Ядовитый диоксин остался в Уфе

Многие жители Башкирии наслышаны о «Химпроме» в основном из-за событий 1990 года, когда в краны уфимцев попало повышенное содержание фенола. С тех пор прошло уже около 30 лет. Предприятие ликвидировано из-за банкротства. Однако вместе с закрытием «Химпрома» накопившиеся проблемы не исчезли.

Как показало расследование Mkset.ru, фенольная эпопея – лишь вишенка на торте. Огромная территория более чем на 100 га с разрушающимися цехами осталась заброшенной, а вместе с ней и программа по ликвидации последствий.

Уфимский завод «Химпром» начал свою работу в 1942 году. Большую часть времени производство специализировалось на выработке химических средств защиты растений. Побочный продукт производства – диоксин, который относят к классу наиболее токсичных техногенных веществ (супертоксикантов) с мощным мутагенным, иммунодепрессантным и канцерогенным действием.

Не так давно сити-менеджер Уфы Ирек Ялалов заявил, что предприятие по-прежнему является главной экологической проблемой города и поручил провести на его территории исследования на наличие диоксинов.

Корреспонденты Mkset.ru, в свою очередь, также выехали на заброшенный завод для взятия проб и поговорили с людьми, знакомыми с его деятельностью не понаслышке.

От серной кислоты до хлорки и фенольной эпопеи

В сороковых годах гигант «Химпром» был еще небольшим заводом, который работал на оборонку и производил серную кислоту. После войны стране нужны были некоторые преобразования, и в шестидесятых годах завод решено переориентировать на крупное предприятие, которое бы работало на сельское хозяйство.

Основная миссия обновленного завода состояла в выпуске пестицидов и гербицидов, чуть позже начали производить товары народного потребления, в частности, хлорамин для дезинфекции кухонь, унитазов, ванн. Продукт более известный уфимцам, как белизна.

Пик производства был достигнут в 60-х годах, а в 1990 году, в разгар фенольной эпопеи, хлорамин продолжал выпускаться на благо хозяйских нужд жителей республики.

В апреле того года в уфимский водопровод попал фенол. Вода в нем стала непригодной для питья, а тысячи людей встали в молчаливую живую цепочку от Белого дома до «Химпрома».

Тогда доктор химических наук, профессор и специалист в области органической химии и прикладной экологии Марс Сафаров возглавил ОКОО (Объединенный комитет общественных организаций) для ликвидации последствий аварии.

По воспоминаниям Марса Гилязовича, причина утечки фенола была в обычной халатности. Он рассказал, что фенол на «Химпроме» использовали для получения гербицидов, а вот получали его на заводе «Синтезпирт». Перекачка проходила по специальным трубопроводам вдоль Шугуровки.

Во время ремонта трубопровода его отсоединили от емкостей, по окончанию работ как обычно дали команду пустить фенол по линии, а чуть позже обнаружили, что все полилось наружу, так как присоединить обратно трубопровод забыли.

- Когда это обнаружили, аварийную закачку сразу остановили, кое-что попытались убрать. То, что не убрали, растаяло, попало в ливневую канализацию, затем в Шугуровку, оттуда в Уфимку, а после на Южный водозабор, который обеспечивает больше половины города, – вспоминает Марс Сафаров.

- Фенол – ядовитое вещество, - поясняет он. - Его содержание в воде не должно превышать 0,001 миллиграмма в одном литре. После утечки концентрация оказалась 0,032 миллиграмма в одном литре. Такую воду нельзя было пить.

Тогда люди страшно возмутились. Началась череда митингов и протестов. Дальше власти закрыли водопровод. Начали завозить воду цистернами, и весь город вышел на улицу запасаться водой.

- Когда встал вопрос о том, как действовать дальше, я предложил организовать живую цепочку от «Химпрома» до Белого дома, - говорит Марс Сафаров. - Люди вышли на улицу и встали на дороге по осевой линии, чтобы не мешать транспорту. По моим подсчётам там было около 45 тысяч человек. Зрелище впечатляло.

Марс Сафаров отметил, что, говоря о «Химпроме», все вспоминают фенольную аварию, но это лишь вишенка на торте. Фенольные события вызвали необходимость анализа последствий деятельности промышленного объекта. Тогда из Москвы приехали сотрудники гражданской обороны и взяли пробы на Уфимке и Шугуровке.

Анализ показал, что нормы по содержанию диоксинов в речной воде были превышены в сотни тысяч раз. Марс Гилязович добавил, что этот протокол существует и сейчас, а вместе с ним и диоксиновая проблема.

Диоксиновая «бомба»

После фенольной аварии, и вскрывшихся после нее проблем, предприятие прекратило свою работу лишь по прошествии 14 лет. Производство закрыли и территорию забросили. Несмотря на распространенный миф, ликвидация завода произошла исключительно вследствие нерентабельности «Химпрома», а не активной деятельности «зеленых».

В 2017 году после процедуры банкротства предприятие ликвидировали. Требования кредиторов оценивались примерно в 690 млн руб. Рыночная стоимость имущества — в 550 млн руб.

Нереализованные активы должника были переданы конкурсному кредитору ООО «ЛиЛи». Самым проблемным оставался комплекс очистных сооружений цеха №41, защищающий реки Шугуровку и Белую от попадания сточных вод с территории завода.

Этот цех был безвозмездно передан на баланс администрации города Уфы. Теперь проблемами сточных вод и по сей день занимается МУП СпецЦентр «Защита».

- Город с затратами более 20 млн рублей в год из муниципального финансирования собирает от 100 максимум до 300 тыс кубометров сточных вод и перекачивает на очистные сооружения «Уфанефтехима», — рассказывает экс-министр экологии РБ, а ныне доцент БашГУ Азат Кутлиахметов. - Сточные воды обрабатываются и сбрасываются в реку Белая.

По словам экс-министра, это единственное, что на территории «Химпрома» действует подконтрольно. Все остальное осталось бесхозным и выглядит как Сталинград после бомбежки. С учетом того, что территория принадлежит республиканским властям, город там командовать не может.

Уфе принадлежит только около 10 га, на которых и расположен цех для сборки сточных вод. Муниципалитет предпринимает попытки что-то изменить, обращаясь в адрес главы республики, но пока все на уровне разговоров. В результате, проблема так и остается проблемой.

- Как-то мне в руки попала программа по ликвидации диоксинов, разработанная в 1990 году после фенольной аварии, - продолжает рассказ Азат Кутлиахметов. - Ее вдохновителем был Марс Сафаров. Он же тогда был духовным лидером общественной миссии, когда жители города встали в живую цепь от Белого дома до «Химпрома». К сожалению, когда возмущение общественности утихло, все спустилось на тормозах.

Итак, что мы имеем в сухом остатке на сегодняшний день? В результате осталось более 100 га загрязненной территории.

Азат Кутлиахметов подтверждает, что фенольная эпопея стала пусковым крючком для изучения проблемы диоксинов. Но проблема существовала еще раньше, с 60-х годов, когда начали выпускать пестициды, в основе которых лежали хлорированные органические соединения.

Побочным эффектом производства является диоскин. Наиболее токсичным видом считается 2,3,7,8 – ТХДД (тетрахлордибензо-н-диоксины, - прим. редакции), которого, по словам преподавателя, на территории «Химпрома» и поныне в избытке.

- Все страны этой проблемой озаботились еще в 80-х годах, - сообщил Азат Кутлиахметов. - Тогда же провели комплексное исследования и создали национальные диоксиновые программы. Уже к 90-м годам начали ликвидацию. Более того, в США было запрещено производство хлора, так как он лежит в основе диоксинового соединения.

В России таких программ нет до сих пор, только разрозненные научные исследования. В частности в Уфе после фенольной эпопеи была создана специальная структура БРЭЦ (Башкирский республиканский экологический центр, - прим. редакции), которую возглавил ныне покойный Эдуард Круглов.

- Республика выделила несколько миллионов рублей, было закуплено дорогостоящее зарубежное оборудование, - вспоминает Кутлиахметов. - В БРЭЦ начали системно анализировать окружающую среду на предмет наличия диоксинов. Но, к сожалению, структура увлеклась изучением, а конкретных действий предпринято так и не было.

Эксперт отмечает, что территория «Химпрома» сильно заражена. Предприятие закрыли из-за банкротства, экономические коллизии привели к огромному количеству долгов. Чтобы их покрыть, было решено продавать здания и земельные участки.

- Все это выкупал частный бизнес, в том числе и здания, которые также впитали вредные вещества. Эти постройки по-прежнему стоят, анализы все также показывают высокое содержание диоксинов. На территории «Химпрома» имеются шламонакопители, но доподлинно о том, что находится в них, мы не знаем. Могу сказать одно – это бомба, – отмечает Азат Кутлиахметов.

«Трупный яд» Химпрома

По словам Марса Сафарова, несмотря на ликвидацию, «Химпрома» он представляет опасность до сих пор.

К слову, во время его постройки еще не было Орджоникидзевского района, завод располагался в 10 км от города, как и положено. Спустя годы город все же оказался в непосредственной близости от химического предприятия.

«Химпром» можно найти на улице Ульяновых. Всё, что там осталось, по сей день стекает в Южный водозабор. Почему и как рядом с крупным химическим производством вырос жилой район, ученый не понимает до сих пор.

- «Химпром» в 2004 году закрыли, рабочие места распустили, а территория осталась заброшена, – рассказывает Марс Сафаров. – Однако живой или мертвый – он по-прежнему представляет опасность для города. Только когда он мертвый, он источает «трупный яд». Оставить ситуацию в нынешнем виде нельзя. Территорию нужно убирать.

- В 1990 году была создана диоксиновая комиссия, я отвечал за научное направление, - делится эколог. - Комиссия должна была установить причины и уровень загрязнения диоксинами. К 1994 году мы выяснили, что основные источники – «Химпром» и «Каустик» в Стерлитамаке. Оба хлорного профиля. Производство Химпрома было диоксиногенно – вот таков побочный эффект. К примеру, за шесть лет деятельности в период с 1987 по 1992 год при выработке только аминокислоты на предприятии образовалось около 289-817 г диоксинов. Кроме того, значительная доля попадала в сточные воды. Ежесуточно – 54 г.

- Все сточные воды скапливались в шламонакопителях объемом 530 тыс кубометров, - продолжает Марс Сафаров. - Таких захоронений на территории «Химпрома» шесть. По самой оптимистичной оценке содержание диоксинов в шламах составляет от 30 до 80 кг.

Чудовищно их содержание и в почве. Общепринято, что допустимая норма содержания диоксинов в почве составляет 1000 нг/кг почвы. Рядом с цехом N5 в период с 1986 по 1988 этот показатель достигал 9600 нг/кг. Кроме того, промышленные здания и сооружения также накапливают диоксины и трудно поддаются очистке. Только анализ отложений с крыш некоторых помещений показал содержание от 4,2 до 334 мг\кг пыли диоксинов. Это недопустимый уровень.

Марс Сафаров отмечает, что диоксины крайне опасны для здоровья человека и вызывают развитие онкологических и сердечно-сосудистых заболеваний:

- У меня есть данные о смертности в целом жителей Башкирии и Уфы, а также сотрудников «Химпрома» от сердечно-сосудистых и раковых заболеваний в период с 1962 по 1999 годы. В Башкирии за это время на 1 000 человек от рака умер один житель республики, в Уфе – два человека, на «Химпроме» – 58 человек. От сердечно-сосудистых заболеваний в Уфе умирали четыре человека, среди химпромовцев – 42.

- В 1990 году заболеваемость раком была 180 человек на 100 тыс населения, сейчас 467 человек на 100 тысяч, - приводит цифры профессор. - За 30 лет показатель вырос в три раза и будет продолжать расти. Есть неопровержимые данные, которые это доказывают.

В 1990 году в Уфу приехал ученый по диоксинам Арнольд Шехтер. Он провел свои исследования. По данным Шехтера, содержание диоксинов в крови уфимцев составляло 12 пг\кг. В 2000 году такое же исследование провел Эдуард Круглов. Его результаты показали, что содержание диоксинов в крови жителей Уфы уже достигло 23 пг\кг.

- Если составить арифметическую прогрессию, то сейчас этот показатель может достигнуть более 40 пг\кг, - говорит Марс Сафаров. - К слову, у химпромовцев, по данным Круглова, содержание диоксинов в крови достигало 160-170 пг\кг. Если ничего не делать, то мы будем также умирать, как и они.

Мы пришли и увидели

Mkset.ru по понятным причинам не может провести анализ крови у уфимцев, как Круглов и Шехтер. Но наша редакция в силах взять пробы почвы и воды и отправить все это в лабораторию. Все, что для этого нужно – отправиться на предприятие самим.

Перед выездом мы договорились о встрече с сотрудниками МУП «СпецЦентр «Защита». Это было нужно, чтобы нас провели по болевым точкам территории и показали работающие очистные сооружения.

На место приехали на пару часов раньше и решили исследовать местность самостоятельно. Исследование начали со стороны Бирского тракта.

В глаза сразу бросился факт – несмотря на то, что «Химпром» давно заброшен, на территории кипит жизнь. Среди полуразрушенных цехов развернуты небольшие производства, туда-сюда ездят грузовые автомобили, небольшая компания мужчин деловито разбирает развалины.

В подтверждение своих наблюдений через 200 метров от ворот видим небольшое одноэтажное здание. Постройка частично заброшена, однако в конце приветливо сияют новенькие пластиковые окна. Оказалось, здесь обосновалось небольшое производство. Позже мы поняли, что здесь этот случай не единичен – таких предприятий на территории немало.

Побродив среди обломков, гор мусора и зловонных луж, двигаемся внутрь одного из цехов. Исследовать предстоит всего четыре этажа. В часть помещений попасть невозможно – что-то обрушилось со временем, что-то пострадало от рук посетителей.

На одном из этажей встречаем душевую и сауну, на втором обделанную деревом комнату для отдыха, на третьем - остатки лаборатории. Вид у всех этих развалин довольно удручающий, как и у территории вокруг – чувствуется почерк мародеров.

Кстати, интерес для них представляют по сей день и подземные коммуникации. Поэтому на улице периодически можно встретить зияющие ямы. Куда ушли вырытые сокровища, можно только догадываться. Об этой проблеме подробнее мы узнали из первых рук, чуть позже.

Спустя некоторое время, мы наконец-то встретились с работниками спеццентра. Пообщавшись со встречающими и взяв пробы, начали передвигаться по территории уже вместе с провожатыми на «Ниве» – дороги на территории «Химпрома», как можно догадаться, тоже не «ахти».

- Все здесь – одна большая проблема. Территория заброшена, никому не нужна. Часть выкуплена, чем там занимаются – остается только гадать. Даже в таком состоянии все распродано. Вывески о продаже пестрят до сих пор. Видите, здесь можно снимать фильмы про войну, – комментирует пейзажи провожатый. – Каждый день какие-то люди что-то вывозят и привозят. Что и зачем – непонятно. Мы пробовали как-то пригрозить, но бесполезно. У нас функции очень ограничены. Потому остается только смотреть.

Саркофаг Сафарова

Мы едем по территории бывшего «Химпрома», в руке в специальных емкостях отобранные пробы почвы и воды, а в голове - слова Марса Сафарова.

- Оставлять этот «смердящий труп» в таком виде нельзя, средств у республики на санацию территории нет. А потом, даже если найдутся, может оказаться уже поздно. Я придумал самый легкий и экономичный способ – использовать саркофаг по типу того, что построили в Чернобыле, – ученый смеется. – Назовем его, пожалуй, саркофагом Сафарова.

Mkset.ru следит за развитием событий.