пожилые на самом деле: они часто болеют, быстро устают. А я общаюсь с молодыми: дочке моей 28 лет, зятю – 29. В общем, я молодой, и не только в душе.

Ашир МУРАДОВ.