Не ныть и быть готовым ко всему. Как "Красный крест" спасает жизни

Общество “Красного креста” - самая известная организация, оказывающая гуманитарную помощь жертвам стихийных бедствий, бездомным и неимущим. Однако, известность не конвертируется в одежду и еду, а звучное имя не гарантирует постоянный поток людей, готовых отдать свои вещи на благотворительность или стать донором крови. Уфимский “Красный крест” ютится в небольшом помещении на 70 квадратных метров без склада для питания и одежды, а внутри работает всего два сотрудника.

Наш собеседник - человек, который уже почти четверть века координирует работу местного “Красного креста”. Юрий Симонов рассказал “Медиакорсети” о том, как делаются добрые дела, кто обманывает благотворительность, как не сгореть, сталкиваясь с изнанкой жизни, на что живет организация и чем реально можно помочь.

- День на день, конечно, не приходится, - говорит Юрий Симонов. - Я и бухгалтер приходим еще до девяти, в это время уже возможно прибытие лиц, желающих оказать помощь или наоборот - получить. К сожалению, количество желающих получить помощь значительно выше количества желающих ее оказать. Чаще всего с теми, которые приносит одежду, обувь, предметы обихода, мы договариваемся заранее по телефону. В выходные также иногда работаем, но для этого надо созваниваться и это чаще всего, когда у нас бывают курсы первой помощи.

- Обычно кому и как вы помогаете?

- Практически любой человек может получить у нас помощь. Малообеспеченная семья может прийти и выбрать у нас одежду. Если у человека случился пожар или наводнение - в зависимости от градации оказывается объем помощи. Погорелец может рассчитывать на максимум - помимо одежды, обуви, предметов обихода он получит большие продуктовые наборы, постельные наборы, средства гигиены и, возможно, еще что-то, что есть в наличии. Это могут быть, например, подгузники для детей. В год к нам за помощью обращаются примерно 1-3 тысячи человек. Прошлый год был очень “обильный” - мы смогли активно поработать со спонсорами и помочь более, чем тысяче граждан, оказавшихся в зоне затопления.

- Бездомные к вам часто обращаются?

- Да. Боюсь, что в последнее время мы на 80-90% работаем с бездомными. Практически нет других организаций. Православная епархия частично занимается бездомными - в частности, Крестовоздвиженская церковь, Никольская церковь. Но, конечно, они [бездомные] к нам дорожку протоптали, потому что у нас рядом находится ночлежка.

Там каждую ночь 50-70 человек. На них у нас уже заведена картотека. Они знают, что чрезмерно часто надоедать не нужно. Иждивенчество плодить мы не хотим. Не чаще, чем раз в квартал человек из этой категории может обратиться.

Чаще всего они берут одежду, обувь. Оказывать им более серьезную помощь нерентабельно, на это у нас не заложены средства. Второе - то, что более или менее ликвидно, бездомные потащат на свои цели, поверьте мне. Одно время у нас была столовая для них. На второй или третий день они стали требовать выпивку.

- Вы упомянули затопление. Какие бедствия наиболее типичны для Уфы и Башкирии?

- Самые типичные и для Уфы, и для Башкирии, и для России это, к сожалению, пожары. В день происходит три-пять пожаров. Если вор хотя бы оставляет стены и часть имущества, то пожар не оставляет ничего. Плюс это связано с человеческими жертвами.

Единственное - иногда пытаются обмануть, говорят: “У меня сгорел дом и все имущество”. В этих ситуациях, когда мы оказываем серьезную помощь, то спрашиваем справки. А справки о пожаре выдаются буквально в течение пары суток, их выдает МЧС.

В этом году реально оказывать помощь погорельцам, потому что мы выиграли грант. По этому гранту мы обязаны помочь не менее, чем 300 гражданам и еще 300 за счет своих средств. Но мы уже за два месяца переплюнули план - своими средствами помогли уже 200 гражданам. Я думаю, мы пятикратно превысим эту планку.

- Говорите, вас еще и пытаются обмануть.

- Мы даже иногда делаем вид и верим, когда это касается чего-то мелкого. Человек говорит: “Я отстал от поезда и мне нужно добраться туда-то”. Судя по его тяжелому запаху, потрепанной одежде и черному цвету лица, он в лучшем случае несколько месяцев как отстал от своего поезда. Тем не менее, мы все равно оказываем минимальную помощь.

- Как организована работа?

- Два человека, конечно, все не сделают. В каждом районе у нас есть волонтеры при крупных больницах, председатели “Красного креста”. Произошел пожар где-то, они нам звонят: “Чем можете помочь?” Либо сами приезжают и забирают.

- О курсах первой помощи - кто приходит, как часто и как оплачивается?

- Курсы первой помощи это ноу-хау “Красного креста”, они проводятся по единым стандартам, как и во всем мире, приравненным как к российским, так и европейским медицинским стандартам.

Курсы у нас проводятся около пяти-семи лет - у нас наконец появились манекены сердечно-легочной стимуляции, несколько чемоданов с имитаторами ранений, детские куклы. На них реально учиться.

Например, сердечно-легочную реанимацию ни в коем случае нельзя тренировать на курсантах, закончится это остановкой сердца. Для добровольцев “Красного креста” курсы абсолютно бесплатные. Для школьников они тоже бесплатные, их проводят инструкторы.

Но со школьниками есть проблемы. Я вам честно скажу - если в классе 30 человек, то 15 человек - балласт. Мы даже прямо говорим - кому это не надо, идите. Сейчас многих больше интересуют айфоны, айпады, и они воображают, что они все знают. К сожалению, когда что-то случается, человек мечется и взывает о помощи.

Организации обучаются, используя капитал на охрану труда. Стоимость для организаций - 1500 рублей. Это либо один полный день, либо разбиваем на часы.

- Чему обучают?

- Зависит от того, кто что заказывает. Если приходят туристические группы, мы готовим раздел, как оказывать первую помощь, когда никого и ничего нет, скорая помощь не доедет.

Стандарты меняются. К школьникам тоже несколько иные подходы. В связи с кемеровскими событиями мы стали актуально освещать эту тему. Пожары: как реально выбраться, как сделать средство защиты (достаточно хорошо смочить тряпку, это уже хорошо защитит от копоти и гари). Рассказываем, что обычный противогаз защищает от копоти, от дыма, а от угарного газа не защищает, чтобы человек не думал, что он может в нем долго находиться.

Стандартное - надо найти слабый момент, то есть то, что угрожает жизни и устранить это. Зависит от того, есть ли у человека дыхание, пульс. Естественно, если нет, то мы работаем на восстановление дыхания и сердечной деятельности. Если они есть, но у человека кровотечение, то работаем с этим. То есть имеются критерии, что делать первым, вторым, третьим. После окончания курсов наши люди это досконально знают.

Очень много времени уделяется собственной безопасности. Как говорят МЧСники, один труп - это лучше, чем два или три. В последнее время у нас в Башкирии люди часто гибнут в колодцах. Они идут спасать того, кому стало плохо в колодце. В последний раз погибло пять человек. И там не было угарного газа, а обычный углекислый, которым нельзя дышать. Еще каждый год люди идут в погреба, где он тоже копится, и каждый год люди там остаются.

По окончании курсов выдается российское удостоверение, которое действует три года и сертификат международного образца. Он действует во всех странах мира.

Выучить человека очень сложно. Я лично обучил более двадцати инструкторов. Из них только один может работать. У остальных начинаются запросы: “Вы мне платите деньги”, “Я еще подумаю, работать или нет”. По такому принципу мы не работаем. Потому что инструктор занимается обучением школьников. А какие с них можно брать деньги? Самые ответственные курсы провожу я, остальные - доброволец-инструктор.

Есть у нас в Башкирии и другие организации, которые проводят курсы и даже выдают сертификаты на основании заочного обучения. Но первой помощи нереально обучить человека заочно. Даже если он будет по интернету читать, наблюдать, как это происходит.

Человек должен своими руками делать. Когда к нам приходят спустя три года после курсов, лучше всего помнят перевязку, потому что делали ее своими руками. Немного помнят сердечно-легочную реанимацию. Из остального - пишут тесты. За три года, если человек не пользуется знаниями, в мозгу много не остается.

Кстати, встречался с анестезиологом и реаниматологом. Первый пообещал скинуть материалы по анестезиологии и реанимации, чтобы мы могли поглядеть на новые звездочки и жемчужинки, а второй пообещал прийти, посмотреть, может, указать на ошибки. Стандарты оказания первой помощи меняются, меняются подходы. Сейчас ни о какой трахеотомии не говорим, ни о каком приеме лекарственных средств.

- Расскажите о финансировании “Красного креста” и на что этих средств хватает.

- Распространено мнение, что “Красный крест” получает деньги и “гуманитарку” из-за границы - здесь народ ошибается. С 2006-го года в Россию вообще ограничен ввоз. Нет никакого финансирования из-за границы, и даже от российского “Красного креста”.

Мы на полной самоокупаемости. Что это означает? Мы участвуем во всех грантах, мы распространяем членские билеты, мы собираем благотворительные взносы.

К сожалению, копилочные сборы мы вынуждены были прекратить из-за проблем грабежа копилок. Например, в “Знаниях” стояла копилка. Раз в месяц ее разбивали просто-напросто. Врывалась толпа молодых обкуренных, кидала копилку на пол, хватала то, что из нее выпадало, и убегала. Мы вынуждены были просто прекратить.

Никаких уличных сборов у нас нет, все кто ими занимается - махинаторы. По устной договоренности между всеми некоммерческими организациями уличные сборы не проводятся, либо они могут проводиться на ограниченных площадках, где идет конкретная акция.

Большинство средств, которые идут в “Красный крест” - целевые. Например, грант на 770 тысяч на оказание помощи погорельцам и лицам, оказавшимся в ЧС. Очень четко идет градация - на что получены средства, на то они и используются.

По Кемерово, например - мы собрали чуть менее, чем 100 тысяч. Мы согласовали это с российским “Красным крестом”, с кемеровским отделением. Они создали очень обширную программу - не просто оказать разовую помощь и забыть. Она рассчитана на год. Помочь пострадавшим, помочь тем, кто находится в тяжелом психологическом состоянии… Там все расписано.

Тот катастрофический пожар, что был в Кемерово, просто не оставил людям времени на эвакуацию. Там 5-7 минут у людей было. Пластик сегодняшний горит со страшной силой.

Не забудем, что “Хромая лошадь” унесла еще больше жизней, при том что размеры торгового центра и ресторана несопоставимы. Пожар может уничтожить то или иное количество людей, но чаще всего - это человеческая безответственность.

- Вы находитесь на самоокупаемости. То есть вы никак не связаны с минздравом?

- Почему? С Минздравом связаны, еще как. Я вот только пришел с их “оперативки”, где докладывают, что происходит за неделю. Я сразу беру на карандаш: там произошел пожар, тут наводнение, там еще то-то и то-то. Там же на селекторных совещаниях докладываю, что вот, “Красный крест” проводит такую-то программу и главные врачи-председатели “Красных крестов”, которые как правило находятся при больницах на общественных началах, уже имеют эту информацию.

Изредка, но бывают совместные программы. Например, была программа помощи ВИЧ-инфицированным беременным матерям. Минздрав предоставлял специалистов, врачей, группу мам. Глобальный фонд по борьбе с туберкулезом выделял средства, а “Красный крест” организовывал эту работу. Благодаря этому нам удалось существенно снизить и смертность, и количество детей, родившихся с ВИЧ.

Мы работаем практически со всеми структурами, и с некоммерческими организациями тоже. Из общественных организаций я бы назвал общество чернобыльцев, “Мархамат”, поиск потерявшихся детей, общества противодействия пожарам... Практически для всех организаций открыты. Кстати, все некоммерческие организации и их добровольцы курсы у нас проходят бесплатно. Более того, мы позволяем им два-три раза их посетить.

- Как насчет поддержки со стороны бизнеса?

- Никого не могу назвать из иностранных спонсоров - их просто нет. Что касается российских - самые крупные компании, как правило, организуют свой благотворительный фонд и через этот фонд оказывают помощь “по понятиям” - так, как считают необходимым.

Есть ли польза от этого или нет, мне трудно сказать. Досконально знаю, что глупо устраивать праздники для детей в детских домах. Ножками потопали, в ладошки похлопали, ящиками завезли шоколад. Будет ли от этого польза - я не уверен. Это больше похоже на пиар-акции.

Естественно, оказывать помощь погорельцам никто не стремится. Говорят: “Ну сгорел и сгорел. Мог бы и страховать”. А там есть проблемы и со страховкой. Ни одна страховая компания деревянный дом не застрахует, если не платить астрономические цены.

Из тех, кто является нашим постоянным спонсором - я бы назвал “Башкомснаббанк”. Директор, например, постоянно говорит: “Если есть какие-то горящие острые вопросы, обращайтесь, мы поможем”. Например, в прошлом году перед Новым годом мы не смогли собрать средства на подарки для детей в специализированных лечебных учреждениях. Они выделили человека. Мы поехали по магазинам и тут же закупили подарки.

“БашНИПИнефть” регулярно приносит собранную от сотрудников одежду неплохого качества. Они так прекрасно упаковывают, что любо-дорого смотреть. Корпоративная благотворительность - нормальное явление. Вообще, если бы она была распространена, это было бы прекрасное дело. Большинство заняты извлечением прибыли. Возможно, и в этом есть смысл, людям надо выживать.

Есть такие организации, но их немного. Больше стараются переложить на других. Некоторые считают честью и доблестью отправить человека в “Красный крест” и гордо сказать: “Я вот к вам отправил человека, помогите ему. Видите, какое я доброе дело сделал?” Таких людей много.

- О практичном. Человек, допустим, хочет вам помочь. Как это происходит?

- Есть два варианта. Посмотрев на наш сайт, человек узнает, как можно помочь. Несет одежду, обувь, предметы обихода (светильник, утюг, плитка, еще что-то мелкое, что поможет улучшить жизнь), непортящиеся продукты питания.

Что касается более крупных вещей - надо согласовывать. Например, у человека стоит стенка. Куда погорельцу стенка? Куда он ее поставит, на улицу около сгоревшего дома? Бывают и такие предложения. Когда, кстати, человек приносит вещи, мы всегда стараемся провести экскурсию, показать, чем занимается “Красный крест”. Спрашиваем, чем бы он хотел заниматься в “Красном кресте”.

Некоторые становятся добровольцами. Мы считаем, что если из 100 пришедших добровольцем становится хотя бы один, это уже хорошо. То есть если он становится постоянным добровольцем. Если разовые - это тоже хорошо.

Например, человек пришел и говорит, что у него есть 2-3 часа свободного времени. Мы говорим, что он может, например, готовить продуктовые наборы. Вот недавно мы завезли продукты, они стоят кучей, и нужно их фасовать в пакеты по 18 единиц. Кстати, это не такая легкая работа, она очень скрупулезная.

Кто-то хочет поработать на курсах, и такую предоставляем возможность. Ставших “ветеранами” мы иногда водим на акции. Например, иногда устраиваем с Крестовоздвиженской церковью акции. Они кормят людей, а мы раздаем гигиенические наборы.

Это фактически работа на местности и там только взрослые люди. Здесь с человеком даже заключается договор. Он, конечно, ничего не дает в денежном эквиваленте, но зато есть официальный документ.

Кстати, мы никого не заставляем что-либо делать, доброволец сам может определиться, что он хочет делать. Он может на компьютере посидеть, набирать тексты, чего у нас, как правило, нет. Отксерить удостоверения на цветном принтере. К каждому человеку стараемся найти подход.

- Насколько активно люди приносят вещи?

- Вещи приносят каждый день, в среднем где-то пять-шесть человек в день. Единственное, о чем бы очень попросил людей - сортировать одежду. В пакете должна быть отдельно мужская и женская, верхняя и обувь…

Да, у нас есть, конечно, добровольцы, которые сортируют, но они приходят раз в неделю. И еще о качестве одежды. Если одежда совсем плохая, лучше ее отнести на помойку, чем в “Красный крест”, потому что ее никто не надевает.

Не по сезону тоже нежелательно приносить одежду, потому что у нас нет складов для хранения. Шубы, шапки, пальто, валенки уже не пойдут. Это единственное, на что нужно смотреть.

- Что приносят обычно и чего не хватает?

- Всегда не хватает мужской одежды. Если взять всю одежду за 100%, то мужской одежды будет 5%, иногда до 10%. В основном приносят женскую, ее много. Всегда востребована детская одежда, востребованы игрушки.

В целом, повторюсь, хотелось бы, чтобы люди проводили более детальный отбор. “В гараже лежат мешки несколько лет, а вы и сами разберетесь”. Поверьте, разбирать и некому особо. Если мокрый мешок будет лежать неделю, потом придет доброволец и скажет: “Что за грязь здесь?” - это тоже не дело.

Бывает и такое. Хотя мы никого не осуждаем и не говорим: “Что ты за гадость к нам принес”. Мы понимаем, что он затратил время, он шел сюда, хотел сделать доброе дело. Но оно не получилось.

Лучше сделать маленькое, но настоящее доброе дело чем, как кажется человеку, большое: лежащие на помойке вещи собрал и попер в “Красный крест”. Были и такие случаи, кстати. Я говорю: “Да ты, похоже, их просто на помойке собрал”. Признаются, да, хотели доброе дело сделать.

Все бывает в этом мире. За 25 лет работы в “Красном кресте” я видел и не такое. Я видел переодевающихся граждан, у которых вся спина серая от платяных вшей. Как шкурка вторая. И такое бывает.

В последнее время антисанитария достигает огромных масштабов. Дорого стоят средства гигиены, бездомному негде помыться. Количество ночлежек? У нас их всего две в республике, не считая тех, что при РУВД (бывшие вытрезвители). В целом это не соответствует тому количеству бездомных, которые у нас есть.

- Расскажите о нескольких важнейших победах уфимского “Красного креста”.

- Первое, о чем я хочу сказать - тот, кто приходит в “Красный крест”, должен определиться с приоритетами и понять, что никогда не нужно ждать благодарности и никогда не нужно верить всем сообщениям, в том числе СМИ.

Когда я пришел в “Красный крест”, случилось землетрясение под Нефтегорском [за 17 секунд был разрушен дальневосточный поселок, более 2000 погибших - прим. ред]. По телевизору объявляют, что землетрясение небольшое, помощь оказывается, японской стороне отказали, потому что сами справляемся…

Что было в реальности? Я связался с ближайшим отделением “Красного креста”. Они говорят, что город лежит под развалинами. В городе около 3000 человек, город стерт с лица Земли полностью. Медицинская помощь уничтожена. Из мобильных служб сохранилась одна постовая машина, которая только к утру связалась с округом.

Мы тогда сразу связались с отделением “Красного креста”, спросили, что нужно. Они ответили, что очень нужны перевязочные средства и медикаменты. Мы связались с нашим аэропортом, авиакомпанией “БАЛ”. Набили ящики всем, чем они просили, и самолеты бесплатно, попутным рейсом, все это туда доставили. Тогда мы действительно сумели сработать раньше всех. А тогда еще, кстати, не было структуры МЧС.

Остальное что? Улу-Теляк. Я тогда, правда, еще не работал в “Красном кресте”, а в обкоме профсоюза здравоохранения. Я и там помогал в те годы, может, это и привело меня в “Красный крест”. Там была очень серьезная помощь.

Дефолт 1998 года. При поддержке международного “Красного креста” мы сумели помочь 3000 гражданам. Это была и одежда, и продукты питания. Объемы сейчас даже трудно представить. Это были просто вагоны с гуманитарной помощью. Огромнейшие вагоны, которые мы распределяли по районам и городам.

Остальное это просто повседневная работа, которую мы делаем, без нытья, не выставляя напоказ. Я стараюсь делать ее не эмоционально. Некоторые этому удивляются.

Да мы просто перегорим, если будем делать ее эмоционально. У нас были сотрудники, которые принимались плакать, жалеть и на следующий день не выходили на работу. Перегореть эмоционально - самое плохое.

Но есть организации, которым намного труднее. Например, поиск потерявшихся детей, этим занимается Павел Нестеров. Им еще тяжелее. Вот сейчас весна. Они наверняка найдут целую кучу “подснежников”.

- Тела?

- Да. Потерявшиеся дети и взрослые, которые вытаивают где-то из-под снега, из-под оврагов. И среди них много детей. К сожалению, в последнее время сложилась некая каста “бродяжек”, это дети, которые постоянно убегают из семей и заканчивается это, как правило, печально. Причем они отвлекают очень много людей на поиск. Где-то упал в овраг, где-то не рассчитал и не так шагнул, где-то в шахту упал, где-то с преступником столкнулся. Всякое бывает.

- Как давно вы этим занимаетесь?

- Пошел 25-ый год. Когда распался Советский Союз, я пришел сюда. Тогда это был дом на улице Октябрьской революции, 8. Тогда у нас были очень большие склады и приличное помещение.

Сейчас у нас всего-то 70 квадратных метров, считая с лестницей. Но приходится протягивать ножки по одежке. Здесь хотя бы мы платим небольшую сумму аренды. Коммунальные услуги не такие дорогие. Центр города, самое главное.

Потому что организовать “Красный крест” где-нибудь, извините меня, в Деме - значит, прекратить работать. Люди просто-напросто не доберутся. Люди же зачастую не имеют денег на транспорт. К нам пешком идут с железнодорожного вокзала, чтобы получить справку на проезд электричками.

Изначально никакой мотивации особо и не было. Сказали: “Есть такое мнение, что вы могли бы справиться в “Красном кресте”, там уходит женщина на пенсию, идите и поработайте”. Примерно так все в те времена и выглядело. Ну и все.

Я не уверен был, что я смогу долго поработать. Но так вот случилось. Я не скажу, что это какое-то призвание, многие смогли бы работать на моем месте. Я не горжусь тем, что делаю что-то грандиозное. Это не так важно, каждый на своем месте может делать что-то.

Например, Никольская церковь каждый день кормит 50-70 человек. Там просто прихожане еду приносят. А там такой отъявленный контингент из тех, кто ест… Как-то раз мы вели на телевидении съемку об этом. Так они разбили голову оператору. Но церковь продолжает свою работу. Кстати, и телевидение в той истории не прекратило работу, продолжали съемку.

- Тем не менее, на многое насмотревшись за почти 25 лет, вы легко могли сказать “Хватит, мне это не нужно, сколько можно” и уйти. Все равно должно быть что-то внутри, что заставляет этим заниматься.

- Я думаю, со временем это просто входит внутрь, в привычку. По-другому я не могу, может. Я не скажу, что мне это просто до безумия нравится. Кому понравится стоять возле вонючего бомжа и выслушивать его бредни? Я считаю, это обычная работа, обычная жизнь. Ничего страшного. В этом мире нет идеальных работ. Надо просто делать свое дело, вот и все.

- Вы часто здесь разочаровывались?

- Да неоднократно. Нас много раз обманывали. Я даже знал, что нас обманывают. Но не считаю, что это так уж страшно. Нужно просто быть готовым. Я не расстраивался, когда обманывали. Кстати, мы именно этому учим на курсах. Просто нужно быть готовым всегда и ко всему. В любой момент может случиться чрезвычайная ситуация. Вы можете попасть в ДТП. Загореться может дом.

У нас очень жесткий налоговый прессинг. Ну куда это годится? Мы проводим курсы первой помощи с организациями и 20% вырученных денег на благотворительность (они никуда больше не идут) тут же платим как налог на прибыль и почти столько же - НДС. Это 40%. Попробуй не заплати, будут сразу огромные штрафы. Помимо налогового прессинга сложно еще и по отчетности. Куда мы только не отчитываемся… Минтруд, российский “Красный крест”, в налоговую, в статистику… Я как-то насчитал более 20 организаций, куда мы отчитываемся.

- По ТВ сообщили о небольшом землетрясении, на деле город сравняло с землей. Якобы погорельцы обманывают. Налоговая давит. Постоянно видите бездомных и калек. Как к этому быть готовым? Как это переживать внутри?

- Налоговая по-другому не может поступать. Есть закон. Мы живем по этим законам. Это нормально.

Что касается смирения… Ну да. Бывает иногда, пытаешься роптать. Но есть люди, которым намного тяжелее. Та же Крестовоздвиженская церковь. Отец Роман Хабибуллин. Кто не видел плохой жизни, может один раз туда сходить.

Там приют до 70 человек. Могут быть безрукие, безногие, с гниющими ранами. Все те, кого уже никуда не берут. Вот он там и находится, отец Роман фактически там живет.

Иногда я с ним общаюсь. После этого мне моя работа кажется раем. Все познается в сравнении. Мы иногда туда добровольцев водим, но крайне редко. Сразу предупреждаю, чтобы у них психику не повело. После этого они немножко по-другому на жизнь смотрят. Они начинают ее ценить. Они начинают ее понимать.

Просто надо ценить жизнь и все. Ну и что с того, что на данный момент нам сложно?

Легче организациям, которые ничего не делают, никуда не отчитываются и только пиарятся. Таких довольно много. Называть не хочется.

“Красный крест” работает в России с 1867-го года, 151-й год пошел. В прошлом году был большой юбилей. У нас до сих пор лежат медали людям, которые помогали, добровольцам - мы их только в конце прошлого года получили, будем вручать.

Я бы сказал, что хороших людей много, просто у многих нет реальной возможности помочь. Есть хорошая молодежь, но многих больше интересует своя личная жизнь, виртуальное общение.

- Что будет завтра?

- Мы не знаем даже то, что будет через час. А знать, что будет завтра - мы не знаем. Я планирую пойти на совещание, буду входить в группу фандрайзинга, нужно будет встретиться с председателями “Красных крестов” округа, а после обеда у нас планируется разборка грузов, компоновка. В пятницу, возможно, будут курсы первой помощи. Я не уверен. Нам надо набрать 10-15 человек.

- Главное - всегда быть готовым?

- Да. Главное - всегда быть готовым. Я даже на курсах говорю: “Ты должен быть готов оказать помощь дома, на даче, на работе, на улице”. И многие это делают. Например, сотрудники IKEA, вооружившись первой помощью, умудрились спасти утонувшего. Даже ради одного этого случая нужно проводить эти курсы!